вается поэтическое, существенное достоинство поэмы. Въ исполненіи мысль искажена, и рукодѣліе поэта задушило зародышъ воображенія его. Наполеонъ столь еще живъ не только въ памяти нашей, но такъ сказать и въ глазахъ нашихъ, что поэзія должна быть въ семъ случаѣ живописью, живописью историческою — и только! Не заботьтесь о томъ, какъ опоэтизировать вашъ предметъ, какъ позолотить ваше золото. Стоя на берегу моря, не думайте, какъ бы хорошо изъ этой воды подѣлать фонтаны и скачущіе водометы. Овладѣйте предметомъ нашимъ чистыми, немудрыми, святобоязненными руками — и поэзія сама брызнетъ изъ него до небесъ и прянетъ широкими разливами! Въ поэмѣ Эдгара Кине истина нигдѣ не встрѣчена прямо въ лице, нигдѣ нѣтъ собственнаго слова, а все обиняки, метафоры, все Делилевская муза, которой страстно хотѣлось описать кошку, слона, лошадь, но никогда не доставало духа наименовать слона слономъ, лошадь лошадью, и такъ далѣе, — которая всегда надѣвала шелковыя перчатки, срывая землянику въ полѣ, всегда играла въ «отгадай не скажу». У поэта Наполеонъ послѣ Ваграмской битвы пишетъ, или диктуетъ письмо, къ Жозефинѣ. — Вотъ какъ Эдгаръ Кине приступаетъ къ тому:
|
Сrand maréchal, voici le jour! |
