тотъ или другой критикъ изслѣдовалъ дѣло и подписалъ приговоръ. Нѣтъ, голоса собираются по горячимъ слѣдамъ въ шумномъ партерѣ, гдѣ каждый, кто взнесъ законную долю установленнаго сбора, допускается къ судейскимъ кресламъ и рядить и судитъ за свои деньги о дѣлѣ, подлежащемъ общему сужденію. У насъ и въ этомъ отношеніи авторы съ удивительною ловкостію умѣютъ обыкновенно избѣгать прямой встрѣчи и тѣснаго столкновенія съ публикою. Большая часть Русскихъ комедій также дѣло для нея постороннее: это снимки съ картинъ чужой или вымышленной природы. Въ подобныхъ снимкахъ можетъ идти дѣло о искусствѣ художника въ исполненіи, но нѣтъ рѣчи о жизни, о вѣрности, о природномъ сочувствіи. Тѣмъ болѣе комедія, выходящая изъ круга сихъ заимствованій, вымысловъ, или поддѣлокъ, должна произвести общее, сильное и разнородное впечатлѣніе. Мало было у насъ подобныхъ комедій: Бригадиръ, Недоросль, Ябеда, Горе отъ Ума — вотъ, кажется, верхушки сего тѣснаго отдѣленія литтературы нашей. «Ревизоръ» занялъ мѣсто въ слѣдъ за ними. Комедія сія имѣла полный успѣхъ на сценѣ: общее вниманіе зрителей, рукоплесканія, задушевный и единогласный хохотъ, вызовъ автора послѣ двухъ первыхъ представленій, жадность пуклики къ послѣдовавшимъ представленіямъ и, что всего важнѣе, живой отголосокъ ея, раздававшійся послѣ въ повсемѣстныхъ разговорахъ, — ни въ чемъ не было недостатка. Въ чтеніи комедія выдержала театральный успѣхъ, если еще не превзошла его, чтò и должно быть въ комедіи, писанной съ умомъ и та-
