скую пословицу, чѣмъ полицейскій порядокъ, и для комика, кажется, не ошибся. Онъ помнилъ, что у страха глаза велики, и на этомъ укрѣпилъ свою басню. Къ тому же и минуя пословицу, въ самой сущности дѣла нѣтъ ни малѣйшаго насилія правдоподобію. Извѣстно, что Ревизоръ пріѣдетъ инкогнито, слѣдовательно можетъ пріѣхать подъ чужимъ именемъ. Извѣстіе о пребываніи въ гостинницѣ неизвѣстнаго человѣка падаетъ на Городничаго и сотоварищей его въ критическую минуту паническаго страха, по прочтеніи роковаго письма. Далѣе, почему не думать Городничему, что у Хлестакова двѣ подорожныя, два вида, изъ коихъ настоящій будетъ предъявленъ когда нужно? Тутъ нѣтъ никакой натяжки въ предположеніи автора: все натурально. Дѣйствіе, производимое столичнымъ жителемъ въ глуши уѣзднаго городка, откуда, по словамъ Городничаго, хоть три года скачи, ни до какого государства не доѣдешь, представляетъ комику обширное поприще для сбыточныхъ невѣроятностей. Самохвальство, ложь, пустословіе столичныя обдаютъ трепетомъ и легковѣріемъ людей и благоразумныхъ, но необразованныхъ: — подобная мистификація сбыточна вездѣ. Свѣтскіе самозванцы, пройдохи, шарлатаны являются и во Франціи и въ Англіи, и обманываютъ народъ. Въ одной изъ нашихъ губерній, и не отдаленной былъ дѣйствительно случай подобный описанному въ «Ревизорѣ». По сходству фамиліи, приняли одного молодаго проѣзжаго за извѣстнаго государственнаго чиновника. Все городское началь-
