Солдаты наши прыгали отъ радости, и взоры всѣхъ пылали мужествомъ и удовольствіемъ. «Наконецъ! говорили офицеры, теперь будетъ наша очередь догонять!»
Смоленскъ. Я опять слышу грозный, величественный гулъ пушекъ! Опять вижу блескъ штыковъ! Первый годъ моей воинственной жизни воскресаетъ въ памяти моей!.. Нѣтъ! трусъ не имѣетъ души! иначе, какъ могъ бы онъ видѣть, слышать все это и не пламенѣть мужествомъ? Часа два дожидались мы приказанія подъ стѣнами крѣпости Смоленской; наконецъ велѣно намъ идти на непріятеля. Жители города, видя насъ проходящихъ въ порядкѣ, устройствѣ, съ геройскою осанкою и увѣренностію въ своихъ силахъ, провожали насъ радостными восклицаніями; нѣкоторые, а особливо старики, безпрерывно повторяли: «помоги Богъ! помоги Богъ!» какимъ-то необыкновенно, торжественнымъ голосомъ, который и заставлялъ меня содрогаться и приводилъ въ умиленіе....
Полкъ нашъ помѣщенъ по обѣимъ сторонамъ дороги; эскадронъ П. на лѣвой; еще лѣвѣе, кирпичные сараи; мѣсто, намъ доставшееся, такъ неудобно для оборотовъ кавалеріи, что при первомъ натискѣ непріятеля мы не удержимъ его за собою; все это поле изрыто, усѣяно мелкими кустами и перерѣзано рытвинами такъ, что при каждомъ быстромъ движеніи эскадронамъ пришлось бы перескакивать на каждомъ шагу или ровъ, или куетъ, или яму.
