Тамъ никому меня не жаль!
Синѣй, синѣй, чужая даль!
Сѣдыя волны, не дремлите!
Тутъ есть гармонія, лирическое движеніе, истина чувствъ!
Вскорѣ поэтъ плыветъ мимо береговъ, прославленныхъ изгнаніемъ Овидія; они мелькаютъ передъ нимъ на краю волнъ,
|
Какъ поясъ желтый и струистый. |
Поэтъ привѣтствуетъ незримую гробницу Овидiя, стихами слишкомъ небрежными:
Святая тишина Назоновой гробницы
Громка, какъ дальній путь побѣдной колесницы!
О! кто средь мертвыхъ сихъ песковъ
Мнѣ славный гробъ его укажетъ?
Кто повѣсть мукъ его разскажетъ —
Степной ли вѣтръ, иль плескъ валовъ,
Иль въ шумѣ бури гласъ вѣковъ?...
Но тише.... тише.... что за звуки?
Чья тѣнь надъ бездною сѣдой
Меня манитъ, подъемля руки,
Качая тихо головой?
У ногъ лежитъ вѣнецъ терновый (!),
Въ лучахъ сіяетъ голова,
Бѣлѣе волнъ хитонъ перловый,
Святѣй ихъ ропота слова. —
И подъ эѳирными перстами
