онъ — «я погналъ лося и преслѣдовалъ его до ночи; уже готовъ былъ его достигнуть, но вдругъ лишился и силъ и надежды. Одежда моя, вопреки морозу, была вся мокра. Вскорѣ она оледѣнѣла. Мои суконныя митассы (порты) изорвались въ клочки во время бѣга сквозь кустарники. Я почувствовалъ, что замерзаю.... Около полуночи достигъ мѣста, гдѣ стояла наша хижина; ея уже тамъ не было; старуха перенесла ее на другое мѣсто.... Я пошелъ по слѣдамъ моей семьи, и вскорѣ холодъ сталъ нечувствителенъ: мною овладѣло усыпленіе, обыкновенный признакъ предшествующей смерти. Я удвоилъ усилія; и хотя былъ въ совершенной памяти и понималъ очень хорошо опасность своего положенія, но съ трудомъ могъ удержать желаніе прилечь на землю. Наконецъ совершенно забылся, не знаю на долго ли, и очнувшись какъ ото сна, увидѣлъ, что кружился на одномъ мѣстѣ.
«Я сталъ искать своихъ слѣдовъ, и вдругъ вдали увидѣлъ огонь; но снова потерялъ чувства. Еслибы я упалъ, то ужь никогда бы не всталъ. Я сталъ опять кружиться на одномъ мѣстѣ; наконецъ достигъ нашей хижины. Вошедъ въ нее, я упалъ, однакожь не лишился чувствъ. Какъ теперь вижу огонь, освѣщающій ярко нашу хижину, и ледъ, ее покрывающій; какъ теперь слышу слова старухи: она говорила, что ждали меня задолго передъ наступленіемъ ночи, не полагая, чтобъ я такъ долго остался на охотѣ.... Цѣлый мѣсяцъ я не могъ выд-
