будетъ обманывать; а то ты всё не подъ масть выбираешь-то. Глаза-то у тебя больно завистливы.
Бальзаминовъ. А тебѣ какое дѣло! Да и совсѣмъ не отъ зависти я хочу жениться на богатой, а оттого что у меня благородныя чувства. Развѣ можно съ облагороженными понятіями въ бѣдности жить? А коли я не могу никакими средствами достать денегъ, значитъ я долженъ жениться на богатой. (Садится.) Ахъ, маменька, какая это обида, что всё на свѣтѣ такъ нехорошо заведено! Богатый женится на богатой, бѣдный — на бѣдной. Есть ли въ этомъ какая справедливость? Одно только притѣсненіе для бѣдныхъ людей. Еслибъ я былъ царь, я бы издалъ такой законъ, чтобъ богатый женился на бѣдной, а бѣдный — на богатой; а кто не послушается, тому смертная казнь.
Красавина. Ну вотъ когда такой законъ отъ тебя выдетъ, тогда мы и будем жить по твоему; а до тѣхъ поръ, ужь ты не взыщи, всё будетъ по старому русскому заведенію: «по Сенькѣ шапка, по Ерёмкѣ кафтанъ». А то вотъ тебѣ ещё другая пословица: «видитъ собака молоко, да рыло коротко».
Бальзаминовъ. Вотъ видите, маменька, вотъ она опять всё на смѣхъ. Зачемъ она пришла? Кто её просилъ?
Красавина. Мнѣ вѣдь какъ хотите! Я изъ-за своего добра кланяться не стану. Какая мнѣ оказія?
Бальзаминова. Что это ты, Гавриловна? Ты видишь, онъ не въ своёмъ умѣ. Какъ тебѣ, Миша, не стыдно!
Красавина. Чтожъ онъ важность-то на себя напустилъ? Навязывать ему, что ли? Ужь это много чести будетъ! Москва-то не клиномъ сошлась: найду не хуже его.
Бальзаминова. Нѣтъ, ты этого, Гавриловна, не дѣлай. Это тебѣ грѣхъ будетъ! Ты, Миша, ещё не знаешь, какіе она намъ благодеянія оказываетъ. Вотъ ты поговори съ ней, а я пойду: признаться сказать, послѣ бани-то отдохнуть хочется. Я полчасика, не больше.
Красавина. Да хоть и больше, так ктожь тебѣ запретитъ? (Бальзаминова уходит.)
