Бальзаминова. А гдѣ же Миша? что-то не видать его.
Матрёна. Спитъ, умаялся.
Бальзаминова. Ну, пускай спитъ.
Матрёна. Чтожъ! пущай спитъ. Никакихъ важныхъ дѣлъ за нимъ нѣтъ; остановки не будетъ. А я его сослѣдила, куда онъ ходитъ.
Бальзаминова. Куда же?
Матрёна. Тут близёхонько. Только онъ не прямо ходитъ, а кругъ большой дѣлаетъ, чтобы сосѣдямъ виду не показать. Таково далеко уйдётъ, да потомъ и воротится переулками, глаза отводитъ.
Бальзаминова. Да будетъ ли толкъ-то какой-нибудь?
Матрёна. Ктожъ его знаетъ? Ужь это его дѣло. Надо полагать, что и тутъ ничего себѣ не выиграетъ.
Бальзаминова. Отчего же ты такъ, Матрёна, думаешь?
Матрёна. Мало виду изъ себя имѣетъ, польститься-то не на что! Ну и чином ещё не вышелъ.
Бальзаминова (встаётъ). Пей, Матрёна, чай-то! А я пойду посмотрю, Миша не проснулся ли. (Уходитъ. Матрёна садится къ столу и пьётъ. Бальзаминова возвращается. Матрёна встаётъ). Сиди! (Матрёна садится, только оборотившись къ Бальзаминовой задомъ). Спитъ ещё. (Садится). А какъ ихъ по фамиліи-то, гдѣ онъ ходитъ?
Матрёна (оборотив голову). Пѣженовыхъ.
Бальзаминова. Ктожъ они такіе?
Матрёна. Сами по себѣ.
Бальзаминова. Какъ же такъ сами по себѣ?
Матрёна. По своей части.
Бальзаминова. Экая ты безтолковая! Чтоже они, служащіе или купцы?
Матрёна. Должно, торгуютъ.
Бальзаминова. Ктожъ у нихъ изъ женскаго-то полу?
Матрёна. Двѣ сестры — обѣ дѣвки, ужь въ лѣтахъ. Только выходу имъ никакого нѣтъ; сидятъ наверху у себя взаперти, всё одно подъ замкомъ.
Бальзаминова. Отчего же?
Матрёна. Такой приказъ отъ братьевъ.
Бальзаминова. Зачѣмъ же такой приказъ?
Матрёна (дуя въ блюдечко и оборачиваясь). Потому страмъ.
Бальзаминова. Какой же страмъ?
