Торжество истины
[править]Много столетий тому назад жил один раджа, у которого было двенадцать жен и ни одного ребенка. Напрасно воссылал он к небу жаркия молитвы, напрасно расточал щедрые дары по храмам — боги не посылали ему ни дочери, ни сына.
Раз отправился раджа путешествовать по стране в сопровождении визиря (главного министра) и других придворных; по пути заехали они в одно селение, где был очень большой сад, и раджа зашел в него погулять. Сад был красив и было в нём много плодовых деревьев, но что особенно привлекло внимание раджи, это небольшое деревцо, футов двух высоты, совсем без листьев, но со сто одним плодом. Раджа был так поражен их обилием, что остановился сосчитать их. «Вот странное явление!» обратился он к приближенным, «взгляните на это деревцо: ни одного листа, а сто один плод. Что бы это могло значить?» — «Я могу, кажется, объяснить тебе, государь, это чудесное явление», вымолвил визирь. Он славился по всему государству ученостью и глубокою мудростью. «Только об одном прошу тебя: может быть тебе покажутся неправдоподобными мои слова, но обещай, что не лишишь меня за них своей высокой милости, даже если сочтешь их ложью».
Раджа обещал и визирь продолжал: «У владельца этого сада есть дочь и кто женится на ней, будет иметь от неё сто сыновей и одну дочь». Раджа тотчас же решил жениться на этой девушке и спросил визиря, где бы ее увидеть? «Теперь трудно устроить это, государь», отвечал мудрый визирь. «Бедный люд робеет перед знатью, и, пока ты здесь с такою пышною свитою, все, особенно дети, прячутся по разным закоулкам. Мой совет — отослать свиту и пусть пройдет слух, что раджа отбыл отсюда. Ты же, государь, оставайся здесь в саду и вероятно тебе удастся скоро увидеть маленькую Гузру, о которой я говорю».
Раджа так и сделал: свита уехала, а он остался. На следующий день зашла в сад дочь садовника, совсем молоденькая девушка, собирать цветы. Раджа пошел было к ней навстречу, но она, видя чужего человека, смутилась и побежала домой.
Раджа пошел за нею. Девочка была так изящна и мила, что показалась ему очаровательнее всякой царской дочери, и он решил непременно жениться на ней.
Подойдя к хижине садовника, он нашел дверь запертою. Он постучался.
«Пустите меня, добрые люди! Я раджа, пришел просить в жены маленькую Гузру».
Садовник за дверью только засмеялся в ответ: «Росказни, голубчик! На это нас не проведешь! Ты раджа? Да раджа теперь за сто верст от нас! Иди себе откуда пришел, здесь тебе дороги нет». Но раджа продолжал настаивать, чтоб его впустили, наконец садовник открыл дверь и остановился в изумлении: он узнал раджу. Почтительно спросил он, чем может служить высокому гостю.
Раджа повторил свою просьбу. «Оставь это», твердо заявил садовник. «Это плохая шутка. Незачем придумывать всякую небывальщину! Конечно, ты можешь думать, что ты великий раджа, а я простой садовник, но уверяю тебя, в этом случае это для меня безразлично. Будь ты повелитель всей вселенной, я не дозволю придти смущать мою девочку и набивать ей голову всяким вздором чтоб потом разбить ей сердце».
«Право, добрый человек», смиренно отвечал раджа, «я не шучу с тобою, я вполне честно говорю, что хочу жениться на твоей дочери».
«Вот что», продолжал садовник, «не думай что я позволю одурачить себя только потому, что я бедный садовник, а говорит со мною великий раджа. Раджа иль нет — мне все равно. Если ты действительно чистосердечно желаешь жениться на моей дочери, будь по твоему: приди и женись. Но не хочу я всех ваших нововведений и придворных церемоний, от которых только голова кругом идет. Пусть выходит девушка замуж по отцовским обычаям и под отцовскою кровлею, и пусть на свадьбу соберутся наши старые друзья и знакомые. Они знали и любили Гузру с младенческих лет, когда ей еще не снилось о тебе».
Раджа спокойно выслушал речь простодушного садовника и нимало не рассердился: его напротив приятно поразила прямота и чистосердечие старого человека. Он, не колеблясь, согласился на его условия. Деревенская красавица, Гузра, была выдана замуж со всевозможною торжественностью, но по деревенским обычаям, а затем раджа повез ее к себе во дворец, сопровождаемую слезами и благословениями всех родных и знакомык.
Двенадцать царских жен, все бывших царских дочерей, недружелюбно встретили новую подругу и решили, что раджа нанес им оскорбление, женившись на дочери простого садовника, и что следует жестоко отомстить ей за это при первом случае.
Прежде всего они сговорились выжить ее из дворца, и стали так приставать к молодой женщине и так мучить ее всеми способами, что раджа, чтоб избавить свою маленькую любимицу от преследования, перевел ее в отдельный дом, нарочно для неё выстроенный, и поселился там с нею.
Некоторое время жили они счастливо и спокойно, и раджа сильно привязался к своей маленькой супруге. Однажды пришлось ему ехать по делу в отдаленную часть государства и, опасаясь, чтоб его знатные жены не повредили Гузре во время его отсутствия, он дал ей при расставании маленький золотой колокольчик: «Если, пока я буду в отсутствии, что-нибудь испугает тебя или кто-нибудь тебя обидит, позвони в колокольчик и, где бы я ни был, я услышу звон и поспешу к тебе на помощь».
Раджа уехал. Гузра не совсем доверяла силе колокольчика и решила испытать ее. Уже на следующий день она позвонила. Раджа тотчас же явился. «Что тебе надо?» спросил он. «О, ничего пока! Я просто пошалила. Мне не верилось, что ты мне правду сказал про колокольчик, и я хотела попробовать». — «Надеюсь, что теперь убедилась и будешь верить», сказал он и исчез. Через несколько дней она опять позвонила. Снова явился раджа. «Прости меня, дорогой», сказала она, «я виновата, что сразу не поверила тебе, но я сомневалась, что ты можешь вернуться издалека». — «Ничего, я не сержусь», сказал он, «но будь благоразумнее другой раз».
Прошло несколько дней, Гузра снова позвонила. «Зачем звонила ты опять, Гузра?» строго спросил он. «Право не знаю», робко отвечала она, «мне что-то страшно стало, сама не знаю почему». — «Ах ты, трусишка!» ласково сказал он, обнимая ее. «На этот раз прощаю, но теперь будь умница! Важные дела требуют моего присутствия; постарайся быть похрабрее до моего возвращения», и он исчез.
Скоро после того у молодой царицы появились на свет сто сыновей и одна дочь. Прослышали про то двенадцать цариц и решили: «Теперь эта садовничья дочка возгордится над нами и будет иметь еще большую силу и значение, как мать наследника престола. Избавимся от детей и скажем радже, что она просто колдунья и съела своих детей. Он разлюбит ее и сердце его снова обратится к нам». С этими словами двенадцать цариц вместе двинулись к дому Гузры. Когда Гузра увидела из окошка, что они идут, она испугалась и схватилась за колокольчик. Но напрасно звонила она: раджа не являлся. Она так часто звала его напрасно, что он, хотя и слышал колокольчик, но не верил, чтоб был действительно нужен жене. И бедная молодая женщина была всецело отдана во власть своих непримиримых врагов.
На беду несчастных малюток, приставленная к ним нянька была до того долгое время служанкой у двенадцати цариц и, будучи сама очень злою женщиною, способна была на все, чтоб угодить своим прежним злым госпожам. Когда царицы спросили ее: «Может ли она извести ненавистных им ребят?» она, не колеблясь, отвечала, что берет на себя это дело и советует выбросить их на навозную кучу за дворцом, куда никогда никто не заглядывает, и где крысы, совы и коршуны живо растащут их в одну ночь. Царицы нашли, что так будет всего лучше. Коварная нянька взяла младенцев и перетаскала их на навозную кучу, а потом в каждую люльку положила по большому камню и пошла объявить Гузре, что все её младенцы обратились в камни. «Ах ты, гадкая колдунья», набросились царицы на бедную молодую женщину, «довольно тебе злоупотреблять доверчивостью раджи! Конец твоему царствованию! Посмотри, ребята твои все в камни обратились ! Посмотри, посмотри, какие красавцы!» и жестокие женщины принялись со смехом сбрасывать в кучу булыжники из люлек. Несчастная Гузра чувствовала, что тут кроется обман; но напрасно плакала она и ломала руки, умоляя отдать ей детей, царицы только смеялись ей в ответ. Не успел раджа вернуться, как злые царицы обвинили Гузру в колдовстве, а нянька засвидетельствовала, что сто один ребенок, порученные её попечению, на глазах у неё мгновенно обратились в камни. Потеря столь страстно ожидаемых детей так поразила раджу, что он не захотел слушать уверений Гузры и велел заточить ее в темницу.
Тем временем, писк заброшенных младенцев услышала старая крыса, нора которой приходилась по близости к навозной куче. Ей стало жаль малюток и она перетаскала их одного за другим в свою нору, чтоб спасти от хищных птиц. Потом она созвала к себе всех крыс окрестности, показала им детей и просила всех помочь ей выкормить несчастных малюток. Крысы сговорились, что каждый день сто одна крыса будут приносить по немного пищи и давать которому-нибудь из детей. Так пошло изо дня в день; дети росли в полном довольстве, а когда они начали ходить, они с утра выползали из своей норы и играли на солнышке, а к ночи опять заползали в подземелье. Надо же, чтоб на их беду забрела однажды в ту сторону злая нянька! Мальчики были еще в норе, а девочка уже выползла наружу и хотя тотчас же бросилась назад, но старуха успела ее заметить. Она пошла к царицам и сообщила им о виденном. «Боюсь, что не все дети погибли, а что часть их каким-то чудом уцелела в этой норе. Надо бы послать туда верных людей и приказать убить их». — «Нет, на это слишком опасно решиться», отвечали царицы. «Это может возбудить подозрение. Но можно велеть вспахать это место и чем-нибудь засеять: дети тогда непременно задохнутся в своей норе». Приказание тотчас же было отдано. К счастью, старая крыса, воспитательница малюток, шныряла в это время за кормом по дворцу и подслушала разговор. Стремглав бросилась она домой, забрала детей и ушла с ними далеко за город к колодцу. К нему вела широкая каменная лестница, и крыса спрятала своих питомцев в углубления между плитами ступеней, по ребенку под каждую плиту.
Там они были бы в полной безопасности, но случилось, что через несколько дней спускался по ступеням рабочий, а с ним его маленькая дочка. Отец остался у воды полоскать белье, а девочка от скуки забавлялась тем, что перепрыгивала со ступеньки на ступеньку. Плиты при этом дрожали и слегка надавливали ребенка под плитою. Мальчики спокойно переносили толчки, но девочка тотчас же вскрикнула, когда ее слегка задело ступенькою. «Ай, мне больно! Ты давишь меня, глупая девчонка? Мне тяжело: я такая же девочка, как и ты!» Испуганная девочка бросилась к отцу: «Отец, отец! Там что-то живое под камнями! Я слышу голос, но злой ли это дух, или ангел, или ребенок какой-нибудь — я не могу разобрать!» Рабочий побоялся сам расследовать дело, но пошел во дворец и просил доложить царицам, что у колодца что-то нечисто и что там слышны какие-то голоса. «Уж не забрался ли туда кто-нибудь из уцелевших детей», подумали царицы и послали рабочих разобрать лестницу и тщательно осмотреть, нет ли там злаго духа.
Рабочие тотчас же приступили к делу. У самого колодца стоял маленький храм в честь бога Ганпатти. Эта была лишь небольшая молельня с глиняным истуканом божества. Когда дети почувствовали, что раззоряют их убежище, они воззвали к Ганпатти и милосердное божество незаметно похитило их и обратило в деревца у храма. Сто хорошеньких манго вокруг молельни — то были мальчики, а красивый розовый куст посреди — девочка, сестра их.
Рабочие срыли ступени, но ничего не нашли, кроме бедной старой крысы, которую безжалостно убили. Тогда царицы в злобе своей приказали святотатственно срыть и маленький храм. Срыли храм, но детей все-таки не нашли. Рабочие собирались уже уходить, когда любопытная девчонка одного из них, вертевшаяся тут же, обратила внимание на деревца. «Посмотри, отец!» сказала она, «какие забавные деревца: я их никогда здесь раньше не видела! Пойду посмотрю поближе». Она побежала к деревцам, подергала их за ветки, отщипнула несколько листочков; деревца не издали ни звука. Потом она побежала к розовому кусту и начала срывать нежные цветы. Девочка не выдержала и закричала: «Злая девчонка, ты мне ребра ломаешь! Мне больно, я такая же девочка, как и ты!» «Слышите, слышите, что говорит розовый куст!» воскликнула девочка. Снова доложили об этом царицам и те приказали тут же на месте развести большой огонь, срубить все деревца и сжечь их.
Деревца были срублены и огонь разведен, но не успели свалить их туда, как Ганпатти, раздраженный святотатством цариц и их жестокостью, наслал страшную бурю с вихрем и дождем. Вмиг костер был потушен, потоки хлынули со всех сторон, наводняя страну, и деревца снесло водою в реку. Там они неслись по течению несколько дней и наконец были все вместе выброшены на берег среди дикой пустыни, вдали от всякого жилья. На берегу дети тотчас же приняли свой прежний вид.
Прошло десять лет. Дети жили спокойно, счастливые взаимною любовью и привязанностью. Вокруг них в изобилии родились плоды и съедобные коренья и дети нужды не терпели. Каждый день пятьдесят мальчиков уходили собирать что нужно на прокормление семьи, а пятьдесят оставались дома оберегать сестру. Иногда же все братья уходили вместе, а девочку отводили в безопасное место и она спокойно ждала там их возвращения. Звери лесные не вредили им; змеи и скорпионы не жалили их. Раз братья усадили сестренку на развесистое дерево манго со спелыми плодами, а сами отправились на охоту. Побродив некоторое время по пустыни, они наткнулись на хижину старой ракшаски, уже много лет обитавшей в джонглях. Ракшаска разозлилась на такое неожиданное нашествие, махнула клюкой и вмиг юноши обратились в воронов.
Между тем наступила ночь, а маленькая царевна все еще тщетно ждала братьев. Вдруг услышала она шум крыльев над своею головою и увидела целую стаю черных воронов. Они громко каркали над нею и предлагали ей ягоды и корни, добытые их острыми клювами. Царевна тотчас же узнала братьев и поняла, что какой-нибудь злой дух обратил их в воронов. Нежно принялась она ласкать братьев, проливая над ними горькие слезы.
Проходили дни; вороны по-прежнему каждый день улетали на добычу и каждый вечер возвращались к дереву, где бедная сестренка их проводила время в слезах.
Она так много и горько плакала, что слезы её понемногу образовали целый ручеек у подножия дерева и с каждым днем ручеек этот все дальше и дальше струился по джонгле.
Охотился однажды в тех местах молодой раджа, но охота была неудачна. Перед закатом солнца он сильно утомился, сбился с пути и отстал от приближенных, так что очутился один с несколькими собаками. Собаки тоже измучились и хотели пить; они рыскали во все стороны, вынюхивая воду. Вдруг вдали мелькнуло что то вроде светлого ручейка; собаки бросились туда, а усталый царевич побрел за ними, дошел до дерева и бросился на траву, рассчитывая провести там ночь. Он лег на спину, заложил руки под голову и стал любоваться на густые ветви над собою. Каково же было его удивление, когда высоко в воздухе увидал он стаю воронов, а несколько ниже, на ветке, прелестную девочку, которая кормила их ягодами и дикими кореньями. Быстро полез он на дерево, схватил девочку, осторожно спустил ее на землю и сел рядом с нею. «Скажи мне, красавица, кто ты такая? Как живешь ты одна в таком пустынном месте?» спрашивал он ее. Девочка сначала ничего не могла сказать от испуга. Но царевич был так приветлив и так ласково расспрашивал ее, что она ободрилась и рассказала ему свою печальную повесть, умолчав лишь о том, что вороны её братья. «Не плачь, красавица», сказал раджа, когда она кончила и залилась слезами, «теперь ты снова будешь счастлива; поезжай со мною, будь моею женою и мои родители заменят тебе отца и мать». Царевна улыбнулась в ответ и утерла слезы, но прибавила: «Ты ведь позволишь мне взять с собою воронов, неправда ли? Я так страшно их люблю, я не могу жить без них». — «Конечно», засмеялся царевич, «иди только со мною, а там можешь забрать с собою всех обитателей джонглей».
Он привел ее с собою во дворец, где старый раджа с женою не могли налюбоваться на молоденькую царевну, так была она прекрасна, скромна и царственно изящна. Молодой принц рассказал о её несчастной судьбе и просил позволения жениться на найденной им девушке, а так как её доброта и приветливость невольно пленяла всех, согласие было скоро получено. Отпраздновали свадьбу с таким великолепим, словно девушка была дочерью величайшего из раджей и принесла с собою богатейшее приданое. Все единогласно прозвали ее Драупади-Бей, в честь одной известной красавицы древней Индии.
Против дворца, где жила молодая царица, росло несколько дерев; там поселились вороны и царица ежедневно собственными руками варила рис и кормила своих любимцев. Скоро у царевны родился сын и назвали его Рамчандр. Это был красивый, сильный ребенок. Беззаботно рос, он любимый всеми, а когда пришло время посылать его в школу, мать сама стала отводить его туда и каждый вечер сама заходила за ним. Случилось, что раз, когда Рамчандру было около четырнадцати лет, она не пришла за ним в школу. Он немного подождал ее, затем пошел один. Подходя к дворцу, он увидел, что царица сидит под деревом, ласкает своих воронов и горько плачет. Рамчандр бросился перед матерью на колени и нежно заглянул ей в лицо. «Мама, родная, ты плачешь? Скажи, что с тобою? Облегчи свое сердце! Я давно замечаю, что ты иногда такая печальная». — «Ничего, голубчик, это так», пробовала отговариваться царица. — «Нет, мама дорогая, ты что-то скрываешь! Откройся мне. Может, я могу помочь тебе? Я все готов сделать для тебя». Драупади печально покачала головой… «Увы, дитя мое, ты еще слишком молод, чтоб помочь мне, а причину моей грусти я до сих пор скрывала от всех и не могу открыть ее тебе». Но мальчик продолжал настаивать и она наконец уступила его просьбам и рассказала ему, как братья её, а его дяди, были обращены в воронов злою ракшаскою. Мальчик вскочил на ноги и живо спросил: «Не помнишь, матушка, в какую сторону пошли твои братья, когда наткнулись на ракшаску?» — «Где же тут помнить, дорогой, да и как могла я знать!» — «Это правда, но может быть ты припомнишь, с которой стороны подлетели они к тебе в тот первый вечер?» — «Видишь ли, они летели к дереву как будто из той части джонгли, что лежит прямо за дворцом». — «Теперь знаю», радостно воскликнул Рамчандр; «я пойду туда, отыщу эту злую ракшаску и выведаю у неё, как вернуть дядям их прежний вид». — «О нет, дитя, нет, нет, я не пущу тебя!» умоляла царица, «видишь ли, я потеряла мать и отца, я таким ужасным образом лишилась братьев: если еще ты попадешься в когти коварной ракшаски, стоит ли мне жить после этого?» — «Матушка родная, не бойся за меня! Я буду очень осторожен и лишнего не стану болтать».
Мальчик пошел к отцу и стал просить раджу пустить его попутешествовать, свет повидать. Раджа, ничего не подозревая, не стал удерживать сына, а только спросил, кого желает он взять с собою. Царевич просил лишь коня и какого-нибудь конюха.
На следующий день рано утром Рамчандр выехал из дворца и поехал прямо в джонгли. На опушке он отослал коня с конюхом обратно домой, а сам продолжал путь пешком. Так дошел он до небольшой лачуги, где спала отвратительная на вид старуха. Длинные всклокоченные волосы как черная тина окутывали ее с ног до головы, вместо пальцев на руках её торчали длинные когти; она спала и громко храпела. Царевич тотчас догадался, что это именно то логовище ракшаски, которое он искал; он осторожно подкрался к старухе и начал тихонько почесывать ей голову. Ракшаска скоро проснулась и довольно милостиво взглянула на мальчика. «Ах ты мой красавчик, не беги, не бойся: я ведь самая обыкновенная старуха и зла тебе не сделаю. Останься со мною, поступай ко мне в услужение». Она говорила так не потому, чтоб в ней зашевелилось какое-нибудь доброе чувство к мальчику, а просто потому, что надеялась извлечь из него пользу.
Рамчандр остался жить у ракшаски и старался всячески заслужить её доверие, а сам между тем зорко присматривался ко всем её действиям.
Раз он спросил ее: «Матушка, зачем тебе столько кружек с водою около дома». Старуха засмеялась: «Это не простая вода, красавчик: это волшебное зелье. Вот захочу вернуть прежний вид кому-нибудь из заколдованных мною, прысну этою водою и дело готово!» — «Это ловко! А зачем, скажи, матушка, ты такая бодрая, а все с клюкою ходишь?» — «А, а-а! Вся то сила в ней, в этой клюке! Только задумай, махни клюкой, — вырастет перед тобою гора, лес, река, ну все, что вздумаешь».
Другой раз Рамчандр подсел к ней и спросил: «Матушка, у тебя такая путаница в волосах: дай я немного расчешу их». — «Что ты, что ты, сынок! И не думай трогать моих волос: беды наживешь! Упадет волос на землю — даже джонгля запылает». — «Вот оно что!» удивился царевич. Теперь он знал уже все, что ему надо было знать и стал подумывать о побеге.
Он выбрал день, когда было очень жарко и старая ракшаска сидела совсем сонная. Рамчандр стал тихонько почесывать ей голову, что всегда быстро ее усыпляло. При этом он незаметно вырвал два или три волоска и спрятал их у себя. Когда старуха заснула крепко, мальчик встал, забрал в одну руку клюку, в другую кружку с волшебною водою и вышел из хижины. Не успел он отойти далеко, как ракшаска проснулась и заметила пропажу. Она погналась за беглецом. Летела она с быстротою ветра и уже нагоняла мальчика… Тот во время оглянулся, махнул клюкою и между ним и ракшаской бешенно закрутился могучий поток! Увы! быстро как мысль ракшаска переплыла его. Снова махнул мальчик клюкою: высокая гора на минуту скрыла от него погоню, но еще минута и ракшаска снова мчалась за ним по пятам, ближе… ближе. Много раз оборачивался он, много раз взмахивал клюкою, но все это были лишь минутные отсрочки и он почти столько же терял от остановок, сколько выигрывал от замедления бешеного бега ракшаски. Наконец, выбившись из сил, он схватил вырванные им у старухи волосы и метнул их в её сторону. Мгновенно вся джонгля с холмистой стороны, откуда неслась ракшаска, была объята пламенем. Огонь подымался все выше и выше… ракшаски нигде уже не было видно. Мальчик спокойно продолжал путь с своею драгоценною ношею и благополучно дошел до дворца. Мать бросилась к нему навстречу, не помня себя от радости, что видит сына здравым и невредимым, а он повел ее в сад и прыснул волшебною водою на воронов. Каково же было их счастье, когда перед ними вместо безобразных птиц появилось сто молодых красавцев!
По всей стране поднялись празднества в честь братьев царицы и раджа разослал гонцов по всем соседним государствам сзывать на пир всех царей с их царицами.
Прибыл между прочим и отец Драупади, а с ним двенадцать коварных цариц.
Когда все были в сборе, Драупади встала и сказала, обращаясь к отцу: «Благородный раджа; мы рады, что ты почтил нас своим присутствием, но отчего не все благородный супруги твои с тобою? Мы смотрим, но нигде не видим рани Гузры. Отчего нет ее с тобою?»
Раджа был поражен: он не мог понять, откуда знает прекрасная Драупади о существовании Гузры, и отвечал: «Не произноси имени этой коварной женщины, благородная рани! Она вполне заслуживала кончать дни свои в заточении».
Тут встала Драупади и супруг её, и сто братьев.
…Мгновенно вся джонгля была объята пламенем…
«Мы требуем, о благородный раджа, чтобы ты тотчас же послал за нею и чтоб привели сюда эту невинно оскорбленную женщину. В противном случае супруги твои немедленно будут посажены в тюрьму».
Раджа совсем не мог понять такого странного образа действия и решил, что просто ищут предлога затеять с ним ссору. Но так как ему в сущности было безразлично, будет ли тут Гузра или нет, он согласился послать за нею. Лишь только показалась она вдали, Драупади, супруг её, сто братьев и юный Рамчандр вышли к ней навстречу и торжественно повели во дворец. Тут, стоя вокруг неё, они обратились к радже, супругу Гузры, и рассказали ему, как злые царицы оклеветали молодую рани, как хотели извести их, её детей, как они чудом спаслись от преследований и остались в живых, а теперь счастливы, что нашли своих родителей и готовы до конца жизни любить и уважать их и служить опорою их старости.
Растроганный раджа обнял так жестоко пострадавшую жену и счастливо вернулся домой, сопровождаемый своими ста сыновьями. Молодой Рамчандр продолжал спокойно жить с родителями, а после их смерти вступил на престол и долго царствовал, окруженный всеобщею любовью и уважением.
Двенадцать злых цариц были тогда же казнены по приказанию разгневанного раджи и таким образом истина, наконец, восторжествовала над всеми кознями злодеев.
Источник текста: Индийские сказки. Сборник сказок для детей среднего возраста. Сост. по разным источникам О. М. Коржинской / С предисл. акад. С. Ф. Ольденбурга. — Санкт-Петербург : А. Ф. Девриен. 1903.