Что с ней? (Полонский)/ДО
| ← Отрочество | Полное собраніе стихотвореній — Что съ ней? | Нагорный ключъ → |
| Источникъ: Яковъ Петровичъ Полонскій. Полное собраніе стихотвореній. — А. Ф. Марксъ, 1896. — Т. 2. — С. 166—170. |
Когда изъ пеленъ порывалась она,
Молилась и жарко мечтала,
Растлѣнная жизнь, зла и грязи полна,
Ей раны свои обнажала.
И въ лучшіе дни, какъ цвѣла красота,
Мечты ея вяли и вяли;
Ни ласковыхъ словъ не шептали уста,
Ни дѣтскихъ молитвъ не шептали.
Пытливымъ огнемъ изъ-подъ темныхъ рѣсницъ
Мерцая, въ ней мысль загоралась.
Въ тѣ дни много-много запретныхъ страницъ
Въ безсонныя ночи читалось…
Ее жажда правды томила до слезъ…
На Западѣ бури шумѣли,
И къ намъ проникалъ за вопросомъ вопросъ,
Какъ вѣтеръ, свистя въ наши щели…
Отъ этого вольнаго вѣтра спасти
Нельзя лицемѣрной морали,
Когда люди свято велятъ вамъ блюсти
Все то, что они попирали…
И духъ отрицанья ее посѣтилъ,
Онъ понялъ, какая въ ней сила;
Онъ юную душу настолько плѣнилъ,
Насколько душа та — изныла;
Науку, семью, государство, права,
Религію, геній, искусство,—
Все, все превратилъ онъ въ пустыя слова,
Насилуя разумъ и чувство.
«Иди, говорилъ онъ, иди вслѣдъ за мной,
«И будетъ твой путь — путь свободный,
«И скоро среди мастерскихъ мы съ тобой
«Сойдемся на тризнѣ народной.
«На каждой верстѣ — будетъ общій дворецъ;
«За трудъ — будетъ плата любовью;
«И будетъ тогда отрицанью конецъ,—
«Созрѣетъ — политое кровью».
И эти туманныя рѣчи она
При насъ горячо повторяла;
Ея слабый голосъ дрожалъ, какъ струна,
Въ немъ гордая вѣра звучала.
А время все шло,— шло, и много надеждъ,
Имъ грубо задѣтыхъ, сломалось.
Чадясь, погасали восторги невѣждъ,—
И мысль на вѣтру колебалась.
Поблекло лицо ея,— въ темныхъ глазахъ
Мысль робкимъ огнемъ чуть мелькала,
И ужъ не улыбка на блѣдныхъ устахъ,—
Тѣнь прежней улыбки блуждала.
Ея предреканьямъ послушный кружокъ
Давно позабылъ ея грёзы;
У каждаго путь свой — и свой уголокъ
Нашелся для грёзъ и для прозы.
И тотъ, кто взялъ дань съ ея сердца, и тотъ
Пошелъ ужъ другою дорогой,
Ей бросивши на руки много заботъ
И грудь познакомивъ съ тревогой…
И вотъ, чтобъ друзей не осталось слѣда,
Нужда въ ея дверь постучалась…
И билась она, и искала труда,—
И гдѣ теперь? Что съ нею сталось?
Ушла ли на Западъ она, въ край чужой,
Гдѣ жатва давно ужъ созрѣла,
И все, что̀ не смято въ ней братской враждой,
Для новой вражды уцѣлѣло?
Ушла ли она въ наши степи,— туда,
Гдѣ нѣтъ ни конца, ни начала,
Гдѣ требуетъ время иного труда
И вѣры иного закала?
Или, изможденная страшной борьбой,
Въ чаду, въ тѣснотѣ еле дышитъ,
И чуткая, слышитъ бредъ жизни хмельной
И — Боже!— неужели слышитъ,—
Какъ духъ отрицанья глумится надъ ней,
И даже ее отрицаетъ,
Ее,— кто ему въ жертву несъ радость дней
И ради его погибаетъ!
Ожесточенная — врядъ ли пойметъ,
Что въ безднѣ людскихъ заблужденій
Лишь только поэтъ искры сердца найдетъ,
А искры ума — только геній.