XI. Новейшая чешская литература. Младшее поколение чешских писателей, следуя в этом отношении за Врхлицким, продолжало в значительной степени быть под влиянием французской литературы. Развивая дальше элементы, которые уже находились в его творчестве, оно перешло к символизму и импрессионизму. Не удовлетворяясь декоративной внешностью, оно больше обращало внимание на „интимный голос души“, мучительно стремилось выработать красочные оттенки, тонкие переходы настроений, что, конечно, стояло в связи с развивавшимся параллельно импрессионизмом в чешской живописи. Другой особенностью новейшей чешской литературы следует признать значительное увеличение интереса к социальным проблемам; отчасти в этом случае повлияла мировая война и связанные с нею потрясения, отчасти специально чешские условия, — отсутствие родовой и денежной аристократии; среди чешских деятелей литературы не мало поэтому лиц, не потерявших связи с народом. В области лирической поэзии „парнассизм“ Врхлицкого больше не удовлетворяет; явилась потребность в более свободном стихе, в нарушении „классической“ правильности; вместе с традиционным „спокойствием“ художника исчезла, как в теории, так и на практике, столь долго культивировавшаяся устойчивость формы. Антонин Сова (Antonin Sova, род. в 1864 г.) принадлежит к числу наиболее крупных современных лириков; его мечтательный и мягкий характер сказался уже в его ранних стихотворениях: „Цветы интимных настроений“ (Květy intimních nálad, 1890), где он преклонялся перед красотой природы своей родины — южной Чехии. Но, как в пейзажной лирике, так и в изображении своих интимных переживаний, он всегда был последовательным импрессионистом, лишь по временам соприкасаясь с поэтами чисто индивидуалистических настроений или пишущими на социальные темы. Идеи о новых социальных формах жизни, которые дадут, наконец, счастье переродившемуся человечеству, нашли свое отражение в его лирических сборниках: „Приключения смелой души“ (Dobrodruzstvi odvahy, 1906) и „Бои судьбы“ (Zápasy a osudy, 1910). Позднейшие его стихотворения характеризуются значительным расширением поэтического кругозора, хотя иногда мало отделаны; более замечательны из них его написанные во время войны „Песни родины“ (Zpèvy domova, 1918) и „Стихотворения неэгоистичного сердца“ (Básně nesobeckého srdce, 1923).
В качестве общественного поэта и политического лирика прославился Виктор Дык (Viktor Dyk, род. в 1877 г.). На первый взгляд это натура в высшей степени рефлексивная, которая неспособна надолго отдаться ни одному чувству без того, чтобы не подвергнуть это чувство уничтожающей иронической критике. Эти особенности его дарования видны уже в его первых литературных опытах: „Сила жизни“ (Sila Zivota, 1898), „Тщетные стремления“ (Marnosti, 1900). Характерно, однако, что эти настроения не привели его к безнадежному пессимизму, а, напротив, заставляли его еще сильнее проникнуть в гущу общественной жизни. Так развивалась его политическая лирика, в которой он находился под сильным воздействием В. Гюго. Его прелюдия „Легкие и тяжелые шаги“ (Lehké a tezke Kroky, 1915) представляет собою как бы ликвидацию довоенных пессимистических настроений; еще больше это можно сказать об его трилогии „Или“ (Anebo, 1918), „Окно“ (Okno, 1921) и „Последний год“ (Poslední rok, 1922). Под пером Отакара Тера (Otakar Theer, 1880—1917) поэтика свободного ритма получила в чешской лирике свое художественное завершение. С необычайным искусством и богатым разнообразием красок он анализирует тончайшие оттенки своих переживаний. Таков его сборник „Подходы к своему я“ (Výpravy k já, 1900), в котором, как ему казалось, он уже достиг, наконец, мрачного успокоения. Его напряженное самоуглубление, стремление проникнуть в самую сущность явлений — сказываются в выпущенном им после долгого перерыва сборнике „Страхи и надежды“ (Uzkosti a nadéje, 1911), где его яркая личность нашла себе особенно сильное отражение; вместо прежней чувственности здесь оттеняется трагическая сторона любовных переживаний. Изданная им незадолго до смерти книга „Наперекор всему“ (Vsemu na vzdory, 1916) завершает эту его углубленную работу над выработкой цельного миросозерцания и художественно отточенного стиха. Ян из Войковиц (Jan z Wojkowiez, род. в 1880 г.) во многом следовал за Тером, когда писал свои мелонхолические стихи, в которых стремился настигнуть тонкие оттенки осенней природы. Совершенно другие мотивы звучат в лирике Неймана (Stanislav K. Neumann, р. в 1875 г.), стремящегося отразить жизнь современного крупного промышленного города. Уже в своих первых книгах стихов, представляющих собою малоудачные опыты, он высказывался за необходимость резких социальных преобразований. Гораздо сильнее и определеннее эти мотивы звучат в его книге „Новые напевы“ (Nove Zpěvy, 1918), где он с большой верой говорит о будущем благополучии социалистического строя. Отсюда для него, как журналиста, был естественный переход к шумной политической лирике, в которой он реторически восхваляет коммунистическую революцию; такова его книга „Красные напевы“ (Rude Zpěvy, 1923); перед этим он доказал свое умение переноситься и в мало ему свойственную деревенскую обстановку, условия которой описал в своей „Книге лесов, вод и горных склонов“ (Kniha lesu, vod а strání, 1914). За Нейманом следует целый ряд молодых поэтов, на которых война и революция оказали могущественное воздействие; усвоив себе идеи революционного утопизма, они развивались под воздействием футуристического направления, требовавшего от поэта одновременного восприятия самых разнообразных впечатлений. Иосиф Гора (Josef Hora, р. в 1891 г.) часто говорит о тяжелой работе в мастерских, но иногда сбивается на лирику чисто личных переживаний; таковы его „Сердце и бурная суета жизни“ (Srdce a vrava svêta, 1922); с интимной же лирики начал Юрий Волькер (Jiři Wolker, 1899—1923); но позднее социальные идеи решительно возобладали в его поэзии, хотя и окрашенные в идеалистические тона; такова его книга „Тяжкий час“ (Tězka hodina, 1922). Другая группа молодых поэтов, объединившаяся под девизом „поэтизма“, представляет собою как бы эпигонов некоторых сторон французского декаденства. Для них поэзия должна быть лишь „игрою прекрасных слов“, „комбинацией представлений“; она должна служить таким же приятным развлечением, как спорт, любовь и вино. Ярослав Сейферт (Jaroslav Seifert, р. в 1901 г.) перешел от социальной лирики к такой поэзии интимных настроений, как видно из его книги „Только любовь“ (Sama láska), сходный перелом заметен у Б. Незвала (Vitezslav Nezval), у Конст. Библя (Konst. Biebel) и др. — ср. его „Верный голос“ (Vèrny hlas), „Вор из Багдада“ (Zlodêj z Bagdadu). Едва ли, однако, это направление может долго продержаться, так как оно пытается отрицать самую основу словесного искусства — логическое построение фразы.
В области драматической поэзии чешская литература значительно меньше развивалась, чем в других областях, несмотря иа благоприятное географическое положение Праги между двумя крупными театральными центрами — Веной и Берлином. В начале нынешнего столетия возник ряд новых театров в провинции, соревновавших с известным Пражским Национальным театром. В самой Праге и режиссеры и критики стремились оживить театральное дело. Не мало оживления внесли постановки Ярослава Квапила (Jaroslav Kvapil), сторонника импрессионизма, и, в особенности, Карла Гиляра (Karel, Н. Hilar, р. в 1884 г.), выводившего на сцену толпы в экспрессионистическом духе. Не было недостатка и в талантливых исполнителях, среди которых прославился Эдуард Воян (Eduard Vojan, 1853—1920) в качестве даровитого интерпретатора героев Шекспира и Гана Квапил (Hana Kvapilova, 1860—1907) — в качестве захватывающей исполнительницы женских ролей в драмах Ибсена. Новейшая чешская драма развивалась под влиянием Ибсена, Гауптмана и, разумеется, Шекспира. Ярослав Гильберт (Jaroslav Hilbert, род. в 1871 г.) и Ярослав Мария (Jaroslav Maria, р. в 1870 г.) — оба многим обязаны Ибсену. Первый перенял от него стремление к психологическому анализу и постановке сложных общественных проблем, что видно из его драм „Кулак“ (Pest, 1898) и „Отверженцы“ (Psanci, 1900); второй изображал катастрофы семейной жизни, с наклонностью глубоко проникнуть в т. н. подсознательные мотивы действий героев. Это особенно отчетливо видно из его феррарской трилогии „Паризина“ (Parisina, 1917), „Лукреция Борджия“ (Lucrezia Borgia, 1920) и „Торквато Тассо“ (1918). В самое последнее время Гильберт взял темой своей драмы „Тот берег“ (Druhy breh, 1925), социалистическую среду; ему же принадлежит историческая хроника из времен Пржемысловичей „Фалькенштейн“ (1903); в этом последнем случае он нашел себе ряд подражателей; так, А. Дворжак (Arnost Dvorzak, р. в 1880 г.) написал „Гуситов“ (Husité, 1919), Ст. Лом (Stanislav Lom, род. в 1883 г.) — пьесу „Жижка“ (Zizka, 1925) и полусимволическую драму о начале чехословацкого государства „Переворот“ (Prevrat); пьесы эти отличаются, однако, сухостью и отсутствием внутреннего единства действия. Гораздо большее значение имеет деятельность Карла Чапка (см.) (Karel Capek, р. в 1890 г.), очень рано созревшего и получившего европейскую известность. Для оживления драматического действия он смело перенес на сцену приемы кинематографа и авантюрного романа. Это видно уже в его первой пьесе „Разбойник“ (Loupeznik, 1920); прогресс техники и естествознания дал ему материал как для любопытных романов, так и для драм. В этом духе написан его проникнутый конечной идеей смирения роман „Фабричное производство Абсолюта“ (Továrna na Absolutno, 1922); сюда же относится его драматическая утопия „R. U. R.“ (Rossum’s Universal Robots, 1921), где он соединяет большую способность к умозрению с умением подмечать самые мелкие черты человеческого характера. Чапек обнаружил здесь умение драматической композиции в пьесе, представляющей собою резкую критику чисто механической цивилизации. Меньше ему удалась в смысле драматического построения пьеса „Дело Макропулос“ (Vêc Makropulos, 1923), где он останавливается на проблеме долговечности. Многосторонность литературного дарования Чапка сказывается в том, что он выступает и в качестве фельетониста, автора путевых набросков и мелких повестей.
В новейшей чешской художественной прозе продолжалось влияние русского общественного романа. Но молодые писатели часто уже не удовлетворялись „неуклюжим“ психологизмом и искали новых образцов для подражания во Франции. Из французов Золя, больше чем Флобэр или Стендаль, воздействовал на чешских романистов. У него они учились детальному изображению среды, подробным описаниям. Но, не удовлетворяясь и этим, они обратились к скандинавским литературам; отсюда они почерпали умение изображать более сложные душевные явления, тонкую отделку поэтического стиля, приемы характеристики мечтателей, мучительно разочаровывавшихся в своих иллюзиях. Ружена Свобода (Ruzena Svobodova, 1868—1920) пишет свои первые книги: „Крушение“ (Ztroskotáno, 1896), „Переполненный колос“ (Pretizeny klas, 1896) — под значительным воздействием натуралистической школы. Позднее она стремилась преодолеть крайности этого направления в своем цикле рассказов „Черные лесничие“ (Cerni myslivcì, 1908); в последнее время она часто прибегала к приемам символизма (ср. ее незаконченный цикл рассказов для молодежи „Рай“ — Raj, 1920), иногда же любила пользоваться стилизованной формой сказки или легенды для рассказа, следуя в этом случае за известными писательницами — Рикардой Гух и Сельмой Лагерлёф. Ее незаконченный роман „Иремский сад“ (Zahrada Iriemska) представляет собою попытку перенести в художественную прозу некоторые приемы изобразительных искусств. Иосиф К. Шлейгар (Josef K. Slejhar, 1864—1914) в своих лишенных композиции романах, с длинными отступлениями, подражал в значительной степени Достоевскому; таков его „Ад“ (Peklo, 1905). В духе реалистической школы пишут Юрий Сумин (Jiri Sumin, р. в 1864 г.) и Божена Бенеш (Bozena Benesova, р. в 1873 г.), автор ряда рассказов и хорошо скомпанованного романа „Человек“ (Clověk, 1920). Другая писательница, Мария Майер (Marie Majerova, р. в 1882 г.) — выходец из пролетарской среды, много работала над своим образованием. Ее роман „Площадь республики“ (Naměsté Republiky, 1914), изображающий среду парижских анархистов, страдает слабостью композиции; значительно больший успех имела набросанная ею картина Чехословакии после переворота в „Прекраснейшем из миров“ (Nejkrásnějsi Svět, 1923).
Ряд авторов сатирически изобразил послевоенные чешские отношения, почерпая для этого материал в обострившихся социальных противоречиях и борьбе политических партий. Таковы — стихотворные сатиры Юрия Гаусмана (Jiřì Hausmann); сходный характер носит деятельность Яна Пакосты (Jan Pakosta), Карла Полячка (Karel Polacek).
В противовес обычному панегирическому тону в отношении чешских легионеров, Ярослав Гашек (Jaroslav Hasek, ум. в 1923 г., см. соврем. деятели науки, литерат. и иск. Запада, прил. к XLVI т.) изобразил в своем известном, переведенном уже на разные европейские языки, незаконченном романе „Приключения бравого солдата Швейка“ („Prihody dobrého vojáka Svejka“) тип человека, анархически настроенного и не желающего итти на службу ни старой австрийской, ни вновь создающейся чешской государственности. О том, насколько этот тип соответствовал действительности, до сих пор идет оживленная полемика между чешскими критиками, отражающаяся и в русской печати.
В последнее время роман уже не пользуется такой популярностью, уступая свое место более короткому рассказу, либо новелле. Часть авторов культивирует новеллу с импрессионистическим оттенком, по возможности избегая индивидуального. Импрессионизмом проникнуты рассказы и романы Франи Шрамка (Frána Sramek, р. в 1877 г.), в которых он отчасти находился под влиянием М. Горького, Ивана Ольбрахта (Ivan Olbracht, р. в 1882 г.), с большой виртуозностью перешедшего от красочного изображения жизни цирковых актеров к вдумчивому наблюдению за сложной душевной жизнью интеллигента. Роман „Странная дружба артиста Есения“ (Podivné pratelství hercé Jesenia, 1919) представляет собою синтез этих его наблюдений над жизнью, сделанный на широком фоне европейской войны. Воспитавшийся на скандинавской и английской литературе, Рудольф Тесноглидек (Rudolf Tesnohlidek, р. в 1882 г.) описывает в духе Диккенса и с сильной примесью импрессионизма жизнь мелких мещан и ремесленников с их незатейливыми радостями и узким моральным кругозором; таковы его „Колония Кутейсик“ (Kolonia Kutejsík, 1923) и „Посейдон“ (Poseidon, 1925). Вторая группа новейших беллетристов представлена такими лицами, как Франц Кхоль (Francisek Khol, р. в 1879 г.), — большой поклонник формы, умелый рассказчик; любовь служит одной из постоянных тем его рассказов („Капризы любви“ — Rozmary lásky, 1915; „Зеркало в баре“ — Zrcadlo v baru, 1916), в которых, однако, преобладает разочарование. Сходные тона звучат у чувственного Франца Лангера (Francisek Langer, р. в 1885 г.) в его сборнике новелл „Золотая Венера“ (Zlata Venuse, 1911); позднее, однако, он сумел подняться до более широкого мировоззрения в своей книге „Мечтатели и убийцы“ (Snilci a vrahové, 1921); в качестве врача он был военнопленным в Сибири; свои впечатления от этих бурных лет он описал в ряде рассказов под общим заглавием „Железный волк“ (Zelezny vlk, 1920); Карл Сезима (Karel Sezima, р. в 1876 г.) принадлежит к этой же группе поклонников формы; он известен своим умением изображать женские характеры; подобно Тесноглидку, и он изобразил провинциальную среду с ее жалкими интересами; сюда относится его роман „Мятежный элемент“ (Dravy Zivel, 1925 г.). Как видно, в прозе в настоящее время моральная и социальная тенденция ослабели. Будущее покажет, за какими приемами останется победа — приемом художественно-законченной новеллы или импрессионистических набросков.
Из чешских критиков, оказавших чрезвычайно большие услуги развитию художественной литературы, необходимо в первую голову указать на Франца Шальду (Francisek Šalda, р. в 1867 г.), сотрудника целого ряда газет и журналов; он подготовился к своей деятельности, внимательно изучая французских и английских критиков. Его принципиальные взгляды на искусство, как отражение „вершин человеческого бытия“, отразились в написанных им монографиях: о Шекспире („Genius Shakespearův a jeho tvorba“) и о „поэтической личности Данте“ (Básnická osobnost Danteova). Большой популярностью также пользуются многочисленные критические очерки А. Прохаски (Arnost Procházka, 1869—1925), собранные им в сборниках „Путь красоты“ (Cesta Krásy), „Медитации“ (Meditace), „Сумерки“ (Soumrak) и др. В своих взглядах на искусство, как отражение по преимуществу мечты, а не действительности, он имел ряд последователей. Франц Секанина (Francisek Sekanína, р. в 1875 г.) посвятил свои силы, главным образом, популяризации; замечательна редактируемая им серия „Знаменитые авторы мировых литератур“ (Slavne autory literatur světovych). Из более молодых критиков следует в особенности отметить деятельность Франца Гётца (Francisek Götz, род. в 1893 г.), сотрудника журнала „Гость“ (Host), смело обличающего недостатки старого искусства и пытающегося проложить новые пути в построениях, которые страдают, правда, большой априорностью.