Мах (Mach), Эрнст — известный австрийский физик и философ. Род. в 1838 г. Был профессором в Праге, затем в Вене; с 1901 г. член австрийской палаты господ. Главные труды: «Einleitung in die Helmholtzsche Musiktheorie» (Грац, 1866), «Die Geschichte und die Wurzel des Satzes der Erhaltung der Arbeit» (Прага, 1872; 2-ое изд. 1909), «Optisch-akustische Versuche» (Прага, 1873), «Grundlinien der Lehre von den Bewegungsempfindungen» (Лпц., 1875), «Die Mechanik in ihrer Entwickelung» (Лпц., 1883; 7-е изд. 1912), «Die Analyse der Empfindungen» (Иена, 1886; 6-е изд. 1911), «Leitfaden zur Naturlehre» (1891), «Popular scientific lectures» (1894), «Populärwissenschaftliche Vorlesungen» (1896; 4-е изд. 1910), «Prinzipien der Wärmelehre» (1896; 3-е изд. 1913), «Erkenntnis und Irrtum» (1905; 2-е изд. 1906). Большинство соч. M. переведено на русский яз. — В философских воззрениях М. можно отличить несколько основных мотивов. Первый — это то, что можно назвать объективно-сенсуалистическим монизмом. Для М. не существует особых субстанциальных духа и материи. Существуют лишь более или менее постоянные комплексы элементов — цветов, звуков, температур и т. д., являющихся в одной связи ощущениями (психическим), в другой — телами (физическим). Пусть A, B, C… означает комплекс цветов, звуков и т. д.; пусть K, L, M… будет другой комплекс, отличающийся особенностями от первого и называемый нашим телом; пусть α, β, γ… представляет комплекс желаний, воспоминаний и т. д. Обыкновенно αβγ… KLM… противополагается ABC…, как «я» внешнему миру; или же αβγ… рассматривается, как «я», и тогда ABC… KLM есть телесный мир. При невнимательном анализе кажется, что A, B, C… независимы от «я». В действительности A, B, C… постоянно определяются через K, L, M… (так, напр., достаточно перерезать зрительный нерв, чтобы перестать видеть). Поскольку элементы A, B, C… зависят не только друг от друга, но и от K, L, M… — постольку они являются ощущениями и относятся к «я»; без отношения к K, L, M… они физические объекты. Так заполняется пропасть между телами и ощущениями, между «внешним» и «внутренним», между физикой и психологией. Не «я» первично, а элементы. «Я ощущаю зеленое — означает лишь, что элемент зеленое встречается в известном комплексе других элементов (ощущений, воспоминаний)». Если «я» умираю, то элементы перестают существовать в обычной связи. «Я» таким образом, не есть какое-то субстанциальное, реальное единство, а лишь единство практическое, представляя более сплоченную между собой группу элементов, слабее связанную с другими подобными группами. Точно так же лишены субстанциального единства тела физиков, «материя». «Не тела порождают ощущения, а комплексы элементов образуют тела. Если физику тела представляются постоянным, реальным, а элементы, наоборот, их быстротечной, мимолетной кажимостью (Schein), то потому, что он не принимает в рассчет, что все «тела» являются лишь мысленными символами для комплексов элементов». М. предостерегает от отождествления его теории с берклеевым идеализмом. Мир для него вовсе не «простая сумма ощущений. Наоборот, я определенно говорю о функциональном отношении элементов». Бытие, таким образом, складывается из совокупности элементов и функциональных связей между ними. За этой совокупностью, позади нее, нет какого-то более реального мира «вещей в себе». Заимствованное из математики понятие функциональной зависимости играет большую роль в теории М., в которой оно призвано заменить устаревшее, по его мнению, понятие причинности. — Другой основной мотив философии М. заключается в математико-феноменологическом эмпиризме, определяющем его теорию науки. Наука возникает, когда пытаются отобразить с помощью элементов α, β, γ… связь других элементов. Такое полное отображение есть цель науки, средством для которой являются атомы, силы, законы и т. п. экономические символизации. Задача научной работы есть приспособление мыслей к фактам. «Естествознание стремится найти в естественных процессах то, что в них остается постоянным, их элементы и род связи, взаимно-зависимости последних. Путемъ всестороннего и удобно-обозримого описания оно стремится сделать ненужным выжидание новых опытов, экономизировать последние». Вслед за Кирхгоффом М. предпочитает говорить не об объяснении, даваемом наукой, а об описании. Так назыв. объяснение есть по существу лишь общее (generelle) описание в элементах. Идеалом подобного чистого, не вводящего никаких произвольных гипотез, описания являются дифференциальные уравнения математической физики, в роде данных Фурье в его учении о теплопроводности. Такая феноменологическая физика сумеет с помощью своих формул дать и без гипотетических атомов, эфиров и пр. полную и, согласно знаменитому, выдвинутому М., принципу экономии мышления, экономическую картину изучаемых ею явлений. — М. был одним из первых, применивших учение Дарвина к теории познания, которое он рассматривает как особое биологическое приспособление организма (ср. его известную формулу о «приспособлении мыслей к фактам и их приспособлении друг к другу»). Это — биологически-эволюционный момент философии М., сближающий его с Спенсером, Авенариусом, Ницше, Зиммелем и др., как монистическое учение о физическом и психическом сближает его с Авенариусом и Шуппе, а феноменологическая теория науки сближала с Сталло, Пирсоном, Кирхгоффом, Герцом, Оствальдом, Дюгемом и др. Из пущенной М. в оборот массы идей особенно значительную роль сыграла феноменологическая теория науки, на которой воспиталось целое поколение физиков. Но последние годы — вместе с новыми успехами атомизма — принесли реакцию против феноменологизма М. Особенно ярким выразителем этой реакции явился знаменитый физик Планк в своей, наделавшей шуму, полемике с австрийским мыслителем. Философия М. служила одно время предметом очень оживленной полемики среди русских марксистов (то же самое наблюдалось, хотя и в гораздо более смягченном виде, и в германской социал-демократии). Марксисты-ортодоксы утверждали, что «махизм», как идеалистическая философия, противоречит материалистическому духу учения Маркса и несовместим с ним. Их противники доказывали, наоборот, что «махизм» вполне совместим с марксизмом.
П. Ю.