Страница:Шелли. Полное собрание сочинений. том 2. 1904.djvu/324

«То, что мы видимъ, домъ умалишенныхъ,
«Съ своею башней», молвилъ Маддало:—
«Вотъ въ этотъ часъ всегда здѣсь слышать можно,
Какъ надъ лагуной колоколъ поетъ,
И каждаго изъ кельи онъ тревожно
Къ вечернѣ для моленія зоветъ.»
—«Предлогъ у нихъ, конечно, надлежащій
Благодарить Того, Кто жизнь имъ далъ,
190 И радоваться жизни предстоящей».
Отвѣтилъ я.—«А!» Маддало сказалъ:
«Вы говорите, какъ въ былые годы.
Да; въ людяхъ очень мало перемѣнъ.
Вы все еще тревожный духъ свободы,
Волкъ между агнцевъ, и опасный членъ
Въ союзѣ правовѣрныхъ. Разъ надъ бездной
Не можете вы плавать, никогда
Не возставайте на законъ желѣзный.»
Ему въ глаза я посмотрѣлъ тогда,
200 Но въ нихъ погасла свѣтлая улыбка.
«Таковъ-то», онъ воскликнулъ, «нашъ удѣлъ,
Что̀ вѣчнымъ быть должно, мгновенно-зыбко,
Здѣсь символъ нашъ, эмблема, и предѣлъ:
Вися въ небесной озаренной башнѣ,
Какъ этотъ черный колоколъ,—душа
Желаній нашихъ, мыслей рой всегдашній
Сзываетъ, чтобъ сошлись они, спѣша,
Вкругъ сердца изболѣвшаго молиться,
Какъ эти сумасшедшіе,—зачѣмъ?
210 Они не знаютъ, но молитва длится,
И голосъ нашихъ думъ не будетъ нѣмъ,
Покуда смертный мракъ не воцарится,—
Какъ этотъ погасающій закатъ
Стираетъ это странное видѣнье,
И нашихъ глазъ отъ насъ исчезнетъ взглядъ,
Отъ нашего мы отойдемъ стремленья,
Что дало намъ насмѣшку вмѣсто сновъ.»

Тот же текст в современной орфографии

«То, что мы видим, дом умалишенных,
«С своею башней», молвил Маддало: —
«Вот в этот час всегда здесь слышать можно,
Как над лагуной колокол поет,
И каждого из кельи он тревожно
К вечерне для моления зовет.»
— «Предлог у них, конечно, надлежащий
Благодарить Того, Кто жизнь им дал,
190 И радоваться жизни предстоящей».
Ответил я. — «А!» Маддало сказал:
«Вы говорите, как в былые годы.
Да; в людях очень мало перемен.
Вы всё еще тревожный дух свободы,
Волк между агнцев, и опасный член
В союзе правоверных. Раз над бездной
Не можете вы плавать, никогда
Не восставайте на закон железный.»
Ему в глаза я посмотрел тогда,
200 Но в них погасла светлая улыбка.
«Таков-то», он воскликнул, «наш удел,
Что́ вечным быть должно, мгновенно-зыбко,
Здесь символ наш, эмблема, и предел:
Вися в небесной озаренной башне,
Как этот черный колокол, — душа
Желаний наших, мыслей рой всегдашний
Сзывает, чтоб сошлись они, спеша,
Вкруг сердца изболевшего молиться,
Как эти сумасшедшие, — зачем?
210 Они не знают, но молитва длится,
И голос наших дум не будет нем,
Покуда смертный мрак не воцарится, —
Как этот погасающий закат
Стирает это странное виденье,
И наших глаз от нас исчезнет взгляд,
От нашего мы отойдем стремленья,
Что дало нам насмешку вместо снов.»