Божественная комедия (Данте; Мин)/Ад/Приложение (Исторический очерк событий в Пизе во времена Уголино)/ДО: различия между версиями

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
[досмотренная версия][досмотренная версия]
Содержимое удалено Содержимое добавлено
мНет описания правки
м оформление
Строка 2: Строка 2:
|НАЗВАНИЕ=[[../../../ДО|Божественная комедія]]
|НАЗВАНИЕ=[[../../../ДО|Божественная комедія]]
|ПОДЗАГОЛОВОК=III. Историческій очеркъ событій въ Пизѣ во времена Уголино
|ПОДЗАГОЛОВОК=III. Историческій очеркъ событій въ Пизѣ во времена Уголино
|ЧАСТЬ=Приложенія
|ЧАСТЬ=[[../../Приложения (I—VI)/ДО|Приложенія]]
|АВТОР=[[Филалет|Филалетесъ]] (1801—1873)
|АВТОР=[[Филалет|Филалетесъ]] (1801—1873)
|СОДЕРЖАНИЕ=
|СОДЕРЖАНИЕ=

Версия от 19:23, 16 марта 2012

Божественная комедія : III. Историческій очеркъ событій въ Пизѣ во времена Уголино — Приложенія
авторъ Филалетесъ (1801—1873), пер. Дмитрій Егоровичъ Минъ (1818—1885)
Оригинал: нѣмецкій. — Источникъ: Адъ Данта Алигіери. Съ приложеніемъ комментарія, матеріаловъ пояснительныхъ, портрета и двухъ рисунковъ. / Перевёлъ съ италіянскаго размѣромъ подлинника Дмитрій Минъ — Москва: Изданіе М. П. Погодина. Въ Университетской Типографіи, 1855. — С. 311—318.

Приложеніе.


[311]

ИСТОРИЧЕСКІЙ ОЧЕРКЪ СОБЫТІЙ ВЪ ПИЗѢ ВО ВРЕМЕНА УГОЛИНО.
(Къ XXXIII пѣснѣ Ада).

Партіи Гибеллиновъ и Гвельфовъ въ Пизѣ носили наименованія партій Конти и Висконти. Во главѣ последнихъ стояли Висконти пизанскіе, которыхъ не должно смешивать съ Висконти медіоланскими; а во главе первыхъ графы (conti) делла Герардеска. Слѣдующее обстоятельство заставило Висконти присоединиться къ папской партіи. По завоеваніи Сардиніи Пизанцами, могущественныя фамиліи Пизы раздѣлили этотъ островъ между собою. Въ непродолжительномъ времени возникли между ними важныя несогласія: тогда слабѣйшія стали искать и дѣйствительно нашли защиту у папскаго двора, который вскорѣ объявилъ свои права на обладаніе этимъ островомъ. Убальдо Висконти, долго противившійся такимъ притязаніямъ, наконецъ убѣдился, что ему легче будетъ достигнуть своей цѣли, если онъ женится на Адельгейдѣ, родственницѣ Григорія IX, владѣтельницѣ Галлуры и Торре, и получитъ эти владѣнія отъ папы, какъ ленный вассалъ его (1239). Послѣ этой сдѣлки, на которую Пизанцы смотрѣли очень неблагосклонно, какъ на мѣру, ограничивающую ихъ права, Висконти стали судьями Галлуры и вождями гвельфской партіи въ Пизѣ.

Въ конце XIII столѣтія, во главѣ противной партіи находился Уголино делла Герардеска, графъ Доноратико. Онъ сблизился сь Гвельфами тѣмъ, что выдалъ сестру свою за Джіованни Висконти. Вслѣдствіе этого Пизанцы, всегда ревностные Гибеллины, выгнали вождей обѣихъ партій изъ города. Но послѣдніе, прибѣгнувъ къ помощи гвельфскихъ городовъ Тосканы, старались получить право возврата въ отечество и достигли до того, что въ условіяхъ мира, заключеннаго въ 1267, выговорено было между прочимъ это право для изгнанниковъ. Такимъ образомъ Уголино и Нино Висконти (Джіованни въ это время уже умеръ) возвратились на родину. Но, не взирая на все это, отношеніе, въ которомъ Уголино находился къ [312]обѣимъ враждующимъ партіямъ, придавало всѣмъ его политическимъ дѣйствіямъ характеръ нерѣшительности и порождало то недовѣріе, которое, по видимому, питали къ нему обѣ партіи.

Около этого времени возгорѣлась продолжительная морская война между Генуей и Пизой. Послѣ многихъ незначительныхъ стычекъ, произошло наконецъ, 6 Августа 1284, большое сраженіе при Мелоріи, въ которомъ обѣ республики измѣрили свои силы. Это произошло такимъ образомъ: Генуезцы подъ предводительствомъ Оберто Доріи явились съ 130 галлерами передъ гаванью Пизы. Изъ этого числа судовъ Оберто укрылъ 30 галлеръ подъ командою Бенедетто Закаріи за островомъ Мелорія въ томъ предположеніи, что Пизанцы, имѣя только 103 галеры, не рѣшатся сдѣлать на него нападеніе, если увидятъ его превосходство въ силахъ. Расчетъ его удался какъ нельзя лучше: Пизанцы, горя нетерпѣніемъ удовлетворить рѣшительнымъ ударомъ давнишней своей ненависти къ Генуезцамъ, поспѣщно посадили на суда войско. При этомъ не обошлось безъ дурныхъ предзнаменованій: такъ лѣтописцы разсказываютъ между прочимъ, что при самомъ отплытіи войска, у епископа, благословлявшаго флотъ съ Ponte Vecchio, выпалъ изъ рукъ крестъ въ Арно (Uberto Folietta, Genuensiuni hist.)

Пизанцы вышли въ море тремя эскадрами: первую велъ Оберто Морозини изъ Венеціи, подеста пизанскій, незадолго передъ тѣмъ избранный Пизанцами въ capitano generale della guerra; второю предводительствовалъ Андреотто Сарачино, а третьею графъ Уголино. Какъ только эти эскадры приблизились на такое разстояніе, что имъ уже невозможно было избѣгнуть сраженія, то Бенедетто Закаріа показался съ своими галерами изъ засады. Бой былъ упорный и кровопролитный. Корабль, на которомъ развивалось пизанское знамя, сдался; адмиральскій корабль, гдѣ находился Морозини, не выдержалъ соединеннаго нападенія генуезскаго адмиральскаго корабля и галеръ Бенедетто Закаріи; но, не взирая на это, оставалось еще многое, чтобъ совершенно одолѣть Пизанцевъ. Въ эту критическую минуту графъ съ своей эскадрою обратился въ бѣгство въ надеждѣ, что при помощи друзей своихъ, Флорентинцевъ и Луккійцевъ, успѣетъ покорить своей власти ослабленный этимъ пораженіемъ городъ. Впрочемъ этого обвиненія (самаго важнаго) не возводилъ на него ни одинъ изъ современныхъ писателей; это говоритъ только пизанская литопись, составленная въ XVI столѣтіи, впрочемъ пo весьма хорошимъ источникамъ. (Cronica di Pisa, Rer, It. [313]Scr. Tartinio, Vol. I., pag. 564). Замѣчательно, что въ лѣтописи при этомъ сказано: «Secondo che recita Dante,» т. е. какъ повѣствуетъ Данте (который впрочемъ объ этомъ обстоятельствѣ совсемъ не упоминаетъ). Эта ссылка естественно рождаетъ въ насъ недовѣріе къ составителю летописи, не смотря на то, что онъ тотчасъ послѣ нея ссылается и на другихъ историковъ.

Пораженіе Пизанцевъ было совершенное и нанесло ихъ морской силе такой ударь, что они уже никогда не могли вполнѣ отъ него оправиться. Въ то время на это бѣдствіе смотрели какъ на возмездіе за то, что Пизанцы при этомъ же самомъ островѣ Мелорія захватили въ плѣнъ епископовъ, плывшихъ на генуезскихъ судахъ въ Римъ на соборъ, созванный противъ императора Фридерика II.

Пизанцы потеряли 36 галлеръ и до 16000 человѣкъ убитыми и плѣнными, такъ что тогда говаривали въ шутку : «Кто хочетъ видѣть Пизу, пусть идетъ въ Геную.»

Касательно участи плѣнныхъ, принадлежавшихъ отчасти къ благороднѣйпшмъ фамиліямъ, немедленно сдѣлано было не совсѣмъ великодушное решеніе, именно: постановлено сколько можно долѣе держать ихъ въ неволе для того, чтобы женамъ ихъ не дозволить вступить во второй бракъ и такимъ образомъ еще болѣе ослабить и безъ того уже упавшую духомъ Пизу (Ohron. di Pisa). Дѣйствительно, только по истеченіи 18 лѣтъ 1000 изъ нихъ получили свободу и возвратились на родину. Надъ Пизой, казалось, разразились всѣ бѣдствія : въ первые месяцы послѣ упомянутаго пораженія, гвельфскіе города, въ главѣ которыхъ были Флоренція и Лукка, заключили съ Генуей наступательный союзъ для уничиженія Пизы. Тогда Пизанцамъ не оставалось ничего болѣе, какъ броситься въ объятія графа Уголино, въ надеждѣ, что связи съ Гвельфами дадуть ему способъ начать переговоры съ ними. По этому еще въ Октябрѣ 1284 его избрали въ капитано и подесты на одинъ годъ, a въ Февралѣ 1285 еще на десять летъ. Къ счастію, военныя дѣйствія Генуезцевъ противъ Пизы были отложены до весны. Уголино воспользовался этимъ временемъ, чтобы войдти въ переговоры отдельно съ каждою изъ непріятельскихъ сторонъ. Прежде всего онъ отдѣлилъ отъ союза Флорентинцевъ, обѣщавъ имъ изгнать Гибеллиновъ, что́ дѣйствительно и исполнилъ, изгнавъ десять значительнѣйшихъ гражданъ этой партіи. Преданіе однакоже говоритъ, что важнейшимъ поводомъ къ заключенію этого отдѣльнаго мира съ Флоренціей послужило то, что онъ отправилъ многимъ изъ главнѣйшихъ вельможъ [314]ея бутылки, наполненныя не виномъ, vernaccia, а золотомъ. Не такъ счастливъ былъ онъ въ веденіи переговоровъ съ Генуей и Луккой. Генуезцамъ онъ предложилъ важную крепость Кастро въ Сардиніи въ замѣнъ плѣнныхъ; но эти послѣдніе сами воспротивились такому рѣшенію и объявили, что если имъ удастъся возвратиться въ отечество, они сочтутъ своимъ врагомъ каждаго, кто подавалъ совѣты на столь безчестное предложеніе. Гражданамъ Лукки онъ сдалъ, по ихъ собственному требованію, Рипафратту и Віареджіо (въ Февралѣ 1285); но это не помѣшало Луккійцамъ продолжить войну такъ, что они захватили крѣпости Куозу и Аване́ почти въ ту самую минуту, какъ Генуезцы завладѣли сторожевою башнею пизанской гавани (18 Іюля 1285). Пиза неминуемо должна была бы погибнуть, если бы Флорентинцы не отстали отъ союзниковъ; безъ ихъ же содействія окончательная гибель этого города была отдалена.

Вскорѣ послѣ этого Уголино, могущество котораго поддерживалось только партіею Гвельфовъ, принужденъ былъ принять себѣ въ товарищи по управленію республикою племянника своего Нино Висконти, достигшаго въ то время совершеннолетія (Framm. hist. Pis. Mur. Rer. It. Scr. Vol. XXIV.) Понятно, что между ними полнаго согласія не могло существовать, особенно съ той поры, какъ Нино началъ видимо склоняться къ Гибеллинамъ; но раздоръ обнаружился только тогда, какъ Ганно Скорниджіано, приверженецъ Висконти, былъ умерщвленъ на Lung’ Arno внукомъ графа, Нино, прозваннымъ il Brigata, и его товарищами. Пылая мщеніемъ, Висконти пытался произвесть возстаніе въ народе , заставивъ своихъ приверженцевъ кричать по городу: «Смерть всѣмъ, кто не хочетъ мира «съ Генуей!» но какъ всѣмъ было извѣстно, что онъ желаетъ не мира, а только паденія графа Уголино, то и не нашелъ никакого къ себѣ сочувствия. Тогда Нино Висконти обратился къ консуламъ моря и къ старшинамъ цеховъ, которые и принудили Уголино удалиться изъ Palazzo del Popolo и передать санъ капитано Гвидоччино де Бонджи, уже бывшему подестою города (въ Декабрѣ 1287.[1] Вожди обеихъ партій вскорѣ увидѣли, что власть ихъ ослабѣваетъ и потому немедленно условились дѣйствовать за одно, чтобъ [315]возвратить утраченное могущество. Случай къ этому вскорѣ представился: по повелѣнію Гвидоччино, одинъ изъ прежнихъ служителей графскихъ, былъ арестованъ. Уголино, тщетно старавшійся освободить его, принялъ это за личное себѣ оскорбление и потому, договорившись сь Нино, вмѣстѣ съ нимъ и своими приверженцами завладѣлъ ночью Palazzo del Popolo и такимъ образомъ удалилъ изъ города Гвидоччино, выплативъ ему то, что́ стоило его содержаніе (въ Мартѣ 1288).

За тѣмъ Уголино поселялся самъ въ Palazzo del Popolo, a Нино избралъ себѣ мѣстопребываніемъ Palazzo del Gommune — жилище подесты.

Въ эту-то эпоху Уголино спросилъ умнаго Марко Ломбарди на пиру, данномъ имъ въ день своего рожденія: — «Что́ скажешь, Марко, о моемъ положеніи?» Марко отвѣчалъ: «Тебе, графъ, недостаетъ только гнѣва Божьяго!»

Гнѣвъ Божій, однакоже, не замедлилъ надъ нимъ разразиться.

Съ возстановленіемъ прежней власти, снова пробудились несогласія. Въ то время (въ Апрѣлѣ 1288) находились въ Пизе довѣренные отъ пизанскихъ плѣнниковъ, прибывшіе для переговоровъ къ заключенію мира съ Генуей, о которомъ хлопотали сами плѣнники. Уголино былъ противъ мира, потому ли, что боялся возвращенія плѣнниковъ, или, можетъ быть, потому, что считалъ его для себя невыгоднымъ; Нино напротивъ сильно стоялъ за миръ. Наконецъ первый долженъ былъ уступить общему голосу и Раміери Зампанте былъ отправленъ съ полномочіемъ въ Геную. Графъ и тутъ еще пытался разстроить переговоры и, не смотря на перемиріе, заключенное въ Сардиніи, где находился сынъ его Гвельфо, позволилъ корсарамъ тревожить Генуезцевъ (Май 1288).[2]

Около этого времени возникла между ссорившимися властителями третья партія, партія старыхъ, истыхъ Гибеллиновъ, къ которымъ принадлежали могущественныя фямиліи Гваланди, Сисмонди и Ланфранки. Во главѣ ихъ стоялъ архіепископъ пизскій, Руджіери, дельи Убальдини, родомъ гибеллинъ изъ Ареццо. Уголино искалъ союза съ этой партіей, чтобы при ея помощи отдѣлаться отъ Нино. Между тѣмъ одно происшествіе едва не прервало начатые переговоры. [316]Дороговизна припасовъ возбудила неудовольствие въ народѣ, который — какъ обыкновенно бываетъ въ этихъ случаяхъ — всю вину дороговизны слагалъ на дурное управление графа. Одному изъ внуковъ графа Уголино далъ знать объ этомъ настроеніи умовъ тесть его Гвидо капронскій; а этотъ передалъ о томъ графу в предложилъ ему понизить цѣну на необходимѣйшія жизненныя потребности. Уголино при этомъ предложеніи пришелъ въ такую ярость, что, выхвативъ кинжалъ, поранилъ ему руку, говоря: «Измѣнникъ, ты хочешь лишить меня моей власти!» Другой его родственникъ и вмѣстѣ съ тѣмъ племянникъ архіепископа выставилъ ему на видъ всю необдуманность этого поступка; но Уголино, внѣ себя отъ бѣшенства, ударилъ его въ голову и тотъ упалъ мертвый. Трупъ принесли къ дяде и сказали: «Вотъ твой племянникъ; его убилъ графъ Уголино!» Но Руджіери, находившийся въ это время въ хорошихъ отношеніяхъ съ графомъ, отвѣчалъ: «Унесите трупъ! это не племянникъ мой. Я не знаю, имѣлъ ли графъ какую нибудь причину умертвить моего племянника; мнѣ напротивъ извѣстно, что онъ всегда обращался съ нимъ какъ съ родственникомъ. Не говорите более объ этомъ.» Мщеніе свое Руджіери приберегъ для другаго болѣе удобнаго времени. До сихъ поръ непонятно, какъ Уголино, нанесши такое оскорбленіе Руджіери, рѣшился оставаться съ нимъ въ пріязни : это можно объяснить только высокомѣриемъ счастливаго тирана, или собственными не совсѣмъ честными намѣреніями.[3] Какъ бы то ни случилось, союзъ между ними былъ заключенъ. Уголино, вѣроятно для того, чтобы не вовсе потерять довѣріе Гвельфовъ, остался въ своемъ поместье Settimo въ день, назначенный для возстанія, т. е. 30 іюля 1288, когда гибеллянская партія поднялась на Нино. Этотъ послѣдній, [317]чувствуя невозможность сопротивляться и догадавшись объ измѣнѣ графа, отказавшего ему въ помощи, покинулъ въ полдень городъ со всей своей партіей и удалился въ свои замки. Между тѣмъ отсутствіе Уголино, какъ и всякія полумѣры, повредило его же собственному дѣлу. Гибеллины осадили Palazzo del Сщььгту; а Гаддо, сынъ Уголино, также какъ и Бригата, внукъ его, вѣроятно не совершенно знавшіе его намѣренія, рѣшились, вопреки приглашенію къ сдачѣ, защищать дворецъ. Наконецъ къ вечеру прибыль Уголино; но тогда Гибеллины стали предлагать требованія болѣе рѣшительныя: они настаивали, чтобы Уголино взялъ въ товарищи своей власти архіепископа или кого другаго изъ ихъ вождей. Это было весьма непріятно графу. Обѣщаніе, принесенное имъ на другое утро въ церкви Bastiano, не повело ни къ какимъ результатами, ибо въ это самое время архіепископъ (Scr. rer. ltal. Vol. XXIV, р. 652) неожиданно получилъ извѣстіе, что Бригата, внукъ графа, намѣренъ ввести въ городъ отрядь изъ 1000 человѣкъ воиновъ черезъ Porte alla Spina на Арно. Тотчасъ велѣлъ онъ ударить въ набатный колоколъ на дворцѣ общины при крикахъ народа: «Къ оружію!» Уголино, съ своей стороны, тоже велѣлъ бить въ набатъ на дворцѣ народа: въ городѣ произошла битва. Партія послѣдняго, смятая и оттѣсненная, принуждена была защищаться въ Palazzo del Popolo который скоро былъ взятъ приступомъ и зажженъ. Уголино съ своими сыновьями Гаддо и Угиччьоне и внуками Нино, по прозванію Бригата, и Ансельмуччіо (нѣкоторые упоминаютъ еще о третьемъ, Энрико) взяты въ плѣнъ. Сперва ихъ заключили на 20 дней въ Palazzo del Commune, а потомъ содержали въ башнѣ Гваланди, прозванной alle Settevie (ибо къ ней вели семь дорогъ), на площади dei Anziani, гдѣ они и оставались до Марта слѣдующего года (1289).

Въ Мартѣ Пизанцы, не смотря на отчаянные крики заключенныхъ, громко умолявшихъ о помилованіи, велѣли запереть башню, а ключи бросить въ Арно, не дозволивъ несчастнымъ даже духовнаго утѣшенія, о которомъ они тщетно просили. По прошествіи 8 дней отворили башню и умершихъ голодною смертію похоронили съ оковами на ногахъ въ Францисканскомъ монастырѣ. О послѣднемъ обстоятельствѣ упоминаетъ пизанскій комментаторъ Данта, Франческо ди Бути, видѣвшій эти цѣпи, когда были вырыты скелеты несчастныхъ.

Данта упрекали въ томъ, что онъ будто бы безъ основанія приписалъ это злодѣяніе архіепископу. Даже Troja въ своемъ Veltro [318]allegorico обвиняетъ его за то, что онъ только одинъ изъ всѣхъ своихъ современниковъ утверждаетъ это, и присовокупляетъ, что Руджіери поставленъ былъ въ сеньоры Пизы только на пять мѣсяцевъ (слѣд. только до Ноября 1288), что мѣсто подесты послѣ него занялъ Вальтеръ де Брунефорте и что уже по прибытіи Гвидо да Монтефельтро (въ Маѣ 1290) Уголино уморили голодомъ. Но вина ни сколько не падаетъ на послѣдняго. Это вполнѣ доказывается тѣмъ, что по стариннымъ отрывкамъ Пизанской Исторіи, обнародаваннымъ Муратори (Vol. XXIV Scr. rer. Itl.), видно, что бащню заперли за несколько дней до его прибытія, ято Гаддо и Угуччіоне уже погибли и что остальные умерли на той же недѣлѣ. По этому скорѣе можно думать, что если бы Гвидо прибыль нѣсколько раньше, то онъ вѣроятно воспрепятствовалъ бы совершенію такаго страшнаго дѣла. Злодѣянія этого нельзя приписать и Вальтеру ди Брунефорте, ибо подесты подобные ему во времена бурныя имѣли обыкновенно очень мало вліянія, тѣмъ болѣе, что и Руджіери, какъ кажется, не уступилъ синьоріи своего политическаго могущества. Это можно заключить изъ того, что въ упоминаемой лѣтописи есть слѣдующее мѣсто: «Въ Пизу призвали графа Гвидо да Монтефельтро, потому что во время этихъ военныхъ смутъ казалось вреднымъ имѣть во главѣ республики человѣка духовнаго сана.» Во всякомъ случаѣ, Руджіери, какъ глава господствующей партіи, долженъ былъ имѣть сильное вліяніе на образъ ея дѣйствій и мы дѣйствительно находимъ въ одной старинной лѣтописи, Cronica di Pisa (Mur. Se. rer. Ital. Vol. XV p. 979), писанной вѣроятно въ концъ XIV столѣтія и слѣдовательно почти современной, что смерть графа приписывается архіепископу и другимъ вождямъ гибеллинской партіи. Наконецъ Уберто Фоліетта, основательный, хотя несравненно позднѣйшій генуезскій историкъ, говоритъ утвердительно, что Руджіери для тoгo избралъ такой страшный родъ смерти, чтобы буквально исполнить правила церкви, запрещающія духовнымъ всякое пролитіе крови. Еще можно почти съ вѣроятностію заключить, что Уголино обреченъ былъ этой казни съ тѣмъ, чтобы вынудить у него уплату 5000 флориновъ пени.

(Muratori, Rer. It. Scr. Vol. XV и XXIV; Cronica di Pisa, Fragment. histor. Pisan.; Uberto Folietta, Genues. hist. Libr. X; Cronica di Pisa, Rer. It. Se. di Iuseppe Tartinius Vol. I.) Филалетесъ.

Примѣчанія.

  1. Podesteria, собственно обязанность судебная, не давала большаго вліянія; она большею частью возлагалась на нноземцевъ, какъ на людей чуждыхъ духу партій. Нерѣдко властители республикъ передавали ее лицамъ совершенно второстепеннымъ, какъ, по видимому, было и въ этомъ случаѣ.
  2. Хотя генуезскіе писатели приписываютъ этотъ поступокъ Уголино и Нино обоимъ вмѣстѣ; однакожъ часто приводимая нами лѣтопись Пизы называетъ виновннкомъ всего дѣла одного Уголино, что{{подст:ударение}} и вѣроятно по всему ходу дѣлъ.
  3. Изъ Пизанской Лѣтописи кажется слѣдуетъ заключить, что это произшествіе случилось въ эпоху между изгнаніемъ Нино и паденіемь Уголино. Но какъ Framm. Hist. Pis. прямо говоритъ, что паденіе Уголино воспослѣдовало на другой день послѣ изгнанія Нино (l’ outre die); а другой тоже современный отрывокъ {Murat., Rer. Ital. Scr. Vol. XXIV, p. 695), очень точный въ хронологіи, говоритъ объ этомъ произшествіи какъ о случившемся die sequenti: то, принявъ эти неопровержимыя свидѣтельства, найдемъ, что для соваршенія убиіства племянника Руджіери не остается времени: слѣдовательно, нужно допустить, если принять это происшествіе за историческій фактъ, что оно совпадаетъ съ эпохою переговоровъ, веденныхъ съ Уголино, что{{подст:ударение}} подтверждаетъ и самый образъ дѣйствія архіепискоспа. Само собою понятно, что отношеніе обоихъ людей одного къ другому и въ особенности образъ дѣйствій Руджіери, представляется намъ чрезъ это совсѣмъ въ иномъ свѣтѣ, подтверждающемъ болѣе приговоръ поэта.