Страница:Шопенгауэр. Полное собрание сочинений. Т. IV (1910).pdf/14

— 11 —

мии, мне приходится прибегнуть к основаниям и доказательствам. И я хочу поэтому изложить их здесь в такой ясной и понятной форме, что они, можно надеяться, заставят Датскую Академию помнить на будущее время о совете Горация:

Qualem commendes, etiam atque etiam adspice, ne mox
Inentiant aliena tibi peccata pudorem.

(„Если кого рекомендуешь, присмотрись к тому очень и очень, чтобы тебе не пришлось потом стыдиться за чужие грехи“).

Итак, если в этих видах я скажу, что так называемая философия этого Гегеля — колоссальная мистификация, которая еще у наших потомков будет служить неисчерпаемым материалом для насмешек над нашим временем; что она — всякие умственные способности расслабляющая, всякое подлинное мышление заглушающая и на место его, с помощью беззаконейшего злоупотребления словами, пустейшую, бессмысленнейшую, нелепейшую и потому, как показывают результаты, помрачительнейшую словесную чепуху поставляющая псевдофилософия, которая, имея своим ядром неведомо откуда взятую и вздорную выдумку, не знает ни оснований, ни следствий, т. е. ничем не доказывается и сама ничего не доказывает и ничего не объясняет, и к тому же, лишенная оригинальности, является простой пародией на схоластический реализм и вместе на спинозизм, — чудовище, долженствующее притом же еще, с своей оборотной стороны, представлять собою христианство:

πρόσϑε λέων, ὄπιϑεν δὲ δράκων, μέσση δὲ χίμαιρα
‎(„спереди лев, сзади дракон, посреди же коза“),

‎то я буду прав. И если я скажу далее, что этот summus philosophus Датской Академии размазывал бессмыслицу, как ни один смертный до него, так что кто может читать его наиболее прославленное произведение, так называемую „Феноменологию духа“^[1], не испытывая в то же время такого чувства, как если бы он был в доме умалишенных, — того надо считать достойным этого местожительства, — то я буду не менее прав. Но Датская Академия может, пожалуй, здесь извернуться, заявив, что высокие учения этой мудрости недоступны низменным интеллектам, подобным моему, и что то, что мне кажется бессмыслицей, на самом деле — бездонное глубокомыслие. Мне надо, стало быть, поискать какой-нибудь более надежный прием,

1. Именуется собственно „Система науки“, Бамберг 1807. Его надлежит читать в этом первоначальном издании, так как в operibus omnibus оно, говорят, несколько прилизано издателем-assecla („прихвостнем“).