ДѢЙСТВУЮЩІЕ.[править]
Генрихъ VI, король Англіи.
Гомфри, герцогъ Глостеръ, его дядя.
Кардиналъ Бофортъ, епископъ Винчестерскій.
Ричардъ Плантагенетъ, герцогъ Іоркскій.
Эдуардъ и Ричардъ, сыновья его.
Герцогъ Сомерсетъ, Герцогъ Соффолькъ, Герцогъ Бокингэмъ, Лордъ Клиффордъ, Сынъ его, приверженцы короля.
Графъ Сольсбёри, Графъ Варвикъ, Іоркской партіи.
Лордъ Скэльзъ, комендантъ Товера.
Лордъ Сэй.
Сэръ Гомфри Стэффордъ и Братъ его.
Сэръ Джонъ Стэнли.
Вальтеръ Вайтморъ.
Капитанъ корабля, Шкиперъ и Штурманъ.
Два Джентльмена, взятые въ плѣнъ съ Соффолькомъ.
Во.
Юмъ и Созвель, два монаха.
Болинброкъ, заклинатель, и Духъ имъ вызываемый.
Томасъ Горнеръ, оружейникъ, и Питеръ, его работникъ.
Чатамскій Клеркъ и Меръ Сентъ Альбанскій.
Симкоксъ, мошенникъ, и два Убійцы.
Джэкъ Кэдъ, бунтовщикъ.
Джорджъ, Джонъ, Дикъ, Смисъ, Михаель и другіе, сообщники Кэда.
Александръ Иденъ, кентскій дворянинъ.
Маргарита, жена Генриха.
Элеонора, жена Глостера.
Мэргсри Джорденъ, колдунья.
Жена Симкокса.
ДѢЙСТВІЕ I.[править]
СЦЕНА 1.[править]
СОФФ. Отправляя меня во Францію, ваше королевское величество поручили мнѣ, какъ вашему представителю, вѣнчаться во имя ваше съ принцессой Маргаритой; ваше порученіе исполнено — я обвѣнчанъ съ ней въ славномъ, древнемъ городѣ Турѣ, въ присутствіи королей Франціи и Сициліи, герцоговъ Орлеанскаго, Калабрійскаго, Бретаньскаго и Аленсонскаго, семи графовъ, двѣнадцати бароновъ и двадцати почтенныхъ епископовъ. Теперь, на колѣняхъ, передъ лицемъ всей Англіи и ея знаменитыхъ перовъ, съ покорностію передаю я вашему величеству, какъ настоящей сущности той великой тѣни, которой я былъ, всѣ мои права на королеву — даръ величайшій, какого никогда еще не дѣлывалъ ни одинъ маркизъ, королеву прекраснѣйшую, какой никогда еще не принималъ ни одинъ король.
К. ГЕН. Встань, Соффолькъ. — Привѣтствую васъ, королева Маргарита! Я не знаю ничего, чѣмъ бы я могъ выразить мою любовь такъ нѣжно, какъ этимъ страстнымъ поцѣлуемъ. — О, Боже, даровавшій мнѣ жизнь, даруй мнѣ и сердце полное благодарности; потому что въ этомъ прелестномъ лицѣ ты даруешь душѣ моей цѣлый міръ земныхъ благъ, если только соединитъ насъ сочувствіе любви.
К. МАР. Великій король Англіи и милостивый мой повелитель, дружная бесѣда, которую мысленно вела я и днемъ и ночью, и въ бдѣніи и въ сновидѣніяхъ, и въ обществахъ двора и съ четками въ рукахъ, съ тобою, возлюбленный мой властитель — даетъ мнѣ смѣлость привѣтствовать моего короля просто, такъ какъ внушаетъ мнѣ мой слабый умъ и сердце, переполненное радостью.
К. ГЕН. Видъ ея восхищаетъ; но прелесть рѣчи, слова облеченныя во все величіе мудрости — изумляя, выжимаютъ слезы радости; такъ полно мое сердце удовольствіемъ. Лорды, почтите же мою любовь единодушнымъ, радостнымъ привѣтомъ.
ВСѢ. Да здравствуетъ королева Маргарита, счастіе Англіи! (Трубы.)
К. МАР. Благодаримъ васъ всѣхъ.
СОФФ. Лордъ протекторъ, вотъ условія мира между нашимъ государемъ и королемъ Франціи Карломъ, заключеннаго, по обоюдному согласію, на осьмнадцать мѣсяцевъ.
ГЛОСТ. (Читаетъ.) "Imprimis: условлено между королемъ Франціи, Карломъ, и Вилльямомъ Де-ля-Пуль, маркизомъ Соффолькъ, посломъ Генриха, короля Англіи, — что вышесказанный Генрихъ возьметъ въ супружество леди Маргариту, дочь Рене, короля Неаполя, Сициліи и Іерусалима, и вѣнчаетъ ее королевой Англіи не позже тридцатаго дня слѣдующаго мая мѣсяца. — Item — что герцогство Анжу и графство Мэнь будутъ очищены и переданы королю ея отцу — (Останавливается.)
К. ГЕН. Что съ тобой, дядя?
ГЛОСТ. Извините, ваше величество; какой-то внезапный недугъ сдавилъ мое сердце и помрачилъ зрѣніе. Я не могу читать далѣе.
К. ГЕН. Дядя Винчестеръ, прошу, дочитайте.
ВИНЧ. "Item. — Далѣе условлено между ними, — что герцогство Анжу и Мэнь будутъ очищены и переданы королю ея отцу; и что издержки ея переѣзда падаютъ на счетъ короля Англіи, который беретъ ее безъ всякаго приданаго.
К. ГЕН. Мы съ удовольствіемъ соглашаемся на все. — Лордъ маркизъ, преклони колѣна; мы дѣлаемъ тебя первымъ герцогомъ Соффолькомъ и препоясываемъ мечемъ. — Братъ Іоркъ, до истеченія этихъ осьмнадцати мѣсяцевъ, мы увольняемъ васъ отъ правительства Франціей. — Благодаримъ дядя Винчестеръ, Глостеръ, Іоркъ, Бокингэмъ, Сомерсетъ, Сольсбёри и Варвикъ; благодаримъ васъ всѣхъ за радушный пріемъ моей царственной королевы. Пойдемте же, займемся поскорѣй приготовленіями къ ея коронаціи. (Король, Королева и Соффолькъ уходятъ.)
ГЛОСТ. Благородные перы Англіи, опоры государства, вамъ долженъ передать герцогъ Гомфри скорбь свою, вашу скорбь, общую скорбь всего королевства. Какъ! развѣ мой братъ Генрихъ не тратилъ своей юности, храбрости, денегъ и людей на войны? не оставался такъ часто въ открытомъ полѣ и въ зимній холодъ и въ жгучій лѣтній зной, завоевывая Францію, свое законное наслѣдіе? Развѣ мой братъ Бедфордъ не напрягалъ всѣхъ своихъ умственныхъ способностей, чтобъ сохранить политикой что завоевалъ Генрихъ? Развѣ вы сами, Сомерсетъ, Бокингэмъ, храбрый Іоркъ, Сольсбёри и побѣдоносный Варвикъ, не украсились глубокими ранами въ Нормандіи и Франціи? Развѣ дядя Винчестеръ и я, вмѣстѣ съ мудрымъ совѣтомъ, не изучали такъ долго, не засѣдали въ парламентѣ и рано утромъ и поздно ночью, разсуждая какъ удержать Францію и Французовъ въ должномъ повиновеніи? Развѣ его величество, еще ребенкомъ, не былъ коронованъ въ Парижѣ на зло врагамъ нашимъ? И неужели умрутъ всѣ эти труды и вся эта слава? Неужели умрутъ и завоеванія Генриха, и бдительность Бедфорда, и ваши воинскіе подвиги, и наши мудрыя распоряженія? О, перы Англіи, постыденъ этотъ союзъ; гибеленъ этотъ бракъ; и то и другое помрачаетъ вашу славу, вычеркиваетъ ваши имена изъ книги памяти, вымарываетъ всѣ хвалы вашимъ доблестямъ, срываетъ всѣ памятники нашихъ завоеваній во Франціи, уничтожаетъ все, какъ будто никогда ничего и не было!
ВИНЧ. Племянникъ, что значитъ эта гнѣвная рѣчь съ такимъ обвинительнымъ заключеніемъ? Франція наша, и мы удержимъ ее за собою.
ГЛОСТ. Да, дядя, удержали бы, еслибъ могли; но теперь не можемъ. Новый герцогъ, властительный Соффолькъ, отдалъ Анжу и Мэнь бѣдному королю Рене, громкія титла котораго такъ не согласуются съ худобой кошелька.
СОЛЬС. Клянусь смертію того, кто умеръ за всѣхъ, эти герцогства были ключемъ Нормандіи. — Но что это? Варвикъ, мой храбрый сынъ, плачетъ.
ВАРВ. Плачетъ отъ грусти, что они пропали для насъ безвозвратно; будь хоть небольшая надежда завоевать ихъ снова, не слезы — горячую кровь проливалъ бы мечъ мой! Анжу и Мэнь! я самъ завоевалъ ихъ; эта рука покорила ихъ. И страны добытыя моей кровью передаются мирными рѣчами! Mort Dieu!
ІОРКЪ. И за это Соффолькъ герцогъ! Чтобъ задохнуться проклятому гасильнику славы нашего воинственнаго острова! Скорѣй мое сердце вырвала бы у меня Франція, чѣмъ согласіе на этотъ союзъ. Сколько я читалъ, короли Англіи брали всегда за женами большія суммы золота и богатое приданое; а нашъ король Генрихъ отдаетъ свою собственность за союзъ, который не приноситъ никакой выгоды.
ГЛОСТ. Удивительное, до сихъ поръ неслыханное дѣло — Соффолькъ требуетъ пятнадцатую въ уплату издержекъ на ея привозъ. Лучше бы она осталась во Франціи, околѣла во Франціи, прежде —
ВИНЧ. Лордъ Глостеръ, вы черезъ чуръ ужь разгорячились. Это было желаніе его величества.
ГЛОСТ. Лордъ Винчестеръ, я понимаю васъ. Васъ возмущаютъ не слова, а мое присутствіе. Ненависть противъ воли рвется наружу. Твое лице, гордый прелатъ, высказываетъ твою злобу. Останься я здѣсь еще долѣе, и наши прежніе раздоры начнутся снова. Прощайте лорды; когда меня не будетъ, припомните, что я предсказывалъ скорую потерю Франціи. (Уходитъ.)
ВИНЧ. Нашъ протекторъ удалился въ ярости. Вамъ извѣстно, что онъ врагъ мнѣ; мало этого, онъ врагъ и всѣмъ вамъ, — боюсь, не надежный другъ и королю. Вспомните, лорды, онъ ближайшій по крови и прямой наслѣдникъ короны Англіи. Пріобрѣти Генрихъ своимъ бракомъ цѣлуя имперію и всѣ богатыя королевства Запада, Глостеръ и тогда имѣлъ бы причину быть имъ недовольнымъ. Подумайте объ этомъ, лорды; не обольщайтесь его льстивыми рѣчами; будьте благоразумны и осторожны. Пусть онъ любимъ чернью; пусть она называетъ его: «добрымъ герцогомъ Глостеромъ»; пусть хлопаетъ руками и громко восклицаетъ: «да здравствуетъ, добрый герцогъ Гомфри! да хранитъ его Всевышній!» — Несмотря на всю эту льстивую обстановку, я боюсь, лорды, — онъ опасный для насъ протекторъ.
БОКИН. Да для чего жь ему быть протекторомъ, когда нашъ король въ такомъ возрастѣ, что можетъ управлять и самъ? — Братъ Сомерсетъ, соединитесь со мной — соединимся всѣ съ Соффолькомъ, и мы какъ разъ ссадимъ герцога Гомфри съ его мѣста.
ВИНЧ. Это дѣло такъ важно, что не терпитъ никакого отлагательства; я сейчасъ же иду къ герцогу Соффолькъ. (Уходитъ.)
СОМЕР. Братъ Бокингэмъ, мы можемъ оскорбляться и гордостью Гомфри и величіемъ его сана, но въ тоже время не должны выпускать изъ виду и надменнаго кардинала. Его высокомѣріе невыносимѣе гордыни другихъ принцевъ государства. Удалимъ Глостера — онъ будетъ протекторомъ.
БОКИН. Нѣтъ, Сомерсетъ; ты или я, на зло Глостеру и кардиналу. (Уходятъ.)
СОЛЬС. Сперва вышла гордость, а за ней пошло и честолюбіе. Но между тѣмъ какъ они хлопочутъ о своемъ собственномъ возвышеніи, намъ подобаетъ хлопотать о государствѣ. Герцогъ Глостеръ велъ себя всегда, какъ благородный джентльменъ; надменный же кардиналъ — я видалъ часто — походилъ скорѣй на солдата, чѣмъ на служителя церкви; принималъ такой гордый и дерзкій видъ, какъ будто былъ властелиномъ всего; клялся какъ забулдыга, велъ себя совсѣмъ не такъ, какъ бы слѣдовало правителю королевства. — Варвикъ, сынъ мой, утѣшеніе моей старости, народъ любитъ тебя за твои подвиги, за прямодушіе и гостепріимство, не менѣе добраго герцога Гомфри; — братъ Іоркъ, искусство, съ которымъ ты возстановилъ гражданскій порядокъ въ Ирландіи; твои послѣдніе подвиги въ сердцѣ самой Франціи, когда ты былъ ея правителемъ, заставили народъ страшиться и уважать тебя. Соединимся для блага нашего отечества, чтобъ общими силами останавливать и обуздывать, сколько можно, гордость Соффолька и кардинала, честолюбіе Сомерсета и Вокингэма; чтобъ, по возможности, поддерживать Глостера, потому что всѣ его дѣйствія клонятся ко благу государства.
ВАРВ. Да поможетъ Всевышній Варвику по мѣрѣ любви его къ отечеству и къ выгодамъ государства.
ІОРКЪ. Тоже говоритъ и Іоркъ, и по еще большей причинѣ.
СОЛЬС. Такъ поспѣшимъ же отсюда и примемъ всѣ нужныя мѣры.
ВАРВ. Мѣры? О, отецъ! вѣдь Мэнь потеряна; Мэнь, которую Варвикъ пріобрѣлъ съ такимъ трудомъ, которую защищалъ бы до послѣдняго издыханія. Ты, отецъ, говоришь о мѣрахъ, а у меня въ головѣ только Мэнь, и я возвращу ее, или погибну. (Уходить съ Сольсбёри.)
ІОРКЪ. Анжу и Мэнь отданы Французамъ, Парижъ уступленъ, и Нормандія, отъ этихъ потерь, на волоскѣ. Соффолькъ составилъ условія, перы согласились, Генрихъ съ радостью промѣнялъ два герцогства на прекрасную дочь герцога. Я и не виню ихъ; что имъ въ этомъ? Вѣдь они отдаютъ твою, а не свою собственность. Пираты могутъ отдавать награбленное за безцѣнокъ, могутъ покупать друзей, дарить любовницамъ, пировать подобно лордамъ, пока не спустятъ всего; а между тѣмъ, глупый хозяинъ отнятаго добра плачетъ о немъ, ломаетъ безпомощныя руки[1], качаетъ головой, стоитъ въ трепетѣ поодаль, и тогда какъ все дѣлится и уносится, готовый околѣть съ голоду, не смѣетъ и прикоснуться къ своей собственности. Такъ и Іоркъ долженъ сидѣть, грустить, прикусывать языкъ, тогда какъ другіе торгуютъ и продаютъ его земли. Мнѣ кажется Англія, Ирландія и Франція находятся въ такой же тѣсной связи съ моимъ тѣломъ и кровью, какъ роковая головня, которую Алтея сожгла съ сердцемъ Калидонскаго принца[2]. Анжу и Мэнь отданы Французамъ! Плохая для меня штука; потому что я разсчитывалъ и на Францію, какъ разсчитываю на плодородную почву Англіи. Но день, когда Іоркъ потребуетъ свою собственность придетъ; и потому принимаю сторону Невилей, буду на время другомъ гордаго герцога Гомфци, а высмотрю благопріятный случай, потребую и корону — золотую цѣль, въ которую мѣчу. Не пользоваться захватомъ моихъ правъ горделивому Лэнкэстеру; не держать ему скиптра въ дѣтской рукѣ, не носить вѣнца на головѣ, набожные помыслы которой такъ нейдутъ къ коронѣ. Молчи же, Іоркъ, молчи, пока не пришла еще пора; бодрствуй, старайся, между тѣмъ какъ другіе спятъ, проникнуть въ тайны правленія. Когда же Генрихъ потонетъ въ наслажденіяхъ любовью своей молодой супруги — этой такъ дорого купленной королевы Англіи, а Глостеръ вступитъ въ открытую вражду съ перами — о, тогда высоко подниму я млечно-бѣлую розу, и воздухъ наполнится сладостнымъ ея благоуханіемъ; тогда разверну я знамена съ гербами Іорка на борьбу съ Лэнкэстеромъ, и во что бы ни стало заставлю его уступить корону, которая на головѣ книжника унизила только прекрасную Англію.
СЦЕНА 2.[править]
ГЕРЦ. Что склонилъ, мой лордъ, голову, какъ перезрѣлая рожь подъ бременемъ щедрой Цереры? что хмуритъ, мой великій герцогъ Гомфри, брови, какъ будто негодуетъ на весь міръ? что приковалъ глаза къ непріязненной землѣ, не спуская ихъ съ чего-то, что, кажется, мрачитъ его взоры? Что жь видишь ты на ней? корону Генриха, осыпанную всѣми почестями міра? О, такъ смотри же на нее, ползи ничкомъ, пока она не обойметъ головы твоей. Протяни руку — возьми это величественное золото. Коротка она — я удлиню ее моей; поднявъ вмѣстѣ это чудное украшеніе, мы оба поднимемъ головы къ небу, и никогда уже не унизимъ нашихъ взоровъ ни однимъ взглядомъ на землю.
ГЛОСТ. О, Нелль! милая Нелль, если ты любишь меня, уничтожь червя честолюбивыхъ помысловъ; если я когда-нибудь замыслю злое противъ добраго Генриха, моего короля и племянника, пусть эта мысль будетъ моимъ послѣднимъ вздохомъ въ этомъ смертномъ мірѣ. Меня безпокоитъ тревожный сонъ этой ночи.
ГЕРЦ. Какой сонъ? разскажи, и я отплачу тебѣ веселымъ разсказомъ моего утренняго сна.
ГЛОСТ. Мнѣ снилось: этотъ жезлъ, знакъ моей должности при дворѣ, переломленъ, — кѣмъ, не припомню, кажется однакожь кардиналомъ, — и на концахъ переломленнаго жезла были головы Эдмонда Сомерсета и Вилльяма Деля-Пуль, перваго герцога Соффолькскаго. Вотъ мой сонъ; что же онъ предвѣщаетъ извѣстно только Богу.
ГЕРЦ. Да это прямое доказательство, что тотъ, кто сломитъ хоть прутикъ въ рощѣ Глостера, заплатитъ головой за свою дерзость. Теперь послушай же, мой Гомфри, мой добрый герцогъ, что видѣла я. Мнѣ снилось, будто я сижу на царственномъ мѣстѣ въ соборной Вестминстерской церкви, на томъ самомъ креслѣ, на которомъ коронуютъ королей и королевъ, и передо мной стояли на колѣняхъ Генрихъ и Маргарита, а на головѣ у меня блестѣла корона.
ГЛОСТ. Нѣтъ, Элеонора, этого я не могу спустить тебѣ. Высокомѣрная женщина! избалованная Элеонора! развѣ ты не вторая въ цѣломъ королевствѣ, не жена протектора, не любима имъ? развѣ не въ твоей волѣ всѣ свѣтскія удовольствія; даже свыше всѣхъ твоихъ желаніи? И ты все куешь измѣну, чтобъ низвергнуть твоего мужа и самое себя съ вершины почестей къ ногамъ позора. Оставь меня; чтобъ я никогда не слыхалъ ничего подобнаго.
ГЕРЦ. Какъ! и ты въ состояніи такъ разсердиться на Элеонору за разсказъ простаго сна? Впередъ, чтобъ не подвергаться брани, я буду беречь мои сны для себя.
ГЛОСТ. Ну, не огорчайся же; вѣдь моя досада и прошла ужь.
ГОНЕЦ. Лордъ протекторъ, его величеству угодно, чтобъ вы приготовились ѣхать въ Сентъ-Альбанъ, гдѣ король и королева намѣрены заняться соколиной охотой.
ГЛОСТ. Сейчасъ. — Ты поѣдешь съ нами, Нелль?
ГЕРЦ. Поѣду, мой добрый лордъ; послѣдую за вами. (Глостеръ и Гонецъ уходитъ.) Я должна слѣдовать; я не могу идти впереди, пока Глостеръ не оставитъ своихъ низкихъ, подобострастныхъ понятій. — Будь я мущина, герцогъ, и ближайшій по крови, я устранила бы всѣ эти досадные камни преткновенія, уровняла бы себѣ дорогу по ихъ безглавымъ трупамъ; но бывши и женщиной, я не такъ еще слаба, чтобъ отказаться отъ своей роли въ драмѣ счастія. Гдѣ же ты, сэръ Джонъ? Не бойся, мы одни; здѣсь только ты, да я.
ЮМЪ. Господь да хранитъ ваше королевское величество.
ГЕРЦ. Какъ величество? я только высочество.
ЮМЪ. Ваши титла не замедлятъ возрасти при помощи Господа и совѣтовъ Юма.
ГЕРЦ. Чтожь? переговорилъ съ хитрой колдуньей Мэргери Джорденъ и съ заклинателемъ Рожеромъ Болинброкъ? Согласны они служить мнѣ?
ЮМЪ. Они обѣщали вызвать для васъ изъ нѣдръ земли духа, который отвѣтитъ на всѣ ваши вопросы.
ГЕРЦ. Прекрасно. Я подумаю о чемъ спросить его. По возвращеніи изъ Сентъ-Альбана мы приступимъ и къ самому дѣлу. Вотъ Юмъ, возьми это въ награду; повеселись съ твоими соучастниками въ этомъ великомъ начинаніи. (Уходитъ.)
ЮМЪ. Юмъ долженъ веселиться на золото герцогини; почему жь и не такъ — повеселимся. А потомъ, сэръ Джонъ Юмъ? печать на уста, ни слова, кромѣ: гмъ! Тутъ требуется величайшая тайна. Леди Элеонора даетъ золото, чтобъ я привелъ колдунью; и будь она самъ сатана золото ея не можетъ быть некстати. Но золото перепадаетъ ко мнѣ и съ другой стороны; не смѣю сказать отъ богатаго кардинала и отъ великаго, нововыпечатаннаго герцога Соффолька, а оно почти что такъ. Да ужь если пошло на правду — они оба, зная честолюбіе леди Элеоноры, наняли меня подковать ее, подбить на это заклинаніе. Говорятъ, ловкій плугъ не нуждается въ сводчикѣ; а я однакожь сводчикъ кардинала и Соффолька. Тише, Юмъ; не остережешься, ты какъ разъ назовешь ихъ парой ловкихъ плутовъ. Впрочемъ, какъ бы оно тамъ ни было, а оно такъ; и потому боюсь, плутовство Юма погубитъ герцогиню, а погибнетъ она — падетъ и герцогъ. Ну да пусть тамъ будетъ что будетъ, а я все-таки оберу всѣхъ.
СЦЕНА 3.[править]
1 пр. Станемъ поближе, господа; лордъ протекторъ сейчасъ пойдетъ здѣсь, и тогда намъ легко будетъ, другъ за другомъ, подать наши просьбы[3].
2 пр. Да сохранитъ его Господь! онъ славный человѣкъ. Дай ему Богъ всякаго счастія!
1 пр. Вотъ кажется и онъ, и съ нимъ королева. — Я подамъ первый.
2 пр. Назадъ, дуракъ! это герцогъ Соффолькъ, а не лордъ протекторъ.
СОФФ. Что тебѣ? чего ты хочешь отъ меня?
1 пр. Прошу извинить, благородный лордъ. Я принялъ васъ за лорда протектора.
К. МАР. (Читая надпись.) «Моему лорду протектору». — Такъ вы просите его свѣтлость? — Покажите мнѣ ваши просьбы. Въ чемъ твоя?
1 пр. Моя — съ позволенія вашего величества — жалоба на Джона Гудмэна, служителя кардинала; онъ завладѣлъ и моимъ домомъ, и землей, и моей женой, и всѣмъ.
СОФФ. И женой? ну это въ самомъ дѣлѣ не совсѣмъ хорошо. — Въ чемъ твоя? — Это что? (Читаетъ.) «На герцога Соффолька, огородившаго мельфордскія общественныя пастбища». Что это значитъ, бездѣльникъ?
2 пр. Сэръ, я бѣдный повѣренный всей нашей общины.
ПИТЕР. (Подавая просьбу.) На моего хозяина, Томаса Горнера; онъ говорилъ, что герцогъ Іоркъ законный наслѣдникъ короны.
К. МАР. Какъ! герцогъ Іоркъ говоритъ, что онъ законный наслѣдникъ короны?
ПИТЕР. Мой то хозяинъ? Нѣтъ, мой хозяинъ говорилъ, что онъ наслѣдникъ и что король похититель короны.
СОФФ. Эй! кто тамъ есть? (Входитъ Служители.) Возьмите этого человѣка, и сейчасъ же пошлите констабля за его хозяиномъ. — Мы выслушаемъ твою жалобу въ присутствіи короля. (Служители уходятъ съ Питеромъ.)
К. МАР. Что же касается до васъ, вы такъ любите прибѣгать подъ покровительственное крыло нашего протектора — (раздирая ихъ просьбы) пишите новыя просьбы, просите его. Вонъ, негодяи! Соффолькъ, удалите ихъ. просители. Идемъ, идемъ! (Уходятъ.)
К. МАР. Скажите, лордъ Соффолькъ, неужели таковы обычаи англійскаго двора? неужели это правленіе британскаго острова, царственность короля Альбіона? И неужели король Генрихъ будетъ вѣчно ребенкомъ подъ брюзгливой опекой Глостера, а я, объявленная королева, подданной герцога? Послушай, Пуль, когда въ городѣ Турѣ ты выѣхалъ на поприще, чтобъ переломить въ честь мою копье, ты увлекъ сердца нашихъ французскихъ дамъ, и я вообразила, что Генрихъ походитъ на тебя и храбростью, и обращеніемъ, и наружнымъ видомъ. Но онъ преданъ одной только набожности, считанію Ave-Marias по четкамъ; его герои — пророки и апостолы, оружіе — теисты священнаго писанія, ристалище — кабинетъ, любовь — мѣдные образа святыхъ. Зачѣмъ собраніе кардиналовъ не изберетъ его въ Папы, не вытребуетъ въ Римъ, не увѣнчаетъ тройственной короной? Это былъ бы самый приличный санъ для его набожности.
СОФФ. Успокойтесь королева; я причина вашего пріѣзда въ Англію, я же и добьюсь, что въ Англіи будутъ исполняться всѣ желанія вашего величества.
К. МАР. Кромѣ Глостера, есть еще Бофортъ, надменный прелатъ; Сомерсетъ, Бокингэмъ и ворчливый Іоркъ; и самый послѣдній изъ нихъ, пользуется въ Англіи гораздо большей властью, чѣмъ король.
СОФФ. 11о и самый первый изъ нихъ не такъ силенъ въ Англіи, какъ Невили. Сольсбёри и Варвикъ не простые перы.
К. МАР. Но всѣ эти лорды и въ половину не оскорбляютъ меня такъ, какъ надменная жена лорда протектора. При дворѣ, окруженная всегда толпою дамъ, она расхаживаетъ не какъ жена герцога Гомфри, а какъ императрица. Чужестранцы принимаютъ ее за королеву; на ней доходъ цѣлаго герцогства, а въ сердцѣ презрѣніе къ нашей бѣдности. И неужели никогда не отомщу я ей? Вотъ еще на дняхъ эта подлая незаконнорожденная распутница, хвалилась въ кругу своихъ любимцевъ, что и шлейфъ худшаго изъ ея платьевъ стоитъ больше, чѣмъ стоили всѣ владѣнія моего отца передъ тѣмъ, какъ Соффолькъ подарилъ ему, въ награду за дочь его, два герцогства.
СОФФ. Я, ваше величество, разставилъ уже ей сѣти, набралъ хоръ такихъ обольстительныхъ птицъ, что она непремѣнно присядетъ послушать ихъ пѣсенъ, и никогда уже не встанетъ для того, чтобъ васъ безпокоить. Но оставьте ее и выслушайте совѣтъ, который беру смѣлость предложить вамъ. Хоть мы и недолюбливаемъ кардинала, должны однакожь соединиться и съ нимъ и съ лордами, пока не приведемъ герцога Гомфри въ немилость. Что жь до Іорка, послѣдній доносъ не послужитъ ему въ пользу. Такъ, уничтожая одного за другимъ, мы выполемъ все государство[4], и тогда кормило правленія въ рукахъ вашего величества.
К. ГЕН. Что до меня, лорды — Іоркъ или Сомерсетъ, мнѣ все равно.
ІОРКЪ. Если Іоркъ дѣйствовалъ во Франціи дурно, откажите ему въ правительствѣ.
СОМЕР. Если Сомерсетъ недостоинъ этого мѣста, пусть Іоркъ будетъ правителемъ — я уступаю.
ВАРВ. Дѣло не въ томъ: достойны или недостойны вы, а въ томъ, что Іоркъ достойнѣе.
КАРД. Честолюбивый Варвикъ, дай говорить старшимъ.
ВАРВ. На полѣ битвы, кардиналъ не старшій мнѣ.
БОКИН. Варвикъ, тебѣ здѣсь всѣ старшіе.
ВАРВ. Варвикъ доживетъ, что будетъ старшимъ и надъ этими старшими.
СОЛЬС. Успокойся, сынъ мой. — Скажите однакожъ, Бокингэмъ, почему должны мы предпочесть Сомерсета?
К. МАР. Потому что это желаніе короля.
ГЛОСТ. Ваше величество, король въ такомъ возрастѣ, что и самъ можетъ подавать свое мнѣніе. Дѣло тутъ совсѣмъ не женское.
К. МАР. А если онъ въ такомъ возрастѣ, зачѣмъ же вы протекторъ его величества?
ГЛОСТ. Королева, я протекторъ государства, а угодно его величеству, готовъ сложить съ себя это званіе.
СОФФ. Такъ сложи же его и оставь свою кичливость. Съ тѣхъ поръ какъ ты король — потому что кто жь король, если не ты, — государство разстроивается съ каждымъ днемъ болѣе и болѣе. За моремъ Дофинъ превозмогъ, а здѣсь всѣ перы и все дворянство были какъ бы рабами твоего самовластія.
КАРД. Народъ угнетенъ тобой; мѣшки духовенства съежились, отощали отъ твоего грабительства.
СОМЕР. Твои великолѣпные дворцы и наряды жены поглотили огромныя суммы изъ государственнаго казнохранилища.
БОКИН. Жестокія казни преступниковъ выходятъ изъ границъ закона, и дѣлаютъ тебя самого отвѣтчикомъ закону.
К. МАР. Продажа мѣстъ и городовъ во Франціи, еслибъ сильное подозрѣніе обратилось въ несомнѣнность, снесла бы какъ разъ твою голову. (Глостеръ уходить. Она роняетъ опахало.) Подними! Что жь, не можешь, моя милая? (Ударяетъ Герцогиню по щекѣ) Ахъ, это вы, леди; извините.
ГЕРЦ. Вы? — да, это я, надменная Француженка! Имѣй я только возможность добраться ногтями до твоего смазливаго личика, я отпечатала бы на немъ мои десять заповѣдей.
К. ГЕН. Успокойтесь, добрая тетушка; вѣдь это рѣшительно безъ всякаго намѣренія.
ГЕРЦ. Безъ намѣренія? Добрый король, не остережешься заблаговременно, она опутаетъ тебя совершенно, будетъ нянчить, какъ ребенка. Но хотя настоящій властитель здѣсь и не носитъ штановъ — Элеонора не позволитъ ему ударить себя безнаказанно. (Уходитъ.)
БОКИН. Лордъ кардиналъ, я пойду за Элеонорой, посмотрю какъ приметъ это Гомфри. Она въ такомъ теперь бѣшенствѣ, что и безъ пришпориванія быстро помчится къ гибели. (Уходитъ.)
ГЛОСТ. Лорды, я прошелся вокругъ дворца, мое негодованіе прошло, и я возвратился говорить о дѣлахъ государства. Касательно жь вашихъ злобныхъ и лживыхъ обвиненій — докажите ихъ, и я покорюсь всей строгости законовъ; во всякомъ случаѣ, желаю, чтобъ Господь былъ такъ же милосердъ къ душѣ моей, какъ я люблю моего короля и отечество. Но къ дѣлу. — Государь, я говорю, что Іоркъ способнѣе всѣхъ быть правителемъ Франціи.
СОФФ. Прежде чѣмъ мы рѣшимъ выборъ, позвольте мнѣ представить вамъ довольно важную причину, по которой Іоркъ недостойнѣе всякаго другаго.
ІОРКЪ. Я скажу тебѣ, Соффолькъ, почему я недостоинъ. Во первыхъ, потому что я не могу льстить твоей гордости; а во вторыхъ, потому что изберите меня правителемъ, и лордъ Сомерсетъ продержитъ меня здѣсь безъ отпуска, безъ денегъ и припасовъ до тѣхъ поръ, пока Дофинъ завладѣетъ всей Франціей. Точно такъ, въ послѣднюю войну онъ заставилъ меня плясать по своей дудкѣ до тѣхъ поръ, пока не осадили, не выморили голодомъ и не взяли Парижа.
ВАРВ. Я свидѣтель; и не знаю, какой еще измѣнникъ можетъ похвастаться поступкомъ гнуснѣе этого.
СОФФ. Молчи, сумазбродный Варвикъ!
ВАРВ. Почему жь молчать мнѣ, воплощенная гордость?
СОФФ. Потому что вотъ человѣкъ обвиняющій въ измѣнѣ; и дай Богъ, чтобъ герцогъ Іоркъ могъ оправдаться.
ІОРКЪ. Развѣ кто обвиняетъ Іорка въ измѣнѣ?
К. ГЕН. Что все это значитъ, Соффолькъ? что это за люди?
СОФФ. Этотъ человѣкъ, ваше величество, обвиняетъ своего хозяина въ государственной измѣнѣ. Онъ говорилъ, что Ричардъ, герцогъ Іоркскій, настоящій наслѣдникъ короны Англіи, а ваше величество похититель.
К. ГЕН. Скажи, ты говорилъ это?
ГОРН. Никогда, ваше величество; и не говорилъ и не думалъ ничего такого. Богъ свидѣтель, негодяй, наклеветалъ на меня.
ПИТЕР. (Поднимая руки.) Клянусь этими десятью костяжками, говорилъ однажды ночью, въ комнатѣ на чердакѣ, когда мы вмѣстѣ съ нимъ чистили латы лорда Іорка.
ІОРКЪ. Подлый, грязный бездѣльникъ, головой заплатишь ты мнѣ за такія измѣнническія рѣчи. — Прошу ваше величество, подвергнуть его всей строгости закона.
ГОРН. Повѣсьте меня, благородный лордъ, если я когда-нибудь говорилъ это. Обвинитель — мой ученикъ; на дняхъ я наказалъ его за проступокъ, и онъ, на колѣняхъ, поклялся отомстить мнѣ. У меня есть свидѣтели; и потому прошу ваше величество, не погубите честнаго человѣка по навѣту негодяя.
К. ГЕН. Дядя, какъ же рѣшить намъ это дѣло по закону?
ГЛОСТ. По моему мнѣнію, такъ какъ доносъ этотъ навлекаетъ на Іорка подозрѣніе, правителемъ Франціи слѣдуетъ сдѣлать Сомерсета; этимъ же — назначить день для единоборства въ приличномъ мѣстѣ, потому что у обвиняемаго есть свидѣтели злонамѣренности доносчика. Таково рѣшеніе закона и герцога Гомфри.
К. ГЕН. И такъ да будетъ. Лордъ Сомерсетъ, мы дѣлаемъ вашу свѣтлость правителемъ Франціи.
СОМЕР. Приношу усерднѣйшую благодарность вашему величеству.
ГОРН. А я охотно соглашаюсь на единоборство.
ПИТЕР. Но я — я, ваше величество, не могу драться; ради самого Бога, сжальтесь надо мной! злоба этого человѣка превозмогаетъ. О, умилосердитесь! я не въ состояніи нанести и одного удара. О, Господи, Господи!
ГЛОСТ. Негодяй, ты долженъ драться, или отправляться на висѣлицу.
К. ГЕН. Отведите ихъ въ тюрьму; для единоборства же мы назначаемъ послѣдній день слѣдующаго мѣсяца. — Идемъ, Сомерсетъ — мы займемся твоимъ отправленіемъ.
СЦЕНА 4.[править]
ЮМЪ. Сюда, господа; герцогиня надѣется, что вы сдержите ваше обѣщаніе.
БОЛИН. Мы готовы, мэстеръ Юмъ. Угодно ея свѣтлости самой видѣть и слышать наши заклинанія?
ЮМЪ. Разумѣется; не бойся, не испугается.
БОЛИН. Да, я слышалъ, она женщина непреодолимаго духа, но все лучше, еслибъ вы, мэстеръ Юмъ, были при ней на верху, пока мы будемъ хлопотать внизу; и потому прошу, ступайте съ Богомъ, оставьте насъ. (Юмъ уходитъ.) Ну, тетка Джорденъ, ложись и ползай по землѣ. Джонъ Созвель, читай — примемся за дѣло.
ГЕРЦ. И прекрасно, господа; привѣтъ вамъ всѣмъ. Въ этомъ дѣлѣ чѣмъ скорѣй, тѣмъ лучше.
БОЛИН. Терпѣніе, добрая лэди; чародѣи знаютъ свое время — глубокая ночь, черная ночь, безмолвная ночь, часъ ночи, когда загорѣлась Троя, когда кричатъ полунощныя совы, когда дворныя собаки воютъ, духи бродятъ и мертвые вылезаютъ изъ могилъ, самое лучшее время для нашего дѣла. Садитесь, герцогиня, и не пугайтесь; тотъ кого мы вызовемъ, будетъ заключенъ въ священномъ кругѣ. (Они начертываютъ кругъ и продѣлываютъ всѣ прочіе пріемы заклинателей. Болинброкъ читаетъ: Conjuro te, etc. Громъ и молнія; является Духъ.)
ДУХЪ. Adsum.
ДЖОР. Асмасъ, заклинаю тебѣ предвѣчнымъ Богомъ, котораго имени и силы ты трепещешь, отвѣчай на мои вопросы; я не отпущу тебя до тѣхъ поръ, пока ты не отвѣтишь.
ДУХЪ. Спрашивай что хочешь. Мнѣ только бы поскорѣй отдѣлаться[5].
БОЛИН. Во первыхъ, о королѣ: что съ нимъ будетъ?
ДУХЪ. Живъ герцогъ, который свергнетъ Генриха; но онъ переживетъ его и умретъ насильственной смертью. (Созвель записываетъ слова Духа.)
БОЛИН. Что ждетъ герцога Соффолькъ?
ДУХЪ. Смерть отъ воды.
БОЛИН. Что будетъ съ герцогомъ Сомерсетъ?
ДУХЪ. Пусть избѣгаетъ замковъ. На песчаныхъ равнинахъ ему безопаснѣе, чѣмъ на высотахъ увѣнчанныхъ замками. Кончай, я не въ силахъ выносить болѣе.
БОЛИН. Погрузись же во мракъ, въ огненное озеро. Изчезни, злой духъ[6]! (Громъ и молнія. Духъ изчезаетъ.)
ІОРКЪ. Схватите измѣнниковъ и всю дрянь ихъ. Мы все слышали, старая вѣдьма. — Какъ, герцогиня, и вы тутъ? — Король и государство премного обязаны вамъ за такую заботливость. Лордъ протекторъ, безъ всякаго сомнѣнія, отлично вознаградить васъ за ваши прекрасныя услуги.
ГЕРЦ. Дерзкій герцогъ, онѣ и въ половину не такъ дурны, какъ твои королю Англіи. Ты грозишь безъ всякаго основанія.
БОКИН. Да, дѣйствительно безъ всякаго. (Показывая бумагу.) А это что? — Ведите эту сволочь въ тюрьму; да разсадить ихъ порознь. — А вы, сударыня, отправитесь съ нами. Стэффордъ, я поручаю ее тебѣ. (Герцогиня уходитъ съ балкона.) Мы представимъ въ судъ и всѣ ваши игрушки; берите все! (Всѣ уходятъ, кромѣ Іорка и Бокингэма.)
ІОРКЪ. Лордъ Бокингэмъ, вы отлично подстерегли ее. Подведено великолѣпно — многое можно соорудить на этомъ! Взглянемъ теперь, мой лордъ, въ чертовское писаніе. Что-то въ немъ? (Читаетъ.) «Живъ герцогъ, который свергнетъ Генриха; но онъ переживетъ его и умретъ насильственной смертью». Да это то же, что: Аіо te, Aeacida, Romanos vincere posse[7]. Далѣе: «Скажи, что ждетъ герцога Соффолькъ? — Смерть отъ воды. — Что будетъ съ герцогомъ Сомерсетъ? — Пусть избѣгаетъ замковъ; на песчаныхъ равнинахъ ему безопаснѣе, чѣмъ на высотахъ увѣнчанныхъ замками?» — Чортъ возьми, эти предсказанія трудно добываются, и еще труднѣй понимаются. Король теперь на пути въ Сентъ-Альбанъ; съ нимъ и супругъ этой милой лэди. Отправить туда гонца съ этой пріятной новостью, и чтобъ онъ гналъ, какъ только можетъ скакать лошадь; не вкусенъ будетъ завтракъ лорду протектору.
БОКИН. Этимъ вѣстникомъ, лордъ Іоркъ, позвольте быть мнѣ; надѣюсь, онъ не оставитъ меня безъ награды.
ІОРКЪ. Какъ вамъ угодно, мой добрый лордъ. — Эй, кто тамъ есть? (Входитъ служитель.) Пригласи лордовъ Сольсбёри и Варвика отъужинать со мной завтра. — Идемъ.
ДѢЙСТВІЕ II.[править]
СЦЕНА 1.[править]
К. МАР. Повѣрьте, лорды, въ эти семь лѣтъ я еще ни разу не была на такой прекрасной охотѣ за водяными птицами. По силѣ вѣтра можно было однакожъ держать десять противъ одного, что старый Джонъ не поднимется.
К. ГЕН. По какъ взвился вашъ соколъ, мой лордъ, и какъ перевысилъ онъ всѣхъ! Да, божественное начало видно во всѣхъ твореніяхъ; и люди, и птицы, и все стремится въ высоту.
СОФФ. Для меня, ваше величество, нисколько не удивительно что сокола лорда протектора такъ хорошо возносятся; они знаютъ, что и хозяинъ ихъ любитъ высоту, паритъ помыслами даже выше соколинаго полета.
ГЛОСТ. Только низкая, подлая душа, лордъ, не поднимается выше птицы.
КАРД. Я такъ и думалъ; онъ желалъ бы стать превыше облаковъ.
ГЛОСТ. А какъ вы думаете, лордъ кардиналъ, вѣдь не дурно, еслибъ вашему преподобію посчастливилось взлетѣть на небо?
К. ГЕН. Это казнохранилище вѣчной радости!
КАРД. А твое небо на землѣ; твои взоры и мысли вьются около короны — этого сокровища твоего сердца. Зловредный протекторъ, опасный перъ, такъ подлещающійся къ королю и государству.
ГЛОСТ. Что съ вами, кардиналъ? священство ваше забывается. Tantaene animis coelestibus irae[8]? Священнослужитель, и какъ запальчивъ! Скройте злобу добрый дядя; съ вашей святостью это такъ возможно вамъ.
СОФФ. Это не злоба, сэръ, а то, что долженъ возбуждать такой прекрасный раздоръ и такой дурной перъ.
ГЛОСТ. И этотъ перъ, благородный лордъ?
СОФФ. Да хоть вы, если ужь такъ угодно вашему высокому протекторству.
ГЛОСТ. Соффолькъ, ваша дерзкая заносчивость извѣстна цѣлой Англіи.
К. МАР. И твое честолюбіе, Глостеръ!
К. ГЕН. Полно, добрая королева; не подстрекай и безъ того раздраженныхъ перовъ. Блаженны миротворцы на землѣ.
КАРД. Блаженъ буду, когда возстановлю миръ, обнаживъ мечъ противъ надменнаго протектора!
ГЛОСТ. (Тихо Кардиналу.) Клянусь, благочестивый дядя, желалъ бы чтобъ дошло до этого.
КАРД. (Тихо Глостеру.) Въ самомъ дѣлѣ? и ты осмѣлишься?
ГЛОСТ. (Тихо Кардиналу.) Не завлекай только въ нашъ раздоръ толпы; отвѣчай за всѣ оскорбленія своей собственной особой.
КАРД. (Тихо Глостеру.) И ты не струсишь? Когда такъ — нынѣшнимъ же вечеромъ, на восточной опушкѣ лѣса.
К. ГЕН. Что у васъ, лорды?
КАРД. (Глостеру громко.) Повѣрь, Глостеръ, еслибъ твой сокольничій не прикликалъ его такъ некстати, охота не окончилась бы такъ скоро. (Тихо.) Приходи съ твоимъ двуручнымъ мечемъ.
ГЛОСТ. (Громко). Да, дядя.
КАРД. (Тихо Глостеру.) Слышалъ? на восточной опушкѣ лѣса.
ГЛОСТ. (Тихо.) Приду.
К. ГЕН. О чемъ у васъ рѣчь, дядя Глостеръ?
ГЛОСТ. О соколиной охотѣ, ни о чемъ больше, мой повелитель. (Тихо.) Клянусь Богомъ, прелатъ, я выбрею твою макушку на чисто, или къ черту все мое искусство владѣть мечемъ.
КАРД. (Тихо.) Medice te ipsum. Береги самого себя, протекторъ.
К. ГЕН. Вѣтеръ усиливается, усиливается и вашъ раздоръ лорды. О, какъ непріятна эта музыка моему сердцу! можно ли ожидать гармоніи, когда разногласятъ такія струны? Прошу васъ, лорды, позвольте мнѣ примирить васъ.
ГЛОСТ. Что значатъ эти восклицанія? что за чудеса провозглашаешь ты?
ГРАЖД. Чудо! чудо!
СОФФ. Подойди къ королю; скажи ему, что это за чудо.
ГРАЖД. За какіе-нибудь полчаса, клянусь Богомъ, у раки святаго Альбана получилъ зрѣніе слѣпецъ — слѣпецъ, не видавшій ничего отъ самого рожденія.
К. ГЕН. Слава Господу, дарующему вѣрующимъ свѣтъ во мракѣ и утѣшеніе въ отчаяніи.
КАРД. Горожане идутъ сюда въ процессіи, чтобъ представить этого человѣка вашему величеству.
К. ГЕН. Велико его счастіе въ этой земной юдоли, хотя зрѣніемъ и умножатся грѣхи его.
ГЛОСТ. Господа, поднесите его поближе къ королю; его величество хочетъ говорить съ нимъ.
К. ГЕН. Разскажи намъ, любезный, какъ все это было, чтобъ мы, вмѣстѣ съ тобой, могли славить Господа. Давно ты лишился зрѣнія, которое теперь возвращено тебѣ такъ дивно?
СИМК. Родился слѣпымъ, ваше величество.
ЖЕНА. Такъ, ей-богу, такъ.
СОФФ. Это что за женщина?
ЖЕНА. Жена его, если угодно вашей свѣтлости.
ГЛОСТ. Будь ты его матерью, твое свидѣтельство было бы повѣрнѣе.
К. ГЕН. Гдѣ ты родился?
СИМК. Въ Бервикѣ, на сѣверѣ, ваше величество.
К. ГЕН. Бѣдный! велика къ тебѣ благость Господа. Не пропускай же ни дня, ни ночи, не освятивъ ихъ молитвою; помни всегда что онъ для тебя сдѣлалъ.
К. МАР. Скажи, добрый человѣкъ, ты пришелъ сюда случайно, или но вѣрѣ въ святаго Альбана?
СИМК. Богъ свидѣтель, по чистой вѣрѣ. Сто разъ и болѣе звалъ меня, во снѣ, святой Альбанъ; говорилъ: «Ступай, Симкоксъ! ступай, помолись передъ моей ракой, и я помогу тебѣ».
ЖЕНА. Такъ, ей-богу, такъ; я сама нѣсколько разъ — часто слыхала какъ этотъ голосъ звалъ его.
КАРД. Да ты и хромъ?
СИМК. Хромъ; да поможетъ мнѣ Господь всемогущій!
СОФФ. Какъ же охромѣлъ ты?
СИМК. Упалъ съ дерева.
ЖЕНА. Съ сливнаго, добрый господинъ.
ГЛОСТ. А долго былъ слѣпымъ?
СИМК. Родился такимъ.
ГЛОСТ. И полѣзъ на дерево?
СИМК. Разъ только въ жизни, и то въ молодости.
ЖЕНА. И дорого заплатилъ за то; ей-богу дорого.
ГЛОСТ. Вѣрно очень ужь любилъ сливы, что отважился на это.
СИМК. Нѣтъ, добрый господинъ, женѣ захотѣлось, и она заставила меня лѣзть съ опасностью для жизни.
ГЛОСТ. (Про себя). Тонкій плутъ; но это не поможетъ ему. — Покажи мнѣ твои глаза. Зажмурь ихъ; — теперь открой. — Мнѣ кажется, что ты и теперь не совсѣмъ еще хорошо видишь?
СИМК. О, нѣтъ, почтенный господинъ, такъ ясно, какъ день, благодаря Господа и святаго Альбана,
ГЛОСТ. Въ самомъ дѣлѣ? — А какого цвѣта этотъ плащь.
СИМК. Краснаго, добрый господинъ, краснаго какъ кровь.
ГЛОСТ. Такъ. Ну, а мое платье?
СИМК. Чернаго, чернаго какъ гагатъ.
К. ГЕН. Ты знаешь какого цвѣта гагатъ?
СОФФ. Да вѣдь ты никогда не видалъ его?
ГЛОСТ. Но плащей и платьевъ и до этого дня множество.
ЖЕНА. До этого дня — никогда, во всю жизнь свою.
ГЛОСТ. Скажи, бездѣльникъ, какъ мое имя?
СИМК. Не знаю, добрый господинъ.
ГЛОСТ. А его?
СИМК. Не знаю.
ГЛОСТ. И его?
СИМК. И его, ей-богу, добрый господинъ.
ГЛОСТ. А какъ твое собственное.
СИМК. Сандеръ Симкоксъ, съ позволенія вашей милости.
ГЛОСТ. Сандеръ, ты безсовѣстнѣйшій бездѣльникъ въ цѣломъ христіанствѣ. Еслибъ ты и родился слѣпымъ, ты могъ бы знать и наши имена такъ же, какъ различные цвѣта нашихъ платьевъ. Отличить зрѣніемъ цвѣтъ отъ цвѣта конечно можно; но тотчасъ же и назвать каждый — это рѣшительно невозможно. — Лорды, святой Альбанъ сдѣлалъ чудо; но какъ назовете вы возвращеніе ногъ этому безногому?
СИМК. О, добрый господинъ, еслибъ вы могли!
ГЛОСТ. Граждане Сентъ-Альбана, нѣтъ ли у васъ палача и того что называютъ плетьми?
МЕРЪ. Есть, благородный лордъ, если вамъ угодно.
ГЛОСТ. Такъ пошлите за тѣмъ и за другимъ сейчасъ же.
МЕРЪ. Бѣги скорѣй за палачемъ. (Одинъ изъ Прислужниковъ его уходитъ.)
ГЛОСТ. За симъ живо давайте сюда скамью. (Приносятъ скамью.) Ну, бездѣльникъ, хочешь избавиться отъ плетей — перепрыгни черезъ эту скамью и спасайся бѣгствомъ.
СИМК. Добрый господинъ, я не могу даже и стоять. Вы понапрасну будете меня мучить.
ГЛОСТ. Во всякомъ случаѣ необходимо возвратить тебѣ ноги. Палачь, бичуй его, пока не перепрыгнетъ черезъ эту скамью.
ПАЛАЧ. Ну, негодяй; снимай кафтанъ, да проворнѣй.
СИМК. Ахъ, Боже ты мой! что жь мнѣ дѣлать? я и стоять-то не могу. (Послѣ нѣсколькихъ ударовъ, перескакиваетъ черезъ скамью и убѣгаетъ. Народъ бѣжитъ за нимъ восклицая «Чудо! чудо!»
К. ГЕН. О, Боже! ты видишь все, и терпишь такъ долго!
К. МАР. Смѣшно, какъ побѣжалъ этотъ негодяи.
ГЛОСТ. Догнать бездѣльника; да захватите и его мерзавку.
ЖЕНА. Ахъ, сэръ, вѣдь это отъ нужды, ей-богу отъ нужды.
ГЛОСТ. Сѣчь ихъ въ каждомъ торговомъ городѣ до Бервика, изъ котораго пришли. (Меръ, Палачь, жена Симкокса и другіе уходятъ.)
КАРД. Герцогъ Гомфри дѣйствительно совершилъ нынче чудо.
СОФФ. Заставилъ безногаго прыгать и бѣжать стремглавъ.
ГЛОСТ. Что мое чудо, передъ вашимъ; вы, лордъ, въ одинъ день цѣлые города обращали въ бѣгство.
К. ГЕН. Что новаго, любезный Бокингэмъ?
БОКИН. Страшно даже и высказать. Скопище гнусныхъ, непотребныхъ людей злоумышляло противъ вашего величества подъ покровительствомъ лэди Элеоноры, супруги лорда протектора, главной заводчицы и коноводки всей этой сволочи. Мы застали ее съ колдуньями и заклинателями въ то самое время, какъ они вызывали духовъ изъ нѣдръ земли, спрашивали о жизни и смерти короля Генриха и нѣкоторыхъ членовъ вашего совѣта, какъ вы все это увидите (подавая бумагу) изъ подробнаго донесенія вашему величеству.
КАРД. Въ силу сего ваша супруга, лордъ протекторъ, сидитъ теперь въ Лондонѣ подъ стражей. (Тихо.) Полагаю, эта новость попритупила остріе меча вашего, и вы, лордъ, въ условленный часъ не явитесь.
ГЛОСТ. Перестань, честолюбивый прелатъ, терзать мое сердце. Печаль и скорбь лишили меня всѣхъ силъ; побѣжденный ими я уступаю тебѣ, какъ уступилъ бы и подлѣйшему рабу.
К. ГЕН. О Боже! сколько зла дѣлаютъ нечестивые, и какой позоръ навлекаютъ тѣмъ самымъ на собственныя же свои головы!
К. МАР. Глостеръ, вотъ и твое гнѣздо осквернено; смотри, чистъ ли самъ?
ГЛОСТ. Богу извѣстно, королева, какъ я любилъ короля и государство; что же касается до моей жены, я не знаю что съ ней. Больно мнѣ слышать, что я слышалъ; она благородна, но если она забыла честь и добродѣтель, вошла въ сношенія съ людьми, которые, какъ сажа, мараютъ дворянство — я удалю ее отъ моего ложа и сожительства; отдамъ въ жертву закону и позору, осрамившую честное имя Глостера.
К. ГЕН. Эту ночь мы отдохнемъ здѣсь, а завтра назадъ, въ Лондонъ, разбирать это дѣло какъ можно обстоятельнѣе. Потребуемъ преступниковъ къ отвѣту, взвѣсимъ все на безпристрастныхъ вѣсахъ правосудія, и коромысло ихъ покажетъ намъ кто правъ, кто виноватъ.
СЦЕНА 2.[править]
ІОРКЪ. Теперь, добрые лорды Сольсбери и Варвикъ, такъ какъ нашъ умѣренный ужинъ конченъ, позвольте мнѣ, въ этой уединенной прогулкѣ, удовлетворить давнему желанію узнать ваше мнѣніе на счетъ моего несомнѣннаго права на корону Англіи.
СОЛЬС. Лордъ, я желалъ бы узнать его поподробнѣе.
ВАРВ. Говори, любезный Іоркъ; и если оно справедливо, Невили готовы служить тебѣ.
ІОРКЪ. Такъ слушайте же. У Эдуарда третьяго было семь сыновей: первымъ былъ Черный принцъ Эдуардъ, принцъ Вэльсскій; вторымъ — Вилльямъ Хэтфильдскій; третьимъ — Ліонель, герцогъ Кларенсскій; за этимъ слѣдовалъ Іоаннъ Гаунтъ, герцогъ Лэнкэстерскій; пятымъ былъ Эдмондъ Лэнгли, герцогъ Іоркскій; шестымъ — Томасъ Вудстокскій, герцогъ Глостерскій; Вилльямъ же Виндзорскій былъ седьмымъ и послѣднимъ. Черный принцъ Эдуардъ умеръ прежде своего отца, оставивъ одного только сына Ричарда, который, по смерти Эдуарда третьяго, царствовалъ до тѣхъ поръ, пока не завладѣлъ его престоломъ Генрихъ Болинброкъ, герцогъ Лэнкэстерскій, старшій сынъ и наслѣдникъ Іоанна Гаунта, коронованный Генрихомъ четвертымъ. Свергнувъ законнаго короля, Болинброкъ отослалъ его жену во Францію, откуда она была взята, а его самого — въ Помфретъ, гдѣ, какъ всѣмъ вамъ извѣстно, добраго Ричарда умертвили измѣннически.
ВАРВ. Отецъ, герцогъ говоритъ правду. Именно такъ добыта корона домомъ Лэнкэстера.
ІОРКЪ. Которую онъ и теперь удерживаетъ за собой силой, а не по праву; потому что по смерти Ричарда, наслѣдника перваго сына, слѣдовало царствовать потомству ближайшаго изъ сыновей.
СОЛЬС. Но Вилльямъ Хэтфильдъ умеръ безъ наслѣдника.
ІОРКЪ. У третьяго сына, герцога Кларенсскаго, отъ котораго я произвожу права мои, было потомство — дочь Филиппа, вышедшая за Эдмонда Мортимера, графа Марчскаго. У Эдмонда же былъ сынъ Рожеръ, графъ Марчскій; у Рожера — сынъ Эдмондъ и дочери Анна и Элеонора.
СОЛЬС. Этотъ Эдмондъ, какъ я читалъ, искалъ въ царствованіе Болинброка короны, и былъ бы королемъ, еслибъ не Овенъ Глендоверъ, который продержалъ его въ плѣну до самой смерти. Но далѣе.
ІОРКЪ. Старшая сестра его, Анна, моя мать и настоящая наслѣдница короны, вышла за Ричарда, графа Кэмбриджьскаго, который былъ сыномъ Эдмонда Лэнгли, пятаго сына Эдуарда третьяго. И вотъ, по ней-то я и имѣю право на корону. Она была наслѣдницей Рожера, графа Марчскаго, который былъ сыномъ Эдмонда Мортимера, имѣвшаго женой Филиппу, единственную дочь Ліонеля, герцога Кларенсскаго. Такимъ образомъ, если потомство старшаго сына наслѣдуетъ передъ потомствомъ младшаго — я король.
ВАРВ. Ничего не можетъ быть яснѣе. Генрихъ производитъ свои права отъ Іоанна Гаунта, четвертаго сына, а Іоркъ отъ третьяго. Потомство Гаунта не можетъ царствовать до тѣхъ поръ, пока не пресѣчется потомство Ліонеля, а оно не пресѣклось, а разцвѣтаетъ въ тебѣ и въ твоихъ сыновьяхъ, прекрасныхъ отпрыскахъ царственнаго дерева. Отецъ Сольсбёри, преклонимъ же колѣна, привѣтствуемъ первые, въ этомъ уединенномъ мѣстѣ, нашего законнаго государя, по праву его знаменитаго рожденія.
ОБА. Да здравствуетъ Ричардъ, нашъ повелитель, король Англіи!
ІОРКЪ. Благодарю васъ, лорды. Но я не король, до тѣхъ поръ, пока не коронуюсь, пока мой мечъ не обагрится сердечною кровью Ланкастера, а этого нельзя достигнуть вдругъ; для этого необходимы благоразуміе и величайшая тайна. Дѣйствуйте въ эти опасныя времена, какъ я: смотрите сквозь пальцы на кичливость Соффолька, на гордость Бофорта, на честолюбіе Сомерсета, на Бокингэма и на всю эту сволочь, пока они не скрутятъ пастыря всего стада, благороднаго, добродѣтельнаго герцога Гомфри; а они этого-то и добиваются, и, добившись, добьются своей собственной гибели, если Іоркъ можетъ предсказывать.
СОЛЬС. Довольно, лордъ; мы понимаемъ васъ.
ВАРВ. Мое сердце говоритъ мнѣ, что графъ Варвикъ сдѣлаетъ герцога Іорка королемъ.
ІОРКЪ. А я, Невиль, я убѣжденъ, что если Ричардъ доживетъ до этого, онъ сдѣлаетъ графа Варвика, послѣ короля, первымъ человѣкомъ Англіи.
СЦЕНА 3.[править]
К. ГЕН. Подойдите, Элеонора Кобэмъ, жена Глостера. Велико ваше преступленіе противъ Господа и противъ насъ. Выслушайте приговоръ закона за грѣхи, которые священное писаніе наказываетъ смертію. (Болинброку и прочимъ.) Вы четверо опять въ тюрьму, а оттуда на мѣсто казни. Колдунью пережгутъ, въ Смисфильдѣ, въ пепелъ; а васъ троихъ задавятъ на висѣлицахъ. — Вы же, сударыня, вы благороднѣйшаго происхожденія и потому, послѣ трехдневнаго публичнаго покаянія, лишенныя чести на всю жизнь, вы отправитесь съ сэръ Джономъ Стэнли въ ссылку на островъ Мэнъ.
ГЕРЦ. Привѣтствую изгнаніе; смерть была бы мнѣ еще привѣтнѣй.
ГЛОСТ. Элеонора, ты видишь, законъ осудилъ тебя. Осуждаемыхъ закономъ я не могу оправдывать. — (Стража уводитъ Герцогиню и прочихъ.) Мои глаза полны слезъ, сердце — скорби. Ахъ, Гомфри, такое безчестіе въ твои лѣта вгонитъ тебя въ могилу. — Ваше величество, позвольте мнѣ удалиться; печаль требуетъ утоленія, мои лѣта спокойствія.
К. ГЕН. Постой Гомфри, герцогъ Глостеръ, передай мнѣ прежде жезлъ твой. Генрихъ самъ хочетъ быть своимъ протекторомъ; и Господь будетъ моей надеждой, моей опорой, руководителемъ, свѣтильникомъ на пути моемъ. Передай мнѣ жезлъ, Гомфри, и ступай съ миромъ, любимый такъ же, какъ и въ то время, когда былъ протекторомъ короля своего.
К. МАР. Я не вижу причины, почему въ такомъ возрастѣ король долженъ, какъ ребенокъ, нуждаться въ протекторсгвѣ перовъ[9]. Пусть Богъ и король Генрихъ правятъ кормиломъ Англіи. Отдайте, сэръ, королю вашъ жезлъ и королевство.
ГЛОСТ. Мой жезлъ? — вотъ, благородный Генрихъ, вотъ жезлъ мой; предположеніе, что я желалъ бы удержать его — смѣшно мнѣ[10]. Передаю его съ такимъ же радушіемъ, съ какимъ вручилъ мнѣ его твой отецъ Генрихъ; кладу его къ твоимъ ногамъ съ такою жь охотой, съ какой схватило бы его честолюбіе другихъ. Прощай, добрый король; да не оставитъ миръ твоего трона и по смерти моей. (Уходитъ.)
К. МАР. Теперь Генрихъ король, Маргарита королева, а Гомфри, герцогъ Глостеръ, едва остался и самимъ собой послѣ такого жестокаго увѣчья. Разомъ два удара: жена сослана, отсѣченъ членъ — этотъ вырванный жезлъ власти. Пусть же онъ будетъ тамъ, гдѣ ему приличнѣе — въ рукѣ Генриха.
СОФФ. Засохла, повѣсила вѣтви эта величавая сосна; замерла гордыня Элеоноры въ горделивѣйшія дни ея[11].
ІОРКЪ. Оставимъ ихъ, лорды. — Ваше величество, этотъ день назначенъ для единоборства; обвинитель и обвиняемый, оружейникъ и его работникъ готовы выступить на поприще. Угодно вашему величеству быть свидѣтелемъ этой битвы?
К. МАР. Разумѣется, мой добрый лордъ; я оставила дворецъ именно для того, чтобъ посмотрѣть этотъ поединокъ.
К. ГЕН. Съ Богомъ; осмотрите хорошенько поприще, чтобъ все было какъ должно. Пусть покончутъ они здѣсь тяжбу свою, и Господь да поможетъ правому.
ІОРКЪ. Я еще не видалъ человѣка, который былъ бы такъ нерасположенъ, такъ боялся битвы, какъ обвинитель, работникъ оружейника.
По старымъ законамъ о поединкахъ только рыцари могли сражаться мечемъ и копьемъ; простолюдины же сражались дубинками, или палками изъ чернаго дерева къ переднему концу которыхъ прикрѣплялся мѣшокъ, туго набитый пескомъ.}, съ барабанщикомъ и съ работниками, которые также пьютъ его здоровье.
1 сос. Вотъ, сосѣдъ Горнеръ, кубокъ хереса, пью твое здоровье. Ты только не робѣй, сосѣдъ — справишься.
2 сос. Вотъ кубокъ чарнеко[12], сосѣдъ.
3 сос. Вотъ стопка добраго двойнаго пива, сосѣдъ; пей и не бойся своего работника.
ГОРН. Давайте, давайте — я, ей-богу, отвѣчу вамъ всѣмъ; а Питеру фигу!
1 РАБ. Твое здоровье, Питеръ; не трусь только.
2 РАБ. Веселѣй, Питеръ, не бойся хозяина; дерись за честь всего ученичества.
ПИТЕР. Благодарю всѣхъ; прошу, пейте и молитесь за меня, потому что мнѣ такъ вотъ и кажется, что я пью въ послѣдній разъ въ этой жизни. — Послушай, Робинъ, умру — отказываю тебѣ мой передникъ, тебѣ Билль мой молотокъ, а тебѣ Томъ всѣ мои деньги. — О, Господи, Боже ты мой, молю, умилосердись надо мной! куда же мнѣ драться съ моимъ хозяиномъ; онъ столько учился этому искусству.
СОЛЬС. Кончайте вашу попойку, и за дѣло. — Твое имя?
ПИТЕР. Питеръ.
СОЛЬС. Питеръ! а прозванье?
ПИТЕР. Колотушка.
СОЛЬС. Колотушка! колоти жь своего хозяина хорошенько.
ГОРН. Господа, я пришелъ сюда, такъ сказать, по призыву моего работника, чтобъ доказать, что онъ бездѣльникъ, а я честный человѣкъ. Касательно же герцога Іорка, отвѣчаю жизнью, что никогда не замышлялъ противъ него никакого зла; точно также и противъ короля, и противъ королевы. И потому, смотри Питеръ, я разражусь страшнѣйшимъ ударомъ.
ІОРКЪ. Довольно; языкъ этого негодяя начинаетъ ужь прилипать. Трубы, знакъ къ битвѣ. (Трубы. Они дерутся и Питеръ повергаетъ хозяина.)
ГОРН. Постой, Питеръ, постой! я признаюсь, признаюсь въ измѣнѣ. (Умираетъ.)
ІОРКЪ. Возьмите его оружіе. А ты, благодари Бога и вино отуманившее твоего хозяина.
ПИТЕР. О, Господи! такъ я преодолѣлъ враговъ моихъ въ присутствіи этого благороднаго собранія! О, Питеръ, твоя правота торжествуетъ!
К. ГЕН. Вынесите трупъ измѣнника; его смерть доказала намъ его преступленіе. Господь правосудный открылъ правоту и невинность бѣдняка, котораго онъ замышлялъ умертвить такъ злодѣйски. Ступай за нами, добрый человѣкъ; мы наградимъ тебя.
СЦЕНА 4.[править]
ГЛОСТ. Такъ и самый ясный день мрачится иногда облакомъ, а за лѣтомъ вѣчно слѣдуетъ зима съ своими жестокими, лютыми холодами. Какъ времена года, смѣняются другъ другомъ и радость и горе. — Который часъ?
СЛУЖ. Десятый, лордъ.
ГЛОСТ. Десятый назначенъ мнѣ для свиданія съ моей караемой герцогиней. О, какъ трудно выносить ея нѣжнымъ ногамъ кремнистую мостовую; какъ тяжело, милая Нелль, благородной душѣ твоей выдерживать наглые взгляды, злобный смѣхъ надъ твоимъ позоромъ этой подлой черни, которая такъ недавно бѣгала за колесами твоей великолѣпной колесницы, когда ты въ торжествѣ проѣзжала по улицамъ. — Но вотъ, кажется и она; приготовитесь же омраченные слезами глаза, видѣть ея страданія.
СЛУЖ. Угодно вашей свѣтлости, мы отобьемъ ее у шерифа?
ГЛОСТ. Ни съ мѣста, если дорога вамъ жизнь; пусть идетъ своей дорогой.
ГЕРЦ. И ты, мой лордъ, вышелъ посмотрѣть на позоръ мой? Ты вѣдь этимъ и себя подвергаешь тому же. Посмотри, какъ они глазѣютъ; какъ переметная толпа показываетъ пальцами, покачиваетъ головами, поглядываетъ на тебя. Ахъ, Глостеръ, скройся отъ ихъ ненавистныхъ взоровъ, запрись въ своемъ кабинетѣ, и стенай о моемъ позорѣ, проклинай враговъ твоихъ, моихъ и твоихъ враговъ.
ГЛОСТ. Терпѣніе, любезная Нелль; забудь позоръ.
ГЕРЦ. Ахъ, Глостеръ, научи меня забыть самое себя. Помня, что я твоя законная жена, а ты принцъ, протекторъ государства, мнѣ все кажется, что меня не слѣдовало бы водить по улицамъ, облеченную въ позоръ, съ бумагой на спинѣ, съ толпой черни, которая радуется моимъ слезамъ, моимъ глубокимъ стонамъ. Безжалостный кремень рѣжетъ мою нѣжную ногу, вздрогну я — злобная чернь хохочетъ, совѣтуетъ ступать осторожнѣе. Ахъ, Гомфри, могу ль сносить постыдное это иго? Неужели ты думаешь, что я взгляну когда-нибудь на свѣтъ, или почту счастливыми тѣхъ, кому свѣтитъ солнце? Нѣтъ; мракъ будетъ моимъ свѣтомъ, ночь — моимъ днемъ, мысль о прежнемъ величіи — моимъ адомъ! Иногда скажу: — я жена герцога Гомфри, а онъ принцъ и правитель государства, и такъ онъ правилъ, и такой былъ принцъ, что стоялъ хладнокровнымъ зрителемъ, когда я, бѣдная его герцогиня, была сдѣлана посмѣшищемъ, позорищемъ для каждаго подлаго тунеядца. Будь же кротокъ, не краснѣй моего позора, не возмущайся ничѣмъ, пока не нависнетъ надъ гобой топоръ смерти, что непремѣнно не замедлитъ; потому что и Соффолькъ, который все что ни захочетъ заставитъ сдѣлать ту, что ненавидитъ тебя, ненавидитъ насъ всѣхъ, — и Іоркъ, и безбожный Бофортъ, коварный попъ этотъ, всѣ они разставляютъ тебѣ сѣти, и какъ ты ни летай — поймаютъ тебя. Но ты не бойся ничего, пока не попадешь въ тенета, не старайся предупредить враговъ своихъ.
ГЛОСТ. Полно, Нелль; ты во всемъ ошибаешься. Я долженъ еще сдѣлать что-нибудь преступное, чтобъ могли осудить меня; и будь у меня двадцать разъ столько враговъ, будь каждый въ двадцать разъ сильнѣе ихъ всѣхъ — они все-таки ничего мнѣ не сдѣлаютъ, пока буду чистъ, честенъ, и вѣренъ. Ты хотѣла бы, чтобъ я избавилъ тебя отъ этого позора; но вѣдь этимъ я не смою съ тебя безчестія, подвергнусь только опасности нарушеніемъ закона. Тебѣ, любезная Нелль, можетъ помочь одна только покорность судьбѣ; прошу, научи свое сердце терпѣнію. Позоръ нѣсколькихъ дней забудется скоро.
ГЕРОЛ. Приглашаю вашу свѣтлость въ парламентъ его величества, который соберется въ Бери въ первый день слѣдующаго мѣсяца.
ГЛОСТ. И не посовѣтовавшись предварительно со мной? въ тихомолку. — Хорошо, буду. (Герольдъ уходитъ.) Милая Нелль, я долженъ оставить тебя; — а вы, мастеръ шерифъ, не заставляйте ее терпѣть болѣе, чѣмъ назначено королевскимъ предписаніемъ.
ШЕРИФ. Мое порученіе, благородный лордъ, кончено, и я передаю ее сэръ Джону Стэнли, который возметъ ее съ собою на островъ Мэнъ.
ГЛОСТ. Такъ вамъ, сэръ Джонъ, порученъ надзоръ за нею?
СТЭН. Точно такъ, ваша свѣтлость.
ГЛОСТ. Не обращайтесь же съ ней хуже, потому что попрошу васъ обходиться съ ней получше. Можетъ быть счастье улыбнется мнѣ снова, и тогда я вознагражу васъ, за вашу снисходительность. Прощайте, сэръ Джонъ.
ГЕРЦ. Какъ, лордъ! вы ужь идете — и не сказавъ мнѣ: прощай?
ГЛОСТ. Слезы свидѣтели, что не могу оставаться долѣе, не могу говорить. (Уходитъ съ служителями.)
ГЕРЦ. И ты оставилъ меня! Съ тобой удалилась всякая отрада — никакой не осталось. Моя радость — смерть; смерть, которой я даже имени такъ часто пугалась, потому что желала вѣчности въ этомъ мірѣ. — Стэнли, прошу, веди меня скорѣй отсюда; куда бы ни было — я не прошу милости — вези куда приказано.
СТЭН. На островъ Мэнъ, гдѣ васъ будутъ содержать, сообразно вашему званію.
ГЕРЦ. Стало быть довольно дурно, потому что я вся позоръ. И со мной будутъ обращаться позорно?
СТЭН. Напротивъ, какъ съ герцогиней и женой герцога Гомфри.
ГЕРЦ. Прощай, шерифъ; желаю, чтобъ ты былъ счастливѣе меня, хоть ты и былъ вожатаемъ моего срама.
ШЕРИФ. Извините, лэди, — обязанность.
ГЕРЦ. Да, да, прощай; твоя обязанность кончена. Что жь, идемъ, Стэнли?
СТЭН. Леди, ваше покаяніе кончено; теперь не угодно ли вамъ сбросить этотъ саванъ и одѣться въ дорожное платье.
ГЕРЦ. Я не сброшу моего позора съ этимъ саваномъ; онъ пристанетъ и къ богатѣйшимъ одеждамъ, будетъ видѣнъ, какъ ни наряжайся. Веди. Я жажду моей темницы.
ДѢЙСТВІЕ III.[править]
СЦЕНА 1.[править]
К. ГЕН. Я удивляюсь, что лорда Глостера нѣтъ еще. Опаздывать не въ его обыкновеніи; что бы такое могло задержать его?
К. МАР. Неужели вы не видите, или не хотите видѣть странной въ немъ перемѣны? какъ величаво онъ держитъ себя, какъ сдѣлался съ нѣкотораго времени дерзокъ, гордъ, повелителенъ, совсѣмъ не похожъ на себя? Мы помнимъ какъ онъ былъ прежде кротокъ и привѣтливъ; бывало, только взглянемъ, хоть издали, и онъ ужь на колѣняхъ, и весь дворъ дивился его почтительности; а теперь, встрѣтимся съ нимъ, хоть поутру, когда всякій привѣтствуетъ добрымъ днемъ, онъ нахмуритъ брови, взглянетъ сердито и пройдетъ, не согнувъ упрямыхъ колѣнъ, пренебрегая долгомъ, которымъ намъ обязанъ. На ворчанье маленькой собаченки не обращаютъ вниманія, но и великіе міра трепещутъ, когда зареветъ левъ; а Гомфри не изъ малыхъ людей Англіи. Вспомните, онъ ближайшій къ вамъ по рожденію; падете вы — онъ первый возвысится. И потому мнѣ кажется, по той злобѣ, которая снѣдаетъ его сердце, по тому, что онъ выигрываетъ вашей смертью, едва ли благоразумно приближать его къ вашей царственной особѣ, допускать въ совѣтъ вашего величества. Ласкательствомъ онъ пріобрѣлъ сердца черни; вздумаетъ возмутиться — можно опасаться что она приметъ его сторону. Теперь весна, и плевелы не укоренились еще; оставьте ихъ — они покроютъ весь садъ, заглушатъ всѣ растенія отъ недостаточнаго присмотра. Почтительная заботливость о моемъ повелителѣ представляетъ мнѣ герцога весьма опаснымъ. Ошибаюсь — назовите это женской боязливостью; уничтожите ее очевидными доказательствами — я соглашусь съ вами, сознаюсь, что была несправедлива противъ герцога. — Лордъ Соффолькъ, Бокингэмъ и вы, Іоркъ, прошу васъ, опровергните мои предположенія, если можете, или согласитесь, что они вѣрны.
СОФФ. Ваше величество отлично поняли герцога; пришлось бы мнѣ первому высказать мое мнѣніе, я думаю, я сказалъ бы слово въ слово то же самое, что и вы. На сатанинское свое дѣло герцогиня пустилась, клянусь жизнью, по его наущенію; но и безъ того, еслибъ онъ и не былъ соучастникомъ ея преступленія, его хвастовство высокимъ происхожденіемъ, тѣмъ, что онъ ближайшій наслѣдникъ короля, и другія подобныя тщеславныя рѣчи, подстрекнули бы сумазбродную, полупомѣшанную герцогиню на гнусный замыселъ погубить нашего повелителя. Тихо течетъ ручей, гдѣ глубокъ; но этимъ-то и прикрывается измѣна. Лисица не лаетъ, замышляя похитить ягненка. Нѣтъ, нѣтъ, государь; Глостеръ человѣкъ невѣрный, преисполненный страшнаго лукавства.
КАРД. Развѣ не выдумывалъ онъ, въ противность закона, жесточайшихъ казней за ничтожныя преступленія?
ІОРКЪ. Развѣ, въ силу своего протекторства, не собиралъ съ государства, на содержаніе войскъ во Франціи, огромныхъ суммъ, которыхъ никогда не отсылалъ, отчего города возмущались ежедневно?
БОКИН. Но все это вины ничтожныя въ сравненіи съ незнаемыми еще, которыя время обнаружитъ въ льстивомъ герцогѣ Гомфри.
К. ГЕН. Лорды, похвальна заботливость, съ которой вы стараетесь устранить всѣ терны, которые могли бы повредить ногѣ нашей; но сказать ли вамъ наше глубокое убѣжденіе? Нашъ родственникъ Глостеръ чуждъ всякаго помысла измѣнить нашей царственной особѣ, какъ ягненокъ, или безвредный голубь. Герцогъ добродѣтеленъ, кротокъ, слишкомъ преданъ, чтобъ замышлять что-нибудь злое, и тѣмъ болѣе мою гибель.
К. МАР. Эта неблагоразумная довѣрчивость опаснѣе всего. Если онъ кажется голубемъ — такъ его перья заемныя, потому что въ немъ расположеніе злобнаго ворона. Если онъ ягненокъ — такъ развѣ только по заимствованной шкурѣ, потому что въ немъ замыслы хищнаго волка. Да и кто же, замышляя обмануть, не прикроетъ себя лживой наружностью? Берегитесь, мой повелитель; счастіе всѣхъ насъ зависитъ отъ укрощенія этого коварнаго человѣка.
СОМЕР. Всякаго счастія моему великому государю!
К. ГЕН. Здравствуйте, лордъ Сомерсетъ. Что новаго изъ Франціи?
СОМЕР. Отпаденіе всѣхъ вашихъ въ ней владѣній; все потеряно.
К. ГЕН. Ледяная новость, лордъ Сомерсетъ; но, да будетъ воля Господа!
ІОРКЪ. (Про себя.) Ледяная вѣсть для меня; я надѣялся и на Францію такъ же, какъ надѣюсь на плодородную Англію. Побивается цвѣтъ мой еще въ почкахъ, и гусеницы объѣдаютъ мои листья; но я скоро поправлю все, или продамъ мои права за славную могилу.
ГЛОСТ. Всѣхъ благъ моему королю и повелителю! Прости, государь, что я такъ замѣшкался.
СОФФ. Нѣтъ, Глостеръ, знай, что ты пришолъ все еще слишкомъ рано, если такъ же вѣренъ, какъ былъ. Я арестую тебя за государственную измѣну.
ГЛОСТ. Соффолькъ, этимъ арестомъ ты не заставишь меня ни покраснѣть, ни поблѣднѣть; трудно запугать сердце, ничѣмъ незапятнанное. И чистѣйшій источникъ не такъ свободенъ отъ тины, какъ я чуждъ измѣны моему государю. Кто можетъ обвинить меня? и въ чемъ?
ІОРКЪ. Полагаютъ, лордъ, что вы подкуплены Франціей; что, бывши протекторомъ, задерживали жалованье войскъ, отчего его величество лишился Франціи.
ГЛОСТ. Такъ только полагаютъ? Кто жь это полагаетъ? Я никогда не лишалъ солдатъ ихъ жалованья; никогда не получалъ ни пенса отъ Франціи. Да поможетъ мнѣ Богъ такъ вѣрно, какъ вѣрно, что я бодрствовалъ ночи — да, ночь за ночью, заботясь о благѣ Англіи. Пусть полушка, которую я похитилъ у моего короля, пусть каждый гротъ, который я затаилъ для собственнаго употребленія, предстанетъ грознымъ обвинителемъ въ день послѣдняго суда. Напротивъ, не желая обременять бѣдный народъ, я не мало переплатилъ гарнизонамъ изъ моихъ собственныхъ доходовъ, и никогда не требовалъ возвращенія.
КАРД. Конечно, лордъ; вѣдь вамъ надобно же что-нибудь сказать въ свое оправданіе.
ГЛОСТ. Я говорю правду; клянусь Богомъ.
ІОРКЪ. Вовремя вашего протекторства, вы выдумывали для преступниковъ страшныя, до сихъ поръ неслыханныя казни; ославили Англію безчеловѣчнымъ государствомъ.
ГЛОСТ. Какъ! кому же не извѣстно, что во все время моего протекторства, милосердіе было моимъ единственнымъ недостаткомъ? Слеза преступника смягчала меня, слово раскаянія освобождало его отъ наказанія. Только кровожадные убійцы и гнусные грабители, обиравшіе бѣдныхъ прохожихъ по дорогамъ, подвергались заслуженной карѣ. И за убійство, за этотъ кровавый грѣхъ, я наказывалъ конечно сильнѣе, чѣмъ за воровство или за всякое другое преступленіе.
СОФФ. Лордъ, это такія еще вины, отъ которыхъ не трудно отдѣлаться; но есть другія, важнѣйшія, отъ которыхъ вамъ не легко отговориться. Я арестую васъ именемъ его величества, и до суднаго дня ввѣряю васъ лорду Кардиналу.
К. ГЕН. Я надѣюсь, лордъ Глостеръ, что вы непремѣнно очиститесь отъ всѣхъ подозрѣній. Я убѣжденъ, что вы невинны.
ГЛОСТ. Ахъ, добрый король, дурны эти времена; низкое тщеславіе душитъ добродѣтель, рука злобы гонитъ милосердіе, гнусные происки господствуютъ, прямодушіе изгоняется изъ владѣній вашего величества. Я знаю, имъ нужна моя жизнь; и я пожертвовалъ бы ей съ радостью, еслибъ моя смерть могла принести счастіе этому острову, кончить ихъ гибельное господство; но моя смерть, только прологъ къ сочиняемой ими трагедіи, которой не заключатъ и тысячи другихъ жизней, теперь даже не подозрѣвающихъ никакой опасности. Красные, сверкающіе глаза Бофорта выбалтываютъ злобу его сердца; тучи на челѣ Соффолька — его бурную ненависть; хитрый Бокингэмъ облегчаетъ языкомъ бремя гнетущей его сердце зависти; суровый Іоркъ, котораго надменную руку, простертую къ лунѣ, я отдернулъ назадъ — цѣлитъ въ мою жизнь лживыми обвиненіями. И вы, королева, и вы, вмѣстѣ съ прочими, безъ всякой причины, обременили мою голову немилостью, старались всячески возстановить противъ меня моего добраго государя. Да, я знаю, вы всѣ соединились противъ моей невинной жизни, не будетъ недостатка ни въ ложныхъ свидѣтеляхъ, чтобъ обвинить меня, ни въ сказочныхъ измѣнахъ, чтобъ увеличить мое преступленіе. Старая пословица: «чтобъ бить собаку палка всегда сыщется», оправдается на самомъ дѣлѣ.
КАРД. Государь, злословіе его невыносимо. Позволяя такъ ругаться, издѣваться надъ людьми, которые стараются сохранить васъ отъ скрытаго ножа вѣроломства, отъ бѣшенства измѣнниковъ, — давая полную свободу языку виновнаго, вы охладите ихъ ревность ко благу вашего величества.
СОФФ. Не попрекнулъ ли онъ и нашу королеву гнуснымъ, но хитрымъ намекомъ на подкупъ будто бы ложныхъ свидѣтелей, чтобъ погубить его.
К. МАР. Проигрывающему можно позволить и ругательства.
ГЛОСТ. Вы сказали гораздо истиннѣе, чѣмъ думали. Я дѣйствительно проигрываю, и проклинаю обыгрывающихъ, потому что они играютъ безчестно; а проигрывающимъ такимъ образомъ конечно позволительно говорить это.
БОКИН. Онъ не перестанетъ искажать смыслъ, продержитъ насъ здѣсь цѣлый день. — Лордъ кардиналъ, онъ вашъ арестантъ.
КАРД. Господа, возьмите герцога и стерегите его хорошенько.
ГЛОСТ. Увы! король Генрихъ бросаетъ костыль прежде чѣмъ ноги пріобрѣли достаточную крѣпость, чтобъ поддерживать тѣло; пастырь отогнанъ, и волки рычатъ уже другъ на друга изъ-за того, кому первому растерзать тебя. О, если бы мои опасенія были ложны! и какъ желалъ бы я этого; потому что, боюсь, не избѣжать тебѣ гибели, добрый король Генрихъ. (Уходитъ со стражей.)
К. ГЕН. (Вставая.) Лорды, рѣшайте какъ найдете по вашему усмотрѣнію лучшимъ, точно какъ будто бъ мы были здѣсь сами.
К. МАР. Какъ! ваше величество хотите оставить парламентъ?
К. ГЕН. Да, Маргарита; сердце мое затоплено грустью, потокъ которой начинаетъ прорываться и въ глаза; тѣло мое опоясано бѣдствіемъ, потому что что же бѣдственнѣе раздора? О, дядя Гомфри, твое лице очеркъ чести, правоты и вѣрности; и теперь, добрый Гомфри, не могу я ни укорить тебя какой-либо неправдой, ни усомниться въ твоей вѣрности. Какая же злобная звѣзда, завидуя твоимъ доблестямъ, возбуждаетъ этихъ благородныхъ лордовъ и Маргариту, нашу королеву, противъ твоей невинной жизни? Ты не сдѣлалъ имъ никакого зла, не сдѣлалъ зла ни одному человѣку — и какъ мясники схватываютъ теленка, связываютъ его и, увлекая на кровавую бойню, бьютъ бѣднаго, если онъ противится, — такъ же, безъ всякаго зазрѣнія, увлекли они и тебя отсюда; и какъ мать его съ ревомъ бѣгаетъ взадъ и впередъ, поглядывая на дорогу, по которой пошло бѣдное ея дѣтище, и только что стенаетъ о потерѣ своего любимца, — такъ и я оплакиваю только судьбу добраго Глостера горькими, безполезными слезами, смотрю омраченными глазами вслѣдъ ему, и не могу помочь; такъ сильны заклятые враги его. Оплакивая его несчастіе, между каждымъ стономъ буду я восклицать: нѣтъ, нѣтъ, Глостеръ не измѣнникъ! (Уходитъ.)
К. МАР. Добрые лорды[13], холодный снѣгъ таетъ отъ горячихъ лучей солнца. Генрихъ, мой повелитель, холоденъ въ дѣлахъ важныхъ, слишкомъ полонъ глупаго состраданія, и льстивая внѣшность Глостера обманываетъ его, какъ стенанье крокодила, опутывающее жалостью сострадательнаго путника, какъ пестрая, блестящая кожа свернувшейся на цвѣтущемъ берегу змѣи, уязвляющей обольщеннаго красотой ея ребенка. Повѣрьте, лорды, не будь здѣсь никого умнѣе меня — а въ настоящемъ случаѣ я почитаю себя достаточно умной, — Глостеръ, какъ разъ, освободилъ бы этотъ міръ отъ себя, а насъ отъ страха, который внушаетъ намъ.
КАРД. Благоразуміе дѣйствительно требуетъ его смерти, но намъ недостаетъ благовиднаго предлога; необходимо законное осужденіе.
СОФФ. Добиваться котораго, по моему, полнѣйшее неблагоразуміе. Король все будетъ хлопотать о спасеніи его жизни; можетъ быть даже самый народъ возстанетъ, чтобъ спасти его; а у насъ, кромѣ подозрѣній, есть ли какая достаточная причина требовать его казни?
ІОРКЪ. Стало, вы не желали бъ его смерти?
СОФФ. О, Іоркъ, никто такъ сильно, какъ я.
ІОРКЪ. У Іорка болѣе причинъ желать его смерти, чѣмъ у кого-нибудь, — но почтенный лордъ кардиналъ и вы, лордъ Соффолькъ, скажите, и скажите откровенно, какъ вы думаете: оставить герцога Гомфри протекторомъ короля — не все ли равно, что поручить голодному орлу охрану цыпленка отъ хищнаго коршуна?
К. МАР. Смерть цыпленка въ такомъ случаѣ несомнѣнна.
СОФФ. Вполнѣ справедливо, королева; безуміе — оставлять лисицу стражемъ овчарни. Какъ отъявленному, хитрому убійцѣ, ему не оправданіе что не привелъ еще въ исполненіе преступнаго замысла. Нѣтъ, смерть ему, какъ лисицѣ, по самой ужь природѣ своей враждебной всякому стаду, прежде чѣмъ успѣетъ обагрить челюсти пурпуровой кровью; смерть Гомфри, какъ несомнѣнному врагу короля. Некчему и затрудняться, какъ извести его: западнями, тенетами, хитростью, спящаго или бодрствующаго; дѣло не въ какъ, а въ смерти, потому что хорошъ даже и обманъ, когда сражаетъ перваго, задумавшаго обмануть.
К. МАР. Прекрасна, трижды благородный Соффолькъ, рѣшительная рѣчь твоя.
СОФФ. Что въ этой рѣшительности, если она ограничится словами; мало ли что говорится и не исполняется. Но, чтобъ доказать, какъ мой языкъ согласенъ съ сердцемъ, какъ важнымъ кажется мнѣ это дѣло, какъ желаю избавить моего государя отъ врага его — скажите только одно слово, и я готовъ самъ сдѣлаться священникомъ герцога[14].
КАРД. Но мнѣ хотѣлось бы, чтобъ онъ умеръ еще до вашего посвященія, благородный Соффолькъ. Скажите, что вы согласны, что находите это дѣло добрымъ, и я похлопочу о палачѣ; такъ драгоцѣнна для меня безопасность моего повелителя.
СОФФ. Вотъ моя рука; дѣло стоитъ чтобъ потрудиться.
К. МАР. Тоже скажу и я.
ІОРКЪ. И я. — Теперь, когда мы трое согласились, возставай кто хочетъ противъ нашего рѣшенія.
ГОНЕЦ. Благородные лорды, я прямо изъ Ирландіи съ вѣстью, что бунтовщики подняли оружіе и рѣжутъ Англичанъ. Пошлите вспоможеніе, лорды; остановите зло заблаговременно, чтобы рана не сдѣлалась неизлѣчимой; пока она свѣжа, можно еще надѣяться на заживленіе.
КАРД. Проломъ требующій немедленной задѣлки. Что присовѣтуете вы въ этомъ важномъ дѣлѣ?
ІОРКЪ. Послать туда правителемъ Сомерсета. Какъ не употребить въ дѣло вождя такъ счастливаго; за него ручается его счастіе во Франціи.
СОМЕР. Будь Іоркъ, и со всей своей хитрой политикой, правителемъ на моемъ мѣстѣ, никогда не продержался бы онъ такъ долго во Франціи.
ІОРКЪ. Для того, чтобъ потерять все, какъ ты — никогда! Скорѣй оставилъ бы я тамъ жизнь, чѣмъ возвратился на родину съ тяжелымъ бременемъ позора, пробывъ тамъ до потери всего. Покажи хоть одну царапинку на своей кожѣ; кто такъ бережетъ свое тѣло — рѣдко выигрываетъ.
К. МАР. Перестаньте! Эта искра вспыхнетъ ярымъ пламенемъ, если будете раздувать ее, давать ей пищу. Полно, добрый Іоркъ; — оставь это, любезный Сомерсетъ. Твое счастіе, Іоркъ, еслибъ ты былъ тамъ правителемъ, измѣнило бы тебѣ, можетъ быть, и еще хуже, чѣмъ ему.
ІОРКЪ. Хуже, чѣмъ нулю? о тогда позоръ всему!
СОМЕР. И тебѣ, такъ жаждущему позора.
КАРД. Лордъ Іоркъ, попробуйте же вашего счастія. Дикіе Керны Ирландіи подняли оружіе и разводятъ глину кровью Англичанъ, — согласны вы принять начальство надъ войскомъ, которое мы соберемъ изъ всѣхъ графствъ, и попытать своего счастія противъ Ирландцевъ?
ІОРКЪ. Если только будетъ угодно королю, почтенный лордъ.
СОФФ. Онъ согласится на все, что ни захотимъ мы, утвердить все, что ни рѣшимъ. Примите же это порученіе, благородный Іоркъ.
ІОРКЪ. Хорошо. Собирайте войско, а я между тѣмъ приведу въ порядокъ домашнія дѣла мои.
СОФФ. Сборъ войска я возьму на себя, лордъ Іоркъ. Но возвратимся къ коварному герцогу Гомфри.
КАРД. О немъ довольно; я распоряжусь такъ, что ему не безпокоить ужь насъ болѣе. Разойдемся жь; день прошолъ почти. Лордъ Соффолькъ, съ вами мнѣ необходимо еще поговорить объ этомъ дѣлѣ.
ІОРКЪ. Черезъ четырнадцать дней, лордъ Соффолькъ, войско мое должно быть въ Бристолѣ, откуда я и переправлю его въ Ирландію.
СОФФ. Будетъ, лордъ Іоркъ. (Уходятъ всѣ, кромѣ Іорка.)
ІОРКЪ. Теперь, Іоркъ, или никогда, закали боязливые свои помыслы, обрати раздумье въ рѣшимость; будь тѣмъ, чѣмъ надѣешься быть, или пожертвуй смерти тѣмъ, что ты есть — стоитъ ли дорожить твоимъ настоящимъ. Оставь блѣдно-ликій страхъ людямъ низкаго происхожденія; не мѣсто ему въ царственномъ сердцѣ. Мысли мои слѣдуютъ одна за другой быстрѣе весеннихъ дождей, и нѣтъ ни одной, которая не думала бы о возвышеніи. Мозгъ мой хлопотливѣе трудолюбиваго паука снуетъ хитрыя сѣти врагамъ. Прекрасно, лорды; удаленіе меня съ войскомъ — ловкая штука, и все-таки, боюсь что вы отогреваете окоченѣвшую змѣю на груди своей и что она уязвитъ васъ прямо въ сердце. Мнѣ недоставало людей — вы даете, и я принимаю ихъ съ радостью; вы сами влагаете острое оружіе въ руки бѣшенаго. Расхаживая съ сильнымъ войскомъ по Ирландіи[15], я подниму такую бурю въ самой Англіи, что десятки тысячъ сдуются на небо, или въ адъ; и буря эта не перестанетъ свирѣпствовать, пока золотой вѣнецъ на головѣ моей не укротитъ, подобно свѣтлымъ лучамъ величественнаго солнца, бѣшеныхъ ея порывовъ. Для этого, я подговорилъ отчаяннаго Кентійца, Джона Кэдъ эшфордскаго, поднять знамя бунта, назвавшись Джономъ Мортимеръ, и онъ подниметъ его. Я видѣлъ, въ Ирландіи, какъ этотъ бѣшенный Кэдъ отбивался отъ цѣлой толпы Керновъ, и дрался до тѣхъ поръ, пока бедра его не сдѣлались, отъ вонзившихся стрѣлъ, ежами; видѣлъ, какъ онъ запрыгалъ, когда его освободили, потрясая окровавленными стрѣлами, какъ быстроногій Мориско[16] своими колокольчиками. Послѣ того онъ часто прокрадывался, въ нарядѣ хитраго, косматаго Керна, въ ряды враговъ, возвращался неузнаннымъ и передавалъ мнѣ преступныя ихъ замыслы. Этотъ демонъ, и лицемъ, и походкой, и голосомъ похожій на покойнаго Мортимера, будетъ моимъ намѣстникомъ въ Англіи. Такимъ образомъ я узнаю расположеніе народа къ дому и правамъ Іорка. Не удастся ему, возьмутъ его, станутъ пытать, мучить — я знаю, никакая пытка не вынудитъ у него признанія, что онъ подговоренъ на бунтъ мною. Удастся, что очень вѣроятно — я возвращусь съ моимъ войскомъ изъ Ирландіи и пожну жатву, посѣянную этимъ бездѣльникомъ. По смерти Гомфри, а она близка, и по удаленіи Генриха — все мое.
СЦЕНА 2.[править]
1. уб. Бѣги къ лорду Соффолькъ; скажи, что мы исполнили его приказаніе, отправили герцога.
2. уб. О, еслибъ мы не исполнили его! — Что сдѣлали мы? Видалъ ты человѣка, такъ приготовившагося къ смерти?
1. уб. Вотъ и лордъ.
СОФФ. Покончили?
1. уб. Покончили, мой лордъ; онъ мертвъ.
СОФФ. Прекрасно. Ступайте жь въ мой домъ; я награжу васъ за это опасное дѣло. Король и перы сейчасъ будутъ сюда. Оправлена ль постель? все ли въ порядкѣ, какъ я приказывалъ?
1. уб. Все какъ надо, благородный лордъ.
СОФФ. Такъ ступайте жь. (Убійцы уходятъ.)
К. ГЕН. Подите, пригласите, нашего дядю сюда; скажите, что мы нынче же хотимъ убѣдиться, дѣйствительно ли онъ виновенъ, какъ разглашаютъ.
СОФФ. Я сейчасъ позову его, мой повелитель. (Уходитъ.)
К. ГЕН. Лорды, займите ваши мѣста. Прошу васъ всѣхъ, судите нашего дядю безпристрастно, по очевиднымъ только, достаточнымъ доказательствамъ.
К. МАР. Избави Боже осудить невиннаго по одной злобѣ! молю Бога, чтобъ онъ очистилъ его отъ всѣхъ подозрѣній.
К. ГЕН. Благодарю, Маргарита; мнѣ такъ пріятно слышать это.
Что съ тобой? отчего такъ блѣденъ, трепещешь? Гдѣ нашъ дядя? что съ нимъ, Соффолькъ?
СОФФ. Лежитъ мертвый на своей постелѣ, мой повелитель; умеръ.
К. МАР. Боже милосердый!
КАРД. Судъ Божій! — Нынѣшней же ночью мнѣ снилось, что герцогъ онѣмѣлъ, не могъ выговорить слова — (Король лишается чувствъ.)
К. МАР. Что съ тобою, супругъ мой? Помогите, лорды! король умеръ.
СОМЕР. Приподнимите его; щипните за носъ.
К. МАР. Бѣгите, ступайте; помогите! — О, Генрихъ! открой же глаза твои!
СОФФ. Онъ приходитъ въ себя. — Успокойтесь, королева.
К. ГЕН. О, Боже!
К. МАР. Какъ ты себя чувствуешь, мой повелитель?
СОФФ. Ободритесь, государь, утѣшься, добрый Генрихъ!
К. ГЕН. Какъ! и лордъ Соффолькъ утѣшаетъ меня? Да не сейчасъ ли пропѣлъ онъ мнѣ пѣснь ворона, и не ея ли могильные звуки лишили меня чувствъ? Неужели онъ думаетъ уничтожить ихъ страшное впечатлѣніе щебетаньемъ крапивника, напѣвая пустое утѣшеніе? Не подслащивай своего яда сахарными рѣчами. Не дотрогивайся до меня руками; оставь, говорю я тебѣ; прикосновеніе ихъ страшно мнѣ, какъ жало змѣи. Прочь съ глазъ моихъ, вѣстникъ злополучія! Въ твоемъ взорѣ царитъ, на страхъ всего міра, убійственное властолюбіе во всемъ своемъ звѣрскомъ величіи. Не смотри на меня; твои взоры пронзаютъ. — Или, нѣтъ, не уходи, василискъ; подойди ко мнѣ и умертви своимъ взглядомъ невиннаго зрителя. Во мракѣ смерти я найду еще отраду; жизнь для меня двойная смерть но смерти Глостера!
К. МАР. За что жь возстаете вы такъ противъ лорда Соффолькъ? Хотя герцогъ и былъ врагомъ ему, смерть его онъ оплакиваетъ однакожь вполнѣ по христіянски. Я сама — еслибъ слезы, или сердце раздирающіе стоны, или изсушающіе вздохи могли возвратить ему жизнь, — забывъ, какъ онъ былъ непріязненъ ко мнѣ, выплакала бы зрѣніе, захворала бъ отъ стоновъ, поблѣднѣла бъ отъ упивающихся кровью вздоховъ, какъ бѣлая буквица, и все только для того, чтобъ оживить благороднаго герцога. Кто знаетъ, что заговорятъ теперь обо мнѣ въ свѣтѣ? Извѣстно, что мы не слишкомъ были дружны; могутъ подумать, что я погубила герцога. Языкъ клеветы растерзаетъ мое имя, наполнитъ дворы королей порицаніемъ меня; вотъ все, что я выигрываю его смертью. — О, я несчастная — королева, и увѣнчана позоромъ!
К. ГЕН. Бѣдный, бѣдный, несчастный Глостеръ!
К. МАР. Стенай обо мнѣ, болѣе его несчастной. Что отворачиваешься, закрываешь лице? Вѣдь я не прокаженная; взгляни на меня. Что жь это! неужели ты сдѣлался глухъ, какъ ехидна? такъ будь же и ядовитъ какъ она, и умертви бѣдную свою королеву. Неужели всѣ твои радости сошли въ могилу вмѣстѣ съ Глостеромъ? стало — Маргарита никогда не была твоей радостью. Воздвигни жь ему статую, молись ей; мое же изображеніе сдѣлай вывѣской пивной лавки. Такъ вотъ для чего подвергалась я опасностямъ моря, чуть не потерпѣла крушенія, два раза относимая противными вѣтрами отъ береговъ Англіи назадъ, къ моей родинѣ. Не значило ль это, что предостерегающіе вѣтры хотѣли сказать мнѣ: «Не спѣши въ гнѣздо скорпіоновъ, не выходи на этотъ непріязненный берегъ». А я проклинала и дружные вѣтры и того, кто выпускалъ ихъ изъ мѣдныхъ заклеповъ; требовала, чтобъ они дули къ благословеннымъ берегамъ Англіи, или бросили нашъ корабль на страшные камни. Но Эолъ не хотѣлъ сдѣлаться убійцей, предоставилъ это ненавистное дѣло тебѣ. Сильно вздымавшееся море отказалось утопить меня, зная, что ты своимъ жестокосердіемъ и на берегу утопишь меня въ слезахъ, соленыхъ какъ море. Подводные камни не хотѣли, чтобъ я разбилась объ ихъ острыя вершины и углубились въ песокъ, зная, что твое кремнистое сердце еще жестче ихъ, и во дворцѣ погубитъ Маргариту. Когда буря понесла насъ отъ берега, несмотря на непогоду, я все стояла на палубѣ, и все смотрѣла на твои известковыя скалы; когда же пасмурное небо начало скрывать ихъ отъ моихъ жадныхъ взоровъ, я сняла съ шеи драгоцѣнное украшеніе — сердце осыпанное бриліянтами, и бросила его къ твоей землѣ. Море приняло его, и я желала чтобъ и твоя грудь точно такъ же приняла мое сердце. Тутъ прекрасная Англія скрылась совсѣмъ, а я все посылала мои глаза вслѣдъ за моимъ сердцемъ, называя ихъ слѣпыми, тусклыми очками, за то что потеряли изъ виду берега такъ желаннаго Альбіона. Какъ часто усаживала я подлѣ себя Соффолька, и заставляла языкъ его, это орудіе твоего коварнаго непостоянства, очаровывать меня подобно Асканію, когда онъ разсказывалъ безумной Дидонѣ всѣ дѣла отца своего, начиная съ пожара Трои. И развѣ я не такъ же очарована, какъ она, а ты не такъ же вѣроломенъ, какъ онъ? О, горе мнѣ! я не могу болѣе. Умри, Маргарита; вѣдь Генрихъ о томъ и стенаетъ, что ты живешь такъ долго. (Шума за сценой.)
ВАРВ. Государь, разнеслись слухи, что добрый герцогъ Гомфри умерщвленъ измѣннически Соффолькомъ и кардиналомъ Бофортъ. Народъ, какъ раздраженный рой пчелъ, лишенный своей матки, снуетъ взадъ и впередъ, и въ ярости жалитъ, не разбирая кого. Я остановилъ бѣшеное возстаніе только на время обѣщаніемъ узнать настоящую причину его смерти.
К. ГЕН. Что онъ умеръ, добрый Варвикъ, это слишкомъ вѣрно; но какъ — это знаетъ Богъ, не Генрихъ. Войди въ его комнату, взгляни на бездушный трупъ и объясни самъ его внезапную кончину.
ВАРВ. Объясни, мой повелитель. Сольсбёри, побудь съ буйной толпой до моего возвращенія. (Уходитъ во внутренніе покои. Сольсбёри удаляется къ дверямъ.)
К. ГЕН. О, предвѣчный судія всего, останови напоръ мыслей, которыя силятся убѣдить меня, что жизнь Гомфри уничтожена рукой насилія. Несправедливы мои подозрѣнія — прости мнѣ, Господи, потому что только ты можешь судить безошибочно. Какъ хотѣлъ бы я согрѣть его блѣдныя губы тысячами поцѣлуевъ, оросить его лице[17] цѣлымъ океаномъ соленыхъ слезъ, высказать глухонѣмому трупу мою любовь, сжать въ моихъ рукахъ безчувственную его руку; но всѣ эти обычныя выраженія сѣтованія безполезны — взглядъ на его мертвые, земные останки усилилъ бы только грусть мою.
ВАРВ. Подойдите, государь; взгляните на трупъ.
К. ГЕН. Чтобъ узнать, какъ глубоко выкопана моя могила; потому что вмѣстѣ съ его душой отлетѣли и всѣ радости моей земной жизни. Глядя, на него, я вижу мою жизнь въ смерти.
ВАРВ. Такъ вѣрно, какъ душа моя жаждетъ жить съ великимъ царемъ, который сдѣлался человѣкомъ, чтобъ снять съ насъ страшное проклятіе отца своего — я убѣжденъ, что жизнь трикраты славнаго герцога прекращена рукой насилія.
СОФФ. Страшная, торжественная клятва! На чемъ же основываетъ лордъ Варвикъ свое убѣжденіе?
ВАРВ. Посмотрите, какъ остановилась кровь въ лицѣ его. Часто видалъ я умершихъ естественной смертью: ихъ лица цвѣта пепельнаго, блѣдны, впалы, безкровны, потому что въ борьбѣ со смертью сердце привлекаетъ всю кровь къ себѣ на помощь, и она застываетъ вмѣстѣ съ нимъ, и не возвращается уже румянить и украшать щеки. Но тутъ, посмотрите — лице его черно, налито кровью, глаза раскрыты болѣе обыкновеннаго, выпучены страшно какъ у задушеннаго; волосы стоятъ дыбомъ, ноздри расширены отъ усилій, пальцы растопырены какъ у человѣка, который въ борьбѣ за жизнь хватался сильно и умерщвленъ насильственно. Взгляните на простыню: къ ней пристали клочки волосъ его, всегда разчесанная борода его всклочена, въ безпорядкѣ, какъ жатва прибитая бурей. Онъ умерщвленъ; въ доказательство достаточно и малѣйшаго изъ этихъ признаковъ.
СОФФ. Но, Варвикъ, кто же могъ убить герцога? Онъ былъ порученъ мнѣ и Бофорту, а мы — надѣюсь, сэръ, не убійцы.
ВАРВ. Но вы оба были заклятыми врагами герцога Гомфри, и вамъ дѣйствительно отдали его подъ стражу. Что вы не ухаживали за нимъ какъ за пріятелемъ — это весьма вѣроятно, а что онъ нашелъ врага — это слишкомъ очевидно.
К. МАР. Такъ вы заподозриваете этихъ лордовъ, какъ виновниковъ преждевременной кончины герцога?
ВАРВ. Кто жь, увидавъ мертваго, еще истекающаго кровью теленка, и подлѣ него мясника съ топоромъ въ рукѣ — не подумаетъ, что онъ убитъ имъ? Кто жь, нашедъ куропатку въ гнѣздѣ коршуна, не догадается, какъ погибла бѣдная, хотя бы коршунъ и вился далеко, съ клювомъ совсѣмъ не окровавленнымъ? Точно такъ же понятна и эта трагедія.
К. МАР. Если ты мясникъ, Соффолькъ, такъ гдѣ же ножъ твой? Если Бофортъ коршунъ, такъ гдѣ же когти его?
СОФФ. Я не ношу ножа, чтобъ рѣзать спящихъ; но вотъ мстительный мечъ, заржавѣвшій отъ бездѣйствія, и онъ очистится въ сердцѣ того, кто вздумаетъ клеймить меня кровавымъ пятномъ убійства. — Надменный лордъ Варвикъ, скажи, если только у тебя хватитъ на это духу, что я виновенъ въ смерти герцога Гомфри. (Кардиналъ, Сомерсетъ и другіе уходятъ.)
ВАРВ. На что не хватитъ духа у надменнаго Варвика, когда его вызываетъ лживый Соффолькъ?
К. МАР. На то, чтобъ укротить свою оскорбительную заносчивость, перестать быть дерзкимъ порицателемъ, хотя бъ Соффолькъ вызывалъ его тысячу разъ.
ВАРВ. Молчите, королева! Говоря такъ, я не выхожу изъ границъ должнаго уваженія, потому что каждое слово, сказанное вами въ его пользу — позоръ вашей царственности.
СОФФ. Грубый, подлый въ обращеніи лордъ, если когда-нибудь жена позорила своего мужа — такъ это твоя мать. Она приняла на свое преступное ложе какого-нибудь глупаго, невоспитаннаго мужлана; привила къ благородному дереву дичокъ, и ты плодъ его. Невозможно, чтобъ ты происходилъ отъ благородныхъ Невилей.
ВАРВ. О, еслибъ не защищалъ тебя позоръ убійцы, еслибъ меня не удерживали присутствіе моего государя и мысль, что лишу палача дохода и тѣмъ избавлю тебя отъ тысячекратнаго срама — на колѣняхъ заставилъ бы я тебя, подлаго, трусливаго убійцу, просить у меня прощенія за сказанное; заставилъ бы признаться, что ты говорилъ это о своей собственной матери, что ты самъ родился незаконно; и послѣ этого страшнаго удовлетворенія заплатилъ бы тебѣ по заслугамъ, пославъ въ адъ твою душу, гнусный вампиръ спящихъ.
СОФФ. Я пролью кровь и не спящаго, если только осмѣлишься оставить вмѣстѣ со мной это собраніе.
ВАРВ. Идемъ сейчасъ же, или я силой вытащу тебя отсюда. Какъ бы ты ни былъ недостоинъ, я сражусь съ тобой, чтобъ успокоить духъ герцога Гомфри хоть сколько нибудь. (Уходитъ съ Соффолъкомъ.)
К. ГЕН. Какой панцырь крѣпче сердца непорочнаго? Трикраты вооруженъ тотъ, чье дѣло правое, и нагъ — хоть весь закуйся въ желѣзо — чья совѣсть обременена преступленіемъ. (Шумъ за сценой.)
К. МАР. Что это за шумъ тамъ?
К. ГЕН. Какъ, лорды? съ обнаженными мечами, въ нашемъ присутствіи? это слишкомъ ужь дерзко! — Что значатъ эти грозные крики?
СОФФ. Государь, вѣроломный Варвикъ напалъ на меня со всѣмъ народонаселеніемъ Бери. (Новый шумъ за ареной.)
СОЛЬС. (Въ дверяхъ.) Постойте, господа, подождите; я передамъ королю ваше желаніе. — Государь, народъ поручилъ мнѣ объявить вашему величеству, что если безчестнаго лорда Соффолькъ не казнятъ, или не изгонятъ изъ прекрасной Англіи немедленно, такъ онъ силой вырветъ его изъ вашего дворца и предастъ медленной и мучительной смерти. Онъ говоритъ, что Соффолькъ умертвилъ добраго герцога Глостера, что ваша собственная жизнь находится въ опасности и что не буйное, возмутительное возстаніе противъ вашей воли, но любовь и вѣрность заставляютъ требовать его изгнанія такъ настоятельно. Волнуемый единственно заботой о вашей безопасности, онъ говоритъ, что еслибъ ваше величество, собравшись заснуть, запретили подъ опасеніемъ немилости или даже и смертной казни, нарушать, кому бы то ни было, вашъ сонъ — то и тогда, несмотря на это строгое запрещеніе, увидавъ змѣю проворно ползущую съ раздвоеннымъ жаломъ къ вашему величеству, васъ все-таки слѣдовало бы разбудить, чтобъ этотъ смертоносный червь не сдѣлалъ вашъ безмятежный сонъ вѣчнымъ; и потому кричитъ, что, несмотря на ваше запрещеніе, хотите или не хотите, а онъ все-таки избавитъ васъ отъ такого ядовитаго змѣя, какъ лживый Соффолькъ, гибельное ядовитое жало котораго, какъ они говорятъ, безчестно лишило жизни благороднаго, въ двадцать разъ его достойнѣйшаго дядю вашего.
НАРОДЪ, (за сценой.) Отвѣтъ короля, лордъ Сольсбёри!
СОФФ. Что мудренаго, что грубая, необразованная чернь могла отправить такое посланіе къ своему повелителю. И вы, лордъ, вы съ радостью схватились за это порученіе, чтобъ выказать свои ораторскія способности; но вся честь, которую пріобрѣлъ этимъ Сольсбёри, ограничивается только тѣмъ, что былъ посломъ ватаги какихъ-нибудь мѣдниковъ.
НАРОДЪ, (за сценой.) Отвѣтъ короля, или мы вломимся!
К. ГЕН. Ступай, Сольсбёри, скажи имъ отъ меня, что я благодарю ихъ за нѣжную, заботливую любовь, что еслибъ они и не просили, я сдѣлалъ бы тоже самое, потому что мозгъ мой и безъ того пророчитъ мнѣ ежечасно, что Соффолькъ гибель моему государству. Клянусь величіемъ того, кто сдѣлалъ меня своимъ недостойнымъ намѣстникомъ — Соффольку не заражать своимъ дыханіемъ нашего воздуха долѣе трехъ дней, подъ опасеніемъ смертной казни. (Солѣсбёри уходитъ.)
К. МАР. О, Генрихъ, прошу тебя за благороднаго Соффолька.
К. ГЕН. Неблагородная королева, если называешь его благороднымъ Соффолькомъ. Ни слова болѣе, приказываю тебѣ; твои просьбы за него усилятъ только гнѣвъ мой. Скажи я просто, я и тогда сдержалъ бы мое слово; но когда я поклялся — оно неизмѣнно. — Если по истеченіи трехъ дней тебя найдутъ въ какой бы то ни было части моихъ владѣній — ты не выкупишь своей жизни и цѣлымъ міромъ. — Пойдемъ, Варвикъ, пойдемъ, добрый Варвикъ, со мною; мнѣ много важнаго надо сообщить тебѣ. (Уходитъ съ Варвикомъ и свитой.)
К. МАР. Горе и бѣды да сопутствуютъ вамъ! тоска сердечная и мучительныя огорченія да будутъ вашими неизмѣнными товарищами! гдѣ вы сойдетесь двое — дьяволъ да будетъ третьимъ, и чтобы на каждомъ шагу сторожило васъ тройное мщеніе!
СОФФ. Оставь проклятія, прекрасная королева; простись съ твоимъ Соффолькомъ.
К. МАР. Стыдись, трусливая женщина, рабъ слабодушный! неужели у тебя не достаетъ духу проклинать враговъ твоихъ?
СОФФ. Чтобъ очумѣть имъ! но къ чему проклинать мнѣ ихъ? Еслибъ проклятія убивали, какъ стоны мандрагоры[18] — о, тогда я придумалъ бы такія горькія, ѣдкія, жестокія, страшныя, и разразился бы ими сквозь стиснутые зубы, со всѣми признаками смертельной ненависти, какъ сама осунувшаяся Зависть въ своей омерзительной трущобѣ. Языкъ запинался бы въ ярой рѣчи, глаза сыпали бы искры какъ кремень, волосы стали бы дыбомъ какъ у бѣснующагося, каждая жилка гремѣла бы проклятіемъ. Вотъ и теперь, чувствую, обремененное сердце мое разорвется, если не примусь проклинать ихъ. Да будетъ же ядъ питьемъ ихъ! желчь, и еще горчайшее самой желчи — ихъ величайшимъ лакомствомъ! сѣнь кипарисовъ — ихъ отраднѣйшею тѣнью! чтобъ они не видали ничего, кромѣ убійственныхъ василисковъ! не осязали ничего, кромѣ острыхъ жалъ ящерицъ! не слыхали никакой музыки, кромѣ страшнаго шипѣнья змѣй и зловѣщаго крика совъ! Всѣ ужасы чернаго ада —
К. МАР. Довольно, милый Соффолькъ; ты разстроиваешь себя. Страшныя эти проклятія, отражаясь какъ солнце отъ зеркала, отбивая какъ ружье слишкомъ сильно заряженное, дѣйствуютъ и на тебя самого.
СОФФ. Ты же требовала чтобъ я проклиналъ, а теперь просишь чтобъ пересталъ! Клянусь страной, изъ которой изгнанъ — проклиная, я простоялъ бы цѣлую зимнюю ночь нагой на вершинѣ горы, гдѣ и трава не ростетъ отъ жестокаго холода, и принялъ бы это за веселую минутную шутку.
К. МАР. Умоляю — перестань. Дай мнѣ твою руку; я орошу ее горькими моими слезами, и чтобъ никогда дождь небесный не взмачивалъ ее, не смывалъ этихъ памятниковъ моей грусти. О, если бы этотъ поцѣлуй (цѣлуетъ его руку) навсегда запечатлѣлся на рукѣ твоей, чтобы, смотря на этотъ отпечатокъ, ты могъ припоминать уста, изъ которыхъ вырвутся тысячи по тебѣ вздоховъ. Теперь, ступай; оставь меня, чтобы я вполнѣ могла почувствовать мое горе; пока ты здѣсь, я только воображаю его, какъ человѣкъ пресыщающійся, думая о голодѣ. Я возвращу тебя, или — будь увѣренъ — добьюсь, что и меня изгонятъ; а я и безъ того изгнана разлукой съ тобой. Ступай; не говори ничего болѣе, удались теперь же — о, нѣтъ! погоди, погоди еще. — Такъ два осужденные друга обнимаются, цѣлуются, прощаются десять тысячъ разъ; разстаться для нихъ во сто кратъ тяжелѣ, чѣмъ умирать. И все-таки, прощай! прощай и мое счастье!
СОФФ. Такъ, бѣдный Соффолькъ, изгоняется десять разъ: одинъ разъ королемъ и трижды три тобою. Я не пожалѣлъ бы о родинѣ, еслибъ и ты ее оставила; съ тобой и пустыня была бы для Соффолька достаточно многолюдной; потому что гдѣ ты — тамъ и цѣлый міръ, со всѣми его радостями; гдѣ нѣтъ тебя — тамъ пустыня. — Я не могу болѣе. — Живи, чтобъ радоваться жизнью, а мнѣ — мнѣ не радоваться ничѣмъ, кромѣ того что ты живешь.
К. МАР. Куда спѣшитъ такъ Во? что еще случилось?
ВО. Къ королю, съ вѣстью что кардиналъ Бофортъ при смерти. Онъ вдругъ захворалъ сильно — мечется, стонетъ, задыхается, богохульствуя и проклиная все живущее на землѣ. То говоритъ, какъ будто бы подлѣ его стоялъ духъ Глостера; то зоветъ короля и шепчетъ своей подушкѣ, какъ бы ему, тайны своего обремененнаго сердца. Меня послали сказать королю, что онъ громко зоветъ его къ себѣ.
К. МАР. Ступай, передай королю горестное свое посланіе. (Во уходитъ.) О, Боже! что же это за свѣтъ такой? что за новости? Но къ чему жь стенаю я объ утратѣ какого-нибудь жалкаго часа, забывая изгнаніе Соффолька — сокровища моего сердца? О, Соффолькъ, зачѣмъ же я не могу стенать только о тебѣ? не могу поспорить слезами съ южными тучами, которыя собираютъ ихъ для земли, а я — для моей грусти? Удались же, ты слышалъ — пошли за королемъ. Застанутъ тебя со мной — ты мертвъ.
СОФФ. Но вѣдь я не могу жить въ разлукѣ съ тобой; а умереть близь тебя — заснуть сладко, положивъ голову на твои колѣни. Здѣсь я отдамъ мою душу такъ тихо, такъ покойно, какъ младенецъ, умирающій съ грудью матери во рту; вдали отъ тебя — впаду въ неистовое бѣшенство, буду призывать тебя, чтобъ ты закрыла глаза мои, замкнула мой ротъ своими устами. Такъ — или ты остановишь мою улетающую душу, или я вдохну ее въ твое тѣло, и тогда она будетъ жить въ дивномъ Элизіѣ. Умереть близь тебя — умереть играя; умереть вдали — пытка жесточайшая самой смерти. — О, позволь же мнѣ остаться, что бы тамъ ни случилось.
К. МАР. Нѣтъ, удались! Разлука, хоть и жестокое, но въ смертельныхъ ранахъ все-таки полезное средство. Во Францію, милый Соффолькъ; извѣщай о себѣ, а я — въ какой бы части земнаго шара ты ни находился, моя Ириса отыщетъ тебя.
СОФФ. Иду.
К. МАР. Возьми жь съ собой мое сердце.
СОФФ. Никогда бриліянтъ не замыкался въ ларецъ болѣе жалкій. Мы разносимся, какъ разбитая бурей ладья. Вотъ мой путь къ смерти.
К. МАР. Вотъ мой. (Расходятся въ разныя стороны.)
СЦЕНА 3.[править]
К. ГЕН. Какъ вы себя чувствуете, мой лордъ? скажите королю вашему.
КАРД. Если ты смерть, оставь мнѣ только жизнь, избавь отъ мученій, и я дамъ тебѣ столько сокровищь Англіи, что покупай себѣ хоть и другой такой островъ.
К. ГЕН. О, не доброй жизни знакъ, такая страшная боязнь смерти!
ВАРВ. Бофортъ, съ тобой говоритъ государь твой.
КАРД. Хотите — ведите меня къ суду. Развѣ онъ умеръ не въ постелѣ своей? гдѣ жь бы и умереть ему? Могу я заставить человѣка жить, когда онъ не хочетъ? — О, не пытайте меня, я признаюсь. — Какъ, ожилъ? покажите же, гдѣ онъ. Даю тысячу фунтовъ, только бы взглянуть на него. — Глазъ-то вѣдь ужь нѣтъ у него; засыпаны землей. Пригладьте его волосы; смотрите! смотрите! они стоятъ, какъ силки разставленные, чтобъ поймать мою окрыленную душу. — нить! да велите аптекарю принести сильный ядъ, который я купилъ у него —
К. ГЕН. О, предвѣчный двигатель неба, взгляни милосердымъ окомъ на бѣднаго! удали неугомоннаго врага, овладѣвшаго грѣшной душой его! изгони изъ груди его черное отчаяніе!
ВАРВ. Посмотрите, какъ онъ скрежещетъ въ предсмертной мукѣ.
СОЛЬС. Не тревожьте его, дайте умереть покойно.
К. ГЕН. Миръ душѣ его, если такъ угодно Богу. Лордъ кардиналъ, вѣришь въ безсмертіе — подними руку въ знакъ надежды. — Онъ умираетъ, и не дѣлаетъ знака. — О, Господи, прости ему!
ВАРВ. Такая ужасная смерть, вѣрное доказательство чудовищной жизни.
К. ГЕН. Не осуждайте — мы всѣ грѣшники. Закройте ему глаза, задерните пологъ и пойдемъ, предадимся размышленію!
ДѢЙСТВІЕ IV.[править]
СЦЕНА 1.[править]
КАПИТ. Веселый, болтливый, совѣстливый день скрылся въ нѣдра моря, и громкій вой волковъ поднимаетъ клячь печальной, угрюмой ночи, и онѣ обнимаютъ вялыми, сонливыми, обвисшими крылами своими могилы людей усопшихъ, и изъ туманныхъ пастей ихъ разносится по воздуху черный, заразительный сумракъ. Подведите плѣнниковъ; пока наша пинаса[19] становится близь дюнъ на якорь, мы условимся съ ними здѣсь о выкупѣ, или окрасимъ этотъ безцвѣтный берегъ ихъ кровью. — Этого плѣнника я дарю тебѣ, шкиперъ; этого — тебѣ, штурманъ; а этотъ (показывая на Соффолька) — на твою долю Вальтеръ Вайтморъ.
1 дж. Скажи же, шкиперъ, что ты хочешь выкупу?
ШКИП. Тысячу кронъ, или голова твоя слетитъ съ плечь.
ШТУР. Столько же требую и я, или и твоя не удержится.
КАПИТ. Что жь, неужели и двѣ тысячи кронъ слишкомъ для васъ много? а величаете себя джентльменами! — Перехватите бездѣльникамъ горла, — вы умрете. Такой ничтожной суммой не вознаградишь вѣдь утраты людей, которыхъ мы лишились въ схваткѣ.
1 дж. Пощадите, сэръ; я согласенъ.
2 дж. И я; я сейчасъ-же напишу къ своимъ родственникамъ.
ВАЙТ. (Соффольку.) Я потерялъ во время абордажа глазъ, и ты заплатишь мнѣ за него жизнью; будь моя воля — не было бы пощады и этимъ.
КАПИТ. Укротись — возьми лучше выкупъ и оставь ему жизнь.
СОФФ. Видишь это изображеніе святаго Георга[20] — я джентльменъ. Назначь какой хочешь выкупъ — я заплачу.
ВАЙТ. Я и самъ джентльменъ; мое имя Вальтеръ Вайтморъ. — Что съ тобой? чего испугался? неужели смерти?
СОФФ. Твоего имени; смерть въ его звукѣ. Искусный гадатель составилъ мой ороскопъ и сказалъ, что я умру отъ воды; но это не должно возбуждать твоей кровожадности, — вѣдь твое имя, если произносить его правильно, Готье[21].
ВАЙТ. Готье или Вальтеръ, мнѣ рѣшительно все равно; дѣло не въ этомъ, а въ томъ, что никогда еще низкое безчестье не пятнало нашего имени безъ того, чтобъ мы не смыли его мечемъ нашимъ. А потому, если вздумаю торговать местью, какъ купецъ — пусть переломятъ мечъ мой, обернутъ къ стѣнѣ мой щитъ, сотрутъ мой гербъ, и объявятъ подлымъ трусомъ на всю вселенную! (Хватаетъ Соффолька.)
СОФФ. Остановись, Вайтморъ; твой плѣнникъ принцъ, герцогъ Соффолькъ, Вилльямъ де-ля-Пуль.
ВАЙТ. Герцогъ Соффолькъ въ лохмотьяхъ!
СОФФ. Да, но эти лохмотья не составляютъ части герцога. И Юпитеръ странствовалъ иногда переодѣтый; почему жь я не могу?
КАПИТ. Такъ; но Юпитера никогда не убивали, а ты будешь убитъ.
СОФФ. Подлый, ничтожный рабъ, кровь короля Генриха, благородная кровь Лэнкэстера, не можетъ быть пролита такимъ презрѣннымъ конюхомъ. Не посылалъ ли ты мнѣ поцѣлуевъ рукою, не держалъ ли стремя, не бѣгалъ ли безъ шапки за моимъ лошакомъ, не почиталъ ли себя счастливымъ, если я только кивну головой? Какъ часто услуживалъ ты мнѣ за чашей вина, кормился моими объѣдками, стоялъ на колѣнахъ у стола, когда я пировалъ съ королевой Маргаритой! Вспомни это — вспомни, какъ ты терся въ нашей передней, подобострастно ожидая моего выхода, и это воспоминаніе смиритъ тебя, уничтожитъ выкидышь твоей гордости. Эта рука писала въ твою пользу и потому укротитъ твой возмутительный языкъ.
ВАЙТ. Рѣшай же, капитанъ, приколоть что ли этого злоязычнаго бездѣльника[22]?
КАПИТ. Погоди, дай мнѣ прежде приколоть его моими словами, какъ онъ меня своими.
СОФФ. Подлый рабъ, твои тупы, какъ и ты самъ.
КАПИТ. Возьмите жь и отрубите ему голову на бортѣ нашей шлюпки.
СОФФ. Ты не посмѣешь отъ боязни лишиться своей собственной.
КАПИТ. Посмѣю, Пуль.
СОФФ. Пуль?
КАПИТ. Да, Пуль, сэръ Пуль, лордъ, лужа, помойная яма[23], которой грязь и дрянь мутятъ серебристый источникъ, напояющій Англію! Я заткну твою зіяющую пасть, поглотившую сокровища государства; губами, которыя цѣловали королеву, вымету землю, и ты, радовавшійся смерти добраго Глостера, ты напрасно будешь скрежетать на безчувственные вѣтры — они отвѣтятъ тебѣ только свистомъ презрѣнія! Ступай, сочетайся съ вѣдьмами ада, за то, что сочеталъ могучаго государя съ дочерью ничтожнаго короля безъ подданныхъ, безъ владѣній и безъ короны. Ты возвысился дьявольскими хитростями; ты, какъ честолюбивый Силла, упился сердечною кровью твоей матери; ты продалъ Франціи Анжу и Мэнь; ты причина, что лживые, безпокойные Норманы не признаютъ насъ своими повелителями, что Пикардія перерѣзала своихъ правителей, завладѣла нашими крѣпостями, отослала солдатъ нашихъ домой оборванными, израненными. Царственный Варвикъ и всѣ Невилли, которыхъ грозные мечи никогда не обнажались понапрасну, подняли оружіе изъ ненависти къ тебѣ. Домъ Іорка — лишенный короны позорнымъ убійствомъ короля, гордымъ, надменнымъ, похитительнымъ насиліемъ, — вспыхнулъ местью, развернулъ отрадныя знамена съ нашимъ полузакрытымъ солнцемъ и съ подписью внизу: Invitis nubibus[24]. Кентъ возсталъ, и въ заключеніе всего срамъ и нищета вползли во дворецъ нашего короля, и все отъ тебя. — Возьмите его.
СОФФ. О, зачѣмъ я не богъ! я разразился бы громомъ надъ этими низкими, подлыми, гнусными рабами! Чѣмъ ничтожнѣй, тѣмъ заносчивѣй; и этотъ бездѣльникъ, потому что капитанъ жалкой пинасы, храбрится болѣе чѣмъ Баргулюсъ, грозный иллирійскій пиратъ[25]. Шмели не сосутъ орлиной крови, а обкрадываютъ ульи пчелъ. Невозможно, чтобъ я умеръ отъ руки такого подлаго вассала, какъ ты. Твои слова возбуждаютъ во мнѣ гнѣвъ, а не укоры совѣсти. Я отправляюсь во Францію, по порученію королевы и требую, чтобъ ты переправилъ меня черезъ каналъ.
КАПИТ. Вальтеръ!
ВАЙТ. Идемъ, Соффолькъ, я переправлю тебя къ смерти.
СОФФ. Pene getidus timor occupat artus[26]; тебя я боюсь.
ВАЙТ. И увидишь, прежде чѣмъ разстанемся, что не безъ причины. Что, струхнулъ? смиряешься?
1 l;. Попросите его, благородный лордъ, задобрите ласковымъ словомъ.
СОФФ. Повелительный языкъ Соффолька суровъ и строгъ, привыкъ приказывать, а не просить милости. Никогда не почтимъ мы подобную сволочь унизительной просьбой; скорѣй склоню я мою голову на плаху, чѣмъ согну колѣна передъ кѣмъ бы то ни было, кромѣ Бога и короля моего; скорѣй соглашусь, чтобъ она плясала на окровавленномъ колу, чѣмъ сниму съ нее беретъ передъ подлымъ простолюдиномъ. Истинное благородство чуждо страха; я въ состояніи выдержать и болѣе того, на что вы можете осмѣлиться.
КАПИТ. Тащите его; зажмите ему ротъ навсегда.
СОФФ. Что жь, подходите, покажите до чего можетъ дойдти ваше звѣрство, чтобы смерть моя сдѣлалась безсмертною. Великіе люди гибли часто отъ рукъ бездѣльниковъ. Римскій боецъ и подлый бандитъ умертвили добраго Туллія[27]; незаконнорожденная рука Брута убила Юлія Цезаря; дикіе островитяне сразили великаго Помпея[28], а Соффолькя умертвятъ пираты. (Уходитъ съ Вайтморомъ и другими.)
КАПИТ. Мы назначили вамъ выкупъ, и одинъ изъ васъ отправится за нимъ. Ты остаешься съ нами, а онъ пусть ѣдетъ. (Уходятъ всѣ кромѣ 1 Джентльмена.)
ВАЙТ. Голова и безжизненный трупъ его могутъ лежать здѣсь, пока не предастъ ихъ землѣ королева, его любовница. (Уходитъ.)
1 дж. Жестокое, кровавое зрѣлище! Я отвезу его трупъ къ королю. Не отомститъ онъ, отомстятъ друзья — королева, которая такъ любила его, когда былъ еще живъ.
СЦЕНА 2.[править]
ДЖОР. Ты непремѣнно добудь себѣ мечъ, хоть деревянный; вѣдь вотъ ужь два дни, что они на ногахъ.
ДЖОН. Тѣмъ имъ нужнѣе соснуть теперь.
ДЖОР. Суконщикъ Джэкъ Кэдъ задумалъ, видишь, вычистить все государство, выворотить его и взодрать на немъ новый ворсъ.
ДЖОН. И дѣло; вѣдь оно совсѣмъ ужь вытерлось. Съ тѣхъ поръ, какъ появились эти джентльмены, миновало веселое житье въ Англіи.
ДЖОР. Гадкое время! Добродѣтель ремесленниковъ ни во что не ставится.
ДЖОН. Кожанымъ фартукомъ дворянство гнушается.
ДЖОР. Скажу больше: совѣтники короля преплохіе работники.
ДЖОН. И то правда. Сказано однакожь: «работай по своему призванію», а вѣдь это все равно, что сказать: пусть правителями будутъ люди работящіе, а потому намъ бы и слѣдовало быть правителями.
ДЖОР. Именно; мозолистыя руки вѣрнѣйшій знакъ дѣльнаго человѣка.
ДЖОН. Вотъ, вотъ и они! Вонъ, сынъ Биста, вингамскій кожевникъ.
ДЖОР. Ему кожи нашихъ непріятелей; онъ обратитъ ихъ въ лайку.
ДЖОН. И мясникъ Дикъ.
ДЖОР. И грѣхъ сразится, какъ быкъ, и неправдѣ перерѣжется горло, какъ теленку.
ДЖОН. И прядильщикъ Смисъ.
ДЖОР. Argo[29], нить жизни ихъ спрядена.
ДЖОН. Примкнемъ же къ нимъ.
КЭДЪ. Мы, Джонъ Кэдъ, прозванный такъ по мнимому отцу нашему.
Дикъ. (Въ сторону.) Скорѣй по украденной кади сельдей[30].
КЭДЪ. Враги наши падутъ передъ нами[31], вдохновленными духомъ низверженія королей и принцевъ. (Шумъ) — повелите молчаніе!
ДИКЪ. Молчаніе!
КЭДЪ. Мой отецъ былъ Мортимеръ, —
ДИКЪ. (Въ сторону.) Честный малой и славный каменьщикъ.
КЭДЪ. Мать изъ роду Плантагенетовъ, —
ДИКЪ. (Bъ сторону.) Знавалъ и ее; отличная была повитуха.
КЭДЪ. Жена происходитъ отъ Лэсіевъ, —
ДИКЪ. (Bъ сторону.) Дѣйствительно, бывши дочерью разносчика, она торговала и лестовками[32].
СМИС. (Дику.) Но теперь, неспособная уже бродить съ коробкой, стираетъ дома бѣлье.
КЭДЪ. И потому я отрасль благороднаго дома.
ДИКЪ. (Въ сторону.) Разумѣется; поле вѣдь благородно, а онъ родился подъ плетнемъ его, потому что у отца, кромѣ тюрьмы, никогда никакого дома и не бывало.
КЭДЪ. Я храбръ.
СМИС. (Въ сторону.) Безъ сомнѣнія; вѣдь безъ храбрости нищенство невозможно.
КЭДЪ. Въ состояніи выносить многое.
Дикъ. (Въ сторону.) Что и толковать объ этомъ; я видѣлъ какъ его сѣкли три базарныхъ дня сряду.
КЭДЪ. Не боюсь ни огня, ни меча.
СМИС. (Въ сторону.) Меча-то ему, конечно, нечего бояться; время вполнѣ обезопасило отъ него кафтанъ его[33].
ДИКЪ. (Въ сторону). А огня, полагаю, все таки побаивается; вѣдь за кражу барана ему заклеймили руку раскаленнымъ желѣзомъ.
КЭДЪ. Будьте же храбры, потому что вашъ предводитель храбръ и клятвенно обѣщаетъ вамъ совершенное преобразованіе. Семиполупенсовые хлѣбы будутъ продаваться въ Англіи за одинъ пенсъ; тройная мѣра будетъ десятерной; пить жидкое полпиво будетъ у меня величайшимъ преступленіемъ. Все государство будетъ общимъ достояніемъ, и моя лошадь будетъ пастись въ Чипсайдѣ. Когда же буду королемъ — а я хочу быть королемъ.
ВСѢ. Да здравствуетъ его величество!
КЭДЪ. Благодарю, добрый народъ, — тогда денегъ не будетъ: всѣ будутъ и ѣсть и пить на мой счетъ; я одѣну всѣхъ въ одинаковое платье, чтобы всѣ жили согласно, какъ братья, и чествовали меня какъ своего государя.
ДИКЪ. Прежде всего перебьемъ всѣхъ законниковъ.
КЭДЪ. Я и сдѣлаю это. Ну не скверность ли, что изъ кожи какого-нибудь невиннаго ягненка приготовятъ пергаменъ, испишутъ его, и онъ губитъ человѣка. Говорятъ, что жалютъ пчелы, а я говорю что жалитъ воскъ пчелъ; мнѣ только разъ случилось приложить печать, и съ тѣхъ поръ я самъ не свой. — Что тамъ такое? кого это тащутъ сюда?
СМИС. Чатамскаго клерка; онъ умѣетъ читать, писать и сводить счеты.
КЭДЪ. Ужасно!
СМИС. Мы застали, что онъ раздавалъ ребятишкамъ прописи.
КЭДЪ. Вотъ бездѣльникъ-то!
СМИС. У него въ карманѣ книга съ красными буквами.
КЭДЪ. Такъ онъ заклинатель.
ДИКЪ. Кромѣ того, онъ умѣетъ писать обязательства и разныя судейскія бумаги.
КЭДЪ. Эка жалость; малой-то онъ, клянусь честью, видный; найду его невиннымъ — онъ не умретъ. Подойди-ка ко мнѣ поближе; я долженъ допросить тебя. Твое имя?
КЛЕР. Эмануилъ.
ДИКЪ. Это они всегда пишутъ въ заголовкахъ бумагъ[34]. — Плохо тебѣ будетъ.
КЭДЪ. Не мѣшай мнѣ. — Что ты, подписываешь свое имя, или у тебя есть какой-нибудь знакъ, какъ у всякаго, честнаго добраго человѣка?
КЛЕР. Сэръ, благодаря Бога, я получилъ такое образованіе, что могу подписывать свое имя.
ВСѢ. Признался; казнить его! онъ злодѣй, измѣнникъ!
КЭДЪ. Возьмите и повѣсьте его съ перомъ и чернильницей на шеѣ. (Нѣкоторые уводятъ Клерка.)
МИХА. Гдѣ нашъ общій начальникъ?
КЭДЪ. Здѣсь, мой частный сотоварищъ[35].
МИХА. Бѣги, бѣги, бѣги! сэръ Гомфри Стэффордъ и братъ его съ королевскимъ войскомъ близехонько.
КЭДЪ. Стой, бездѣльникъ, стой! или я убью тебя. Онъ встрѣтитъ человѣка нисколько не хуже его. Вѣдь онъ не болѣе какъ рыцарь, не такъ ли?
МИХА. Такъ.
КЭДЪ. Чтобъ сравняться съ нимъ, я сейчасъ же посвящу себя въ рыцари. (Становится на колѣни.) — Возстань, сэръ Джонъ Мортимеръ! (Вставая.) Теперь ему на встрѣчу.
СТЭФ. Буйные рабы, грязь и накинь Кента, заранѣе предназначенная для висѣлицы, бросьте оружіе! По домамъ, оставьте этого бездѣльника! Король будетъ милосердъ, если покоритесь.
В. СТЭ. И грозенъ, яростенъ, кровожаденъ, если станете упорствовать. Покорность, или смерть!
КЭДЪ. Этими рабами въ шелковыхъ платьяхъ я пренебрегаю. Обращаюсь къ тебѣ, добрый народъ, надъ которымъ скоро надѣюсь царствовать, потому что законный наслѣдникъ короны — я.
СТЭФ. Бездѣльникъ, твой отецъ былъ штукатуръ; ты самъ не стригачь развѣ?
КЭДЪ. И Адамъ былъ садовникъ.
СТЭФ. Что жь изъ этого?
КЭДЪ. А вотъ что: Эдмондъ Мортимеръ, графъ Марчскій женился на дочери герцога Кларенсскаго — женился вѣдь?!
СТЭФ. Женился.
КЭДЪ. Она родила ему двойни.
СТЭФ. Ложь.
КЭДЪ. Это ты говоришь, а я говорю что правда. Старшаго отдали кормилицѣ, и его украла нищая; онъ выросъ, не зная ни своего происхожденія, ни родни, и сдѣлался каменьщикомъ. Я сынъ его; опровергни это, если можешь.
ДИКЪ. Это слишкомъ справедливо, и потому онъ будетъ королемъ.
СМИС. Сэръ, въ дому моего отца есть труба его работы, и кирпичи живы еще, чтобъ засвидѣтельствовать это, и потому вамъ не опровергнуть этого.
СТЭФ. И вы вѣрите этому подлому бездѣльнику, который и самъ не знаетъ что говоритъ.
ВСѢ. Вѣримъ, и потому убирайтесь.
В. СТЭ. Джэкъ Кэдъ, тебя научилъ герцогъ Іоркъ.
КЭДЪ. (Про себя.) Вретъ, я самъ выдумалъ это. — Ступай, любезнѣйшій, скажи отъ меня королю, что изъ уваженія къ памяти его отца, Генриха пятаго — при жизни котораго мальчишки играли въ пристѣнокъ французскими кронами, — я соглашаюсь, чтобъ онъ царствовалъ, но только подъ моимъ протекторствомъ.
ДИКЪ. Сверхъ того, мы требуемъ головы лорда Сэй, за то что онъ продалъ Мэньское герцогство.
КЭДЪ. И совершенно справедливо; потому что онъ изуродовалъ этимъ Англію, и не поддержи я ее своей мощью — пришлось бы ей ходить на костыляхъ. — Короли сотоварищи, скажу вамъ — лордъ Сэй охолостилъ государство, сдѣлалъ его евнухомъ и, что еще ужаснѣе — говоритъ по-французски, и потому онъ измѣнникъ.
СТЭФ. О, жалкое, грубое невѣжество!
КЭДЪ. Нѣтъ, ты вотъ что скажи: французы вѣдь враги наши; ну, и спрашиваю: можетъ ли тотъ, кто говоритъ языкомъ враговъ быть хорошимъ совѣтникомъ?
ВСѢ. Нѣтъ, нѣтъ; и потому мы требуемъ головы его.
В. СТЭ. Ты видишь, слова не дѣйствуютъ; пустимъ въ дѣло войска короля.
СТЭФ. Герольдъ, ступай и провозглашай въ каждомъ городѣ всѣхъ, кто приметъ сторону Кэда, измѣнниками; что всѣ, кого возьмемъ съ оружіемъ въ рукахъ, будутъ — для примѣра — повѣшены передъ дверями домовъ своихъ, передъ глазами женъ и дѣтей ихъ. — Друзья короля, за мной! (Уходитъ съ братомъ и съ войскомъ.)
КЭДЪ. А вы, друзья народа, за мной! — Теперь покажите что вы мужи; дѣло идетъ о свободѣ. Не оставимъ ни одного лорда, ни одного джентльмена; не щадите никого, кромѣ тѣхъ, которые ходятъ въ башмакахъ съ заплатами, потому что только эти — люди честные, бережливые и, еслибъ осмѣлились, приняли бы нашу сторону непремѣнно.
ДИКЪ. Они привели ряды свои въ порядокъ, идутъ на насъ.
КЭДЪ. Нашъ порядокъ — полнѣйшій безпорядокъ. Идемъ! впередъ! впередъ!
СЦЕНА 3.[править]
КЭДЪ. Гдѣ Дикъ, мясникъ эшфордскій?
ДИКЪ. Здѣсь, сэръ.
КЭДЪ. Они падали передъ тобой, какъ овцы и быки; ты работалъ какъ бы на своей бойнѣ, и за это я награждаю тебя такъ: посты будутъ вдвое длиннѣе, а тебѣ разрѣшается бить на сто безъ одного[36].
ДИКЪ. Больше я и не желаю.
КЭДЪ. И ты по истинѣ заслуживаешь этого. Я же (надѣвая на себя панцыръ Стэффорда) буду носить этотъ памятникъ побѣды, а трупы привяжу къ хвосту моей лошади и буду таскать ихъ за собою, пока не вступлю въ Лондонъ, гдѣ заставимъ нести передъ нами мечъ лордъ-мера.
ДИКЪ. А чтобъ еще болѣе упрочить успѣхъ нашъ, разобьемъ тюрьмы и выпустимъ заключенныхъ.
КЭДЪ. Не безпокойся, я ручаюсь за все. Идемъ же въ Лондонъ.
СЦЕНА 4.[править]
К. МАР. (Про себя). Часто слыхала я, что грусть разнѣживаетъ душу, дѣлаетъ ее боязливой, перерождаетъ совершенно; перестань же стенать, думай только о мщеніи. Но кто же, смотря на это, удержитъ слезы? Я прижимаю его голову къ моей вздымающейся груди; но гдѣ же тѣло, которое такъ хотѣлось бы обнять?
БОКИН. Какой же отвѣтъ дадите ваше величество на просьбу бунтовщиковъ?
К. ГЕН. Пошлю какого-нибудь благочестиваго епископа уговорить ихъ. Сохрани Боже, погубить мечемъ столько душъ неразумныхъ; скорѣй я самъ вступлю въ переговоры съ Джэкомъ Кэдъ, чѣмъ рѣшусь уничтожить ихъ кровавой войной. — Но постой, я еще разъ прочту просьбу ихъ.
К. МАР. (Про себя.) Изверги! и это прекрасное лице, которое, какъ блуждающая комета, властвовало мной, не могло смягчить васъ, недостойныхъ взирать на него?
К. ГЕН. Лордъ Сэй, Джэкъ Кэдъ поклялся что добудетъ вашу голову.
СЭЙ. Но я надѣюсь, что ваше величество завладѣете его головой гораздо прежде.
К. ГЕН. Что это, королева? все стенаете, оплакиваете смерть Соффолька? Умри я, моя милая, ты вѣрно не грустила бы такъ сильно?
К. МАР. О, нѣтъ; я не стала бы грустить, я умерла бы вмѣстѣ съ тобой.
К. ГЕН. Что еще? отчего въ такихъ попыхахъ?
ГОНЕЦ. Бунтовщики въ Созваркѣ; спасайтесь, государь! Джэкъ Кэдъ объявилъ себя лордомъ Мортимеръ, отраслью герцога Кларенсскаго, называетъ ваше величество похитителемъ и клянется, что коронуется въ Вестминстерѣ. Войско его — оборванная толпа мужиковъ и негодяевъ, грубыхъ, безпощадныхъ. Смерть сэра Гомфри Стэффордъ и его брата ободрила ихъ. Всѣхъ ученыхъ, законниковъ, придворныхъ и джентльменовъ они называютъ лживыми гусеницами, и обрекли ихъ смерти.
К. ГЕН. О, безумные! они не знаютъ что дѣлаютъ.
БОКИН. Государь, удалитесь въ Кенильворзъ, пока мы соберемъ достаточныя силы, чтобъ уничтожить ихъ.
К. МАР. О, еслибы герцогъ Соффолькъ былъ живъ, онъ тотчасъ укротилъ бы этихъ кентскихъ бунтовщиковъ.
К. ГЕН. Лордъ Сэй, измѣнники ненавидятъ васъ; уѣзжайте вмѣстѣ съ нами въ Кенильворзъ.
СЭЙ. Этимъ я подвергъ бы ваше величество еще большей опасности. Я ненавистенъ имъ; я останусь, пробуду здѣсь скрытно сколько будетъ можно.
2 гон. Джэкъ Кэдъ взялъ Лондонскій мостъ, граждане бѣгутъ, бросаютъ дома свои. Гнусная, жаждующая добычи чернь, присоединилась къ измѣнникамъ, и они поклялись разграбить городъ и твой дворецъ.
БОКИН. Не медлите же, ваше величество; на лошадей!
К. ГЕН. Идемъ Маргарита. Господь, наша надежда, поможетъ намъ.
К. МАР. Смерть Соффолька унесла мою надежду.
К. ГЕН. (Лорду Сэй). Прощайте лордъ; не довѣряйтесь кентскимъ бунтовщикамъ.
БОКИН. Чтобъ не измѣнили вамъ, не довѣряйтесь никому.
СЭЙ. Довѣряюсь только моей невинности, и потому смѣлъ и рѣшителенъ.
СЦЕНА 5.[править]
СКЭЛ. Ну что? не убили ль Джэка Кэдъ?
1 гра. Нѣтъ, лордъ; да и не убьютъ кажется, потому что они завладѣли мостомъ и умерщвляютъ все, что имъ противится. Лордъ меръ проситъ у васъ подкрѣпленія.
СКЭЛ. Пришлю сколько могу, потому что и здѣсь не вполнѣ безопасно. Бунтовщики пробовали уже завладѣть Товеромъ. Но ступайте въ Смисфильдъ, соберите народъ — я пришлю къ вамъ Мэгтью Гофя. Стойте за вашего короля, за ваше отечество, за вашу собственную жизнь, и за тѣмъ, прощайте; бунтъ никогда не преуспѣваетъ[37].
СЦЕНА 6.[править]
КЭДЪ. (Ударяя своимъ жезломъ по Лондонскому камню). Теперь Мортимеръ властелинъ этого города. Сидя здѣсь, на Лондонскомъ камнѣ, я опредѣляю и повелѣваю, чтобы въ первый годъ нашего царствованія по всѣмъ желобамъ не текло ничего, кромѣ краснаго вина, на счетъ города. Отнынѣ тотъ измѣнникъ, кто назоветъ меня не лордомъ Мортимеръ, а какъ-нибудь иначе.
СОЛД. Джэкъ Кэдъ! Джэкъ Кэдъ!
КЭДЪ. Валяй его! (Они убиваютъ его.)
СМИС. Будетъ этотъ негодяй уменъ — никогда ужь не назоветъ онъ тебя Джэкомъ Кэдъ. Полагаю, ему порядкомъ растолковано.
ДИКЪ. Лордъ, на Смисфильдскомъ рынкѣ собралось войско.
КЭДЪ. Такъ идемъ же, сразимся съ ними. Прежде зажгите однакожь Лондонскій мостъ, да если можно и Товеръ. Впередъ!
КЭДЪ. Прекрасно, сэры! Теперь далѣе: одна часть опустошать Савойскій дворецъ, другая въ коллегіи; все въ прахъ!
ДИКЪ. У меня есть просьба до вашей свѣтлости.
КЭДЪ. Еслибъ ты просилъ самой свѣтлости — за это слово, ты получилъ бы и ее.
ДИКЪ. Я только прошу, чтобъ законы Англіи выходили изъ вашихъ устъ.
ДЖОН. (въ сторону). Язвительны же будутъ у насъ законы; вѣдь его уязвили какъ-то копьемъ въ ротъ, и язва эта и до сихъ поръ не зажила еще.
СМИС. (Джону). Нѣтъ, Джонъ, вонючіе развѣ; вѣдь изъ его рта страшно воняетъ жаренымъ сыромъ.
КЭДЪ. Я ужь думалъ объ этомъ; такъ оно и будетъ. Ступайте, сожгите всѣ государственные документы; мой ротъ будетъ парламентомъ Англіи.
ДЖОН. (Въ сторону). Не выбьютъ изъ него зубъ — ѣдки будутъ наши статуты.
КЭДЪ. Отнынѣ все будетъ общимъ.
ГОНЕЦ. Добыча, лордъ, добыча! лордъ Сэй, что продавалъ города Франціи, что двадцать разъ съ разомъ заставлялъ насъ платить пятнадцатую[38] и по шиллингу съ фунта на послѣднюю войну.
КЭДЪ. Ладно, за это онъ десять разъ будетъ обезглавленъ. — Ну, шелковый[39], саржевый — или нѣтъ, крашенинный лордъ, теперь ты сдѣлался мишенью нашего царственнаго суда. Чѣмъ оправдаешься ты передъ моимъ величествомъ въ продажѣ Нормандіи мосье Безимекю[40], дофину Франціи? Да будетъ тебѣ вѣдомо черезъ присутствующихъ, и именно черезъ присутствующаго здѣсь лорда Мортимера, что я метла, которая начисто вымететъ дворъ отъ такого сора, какъ ты. Ты самымъ измѣнническимъ образомъ развратилъ юношество государства, учредивъ латынскую школу; тогда какъ наши предки не знали никакихъ другихъ книгъ кромѣ бирки, ты распространилъ книгопечатаніе, выстроилъ, въ противность королю, коронѣ и его достоинству, бумажную мельницу. Тебѣ будетъ прямо въ лице доказано, что ты окружаешь себя людьми, которые безпрестанно толкуютъ о существительномъ да глаголѣ, употребляютъ такія гнусныя слова, какихъ никакое христіанское ухо не вытерпитъ. Ты придумалъ мирныхъ судей, чтобъ они требовали людей къ отвѣту за то, за что они отвѣчать не могутъ; мало этого — ты сажалъ ихъ въ тюрьмы, вѣшалъ, потому что они не умѣли читать, — тогда какъ именно поэтому-то они и должны были жить скорѣй всякаго другаго. Ты ѣздишь на лошади, покрытой попоной — ѣздишь вѣдь?
СЭЙ. Что жь изъ этого?
КЭДЪ. Какъ что? тебѣ не слѣдовало одѣвать свою лошадь въ епанчу, когда люди почестнѣе тебя ходятъ только въ штанахъ да въ курткѣ.
ДИКЪ. А работаютъ просто въ рубашкѣ, какъ напримѣръ я; даромъ что мясникъ.
СЭЙ. Жители Кента —
ДИКЪ. Ну, что скажешь ты о Кентѣ?
СЭЙ. Только то, что онъ bonna terra, mala gens[41].
КЭДЪ. Тащите, тащите его! онъ говоритъ по-латынски.
СЭЙ. Сперва выслушайте, а тамъ тащите куда хотите. Въ запискахъ Цезаря сказано, что Кентъ самая образованная часть острова, что земля его прекрасна и богата, что народъ великодушенъ, храбръ, дѣятеленъ и зажиточенъ — и это заставляетъ меня надѣяться, что вы не совсѣмъ чужды состраданія. Герцогства меньскаго я не продавалъ, Нормандіи не терялъ; напротивъ, пожертвовалъ бы и жизнію, чтобъ только возвратить ихъ. Правосудіе я всегда соединялъ съ милосердіемъ; просьбы и слезы смягчали меня, дары — никогда. Когда и что вынудилъ я у васъ силою на защиту Кента, короля, государства и васъ самихъ? Я щедро награждалъ ученыхъ, потому что мои знанія пріобрѣли мнѣ милость короля, потому что я видѣлъ что невѣжество — Божіе проклятіе, а ученье — крылья, на которыхъ мы возносимся къ небу. Если вы не одержимы злымъ духомъ, вы не рѣшитесь убить меня. Этотъ языкъ велъ, для вашей пользы, переговоры съ иноземными королями, —
КЭДЪ. Вздоръ! нанесъ ли ты хоть одинъ ударъ на полѣ битвы?
СЭЙ. Руки мощныхъ людей достаютъ далеко; я часто поражалъ и тѣхъ, которыхъ никогда не видывалъ, и поражалъ на смерть.
ДЖОР. О, чудовищный трусъ! хорошо развѣ убивать изъ-за угла?
СЭЙ. Эти щеки поблѣднѣли отъ заботъ о вашемъ благѣ.
КЭДЪ. Заушите его хорошенько, и онѣ зарумянятся снова.
СЭЙ. Безпрестанное сидѣнье за дѣлами и тяжбами бѣдныхъ изнурило меня, обременило болѣзнями.
КЭДЪ. Противъ этого у насъ есть пеньковое сердце-крѣпительное, да лѣкарственный топоръ.
ДИКЪ. Что трясешься?
СЭЙ. Не отъ страха, а отъ паралича.
КЭДЪ. Нѣтъ, онъ это покачиваетъ головой, какъ человѣкъ, который хочетъ сказать намъ: постойте, я еще разсчитаюсь съ вами! Посмотримъ не крѣпче ли будетъ она держаться на колу. Возьмите и обезглавьте его.
СЭЙ. Скажите, въ чемъ же вина моя? Былъ я пристрастенъ къ деньгамъ, или къ почестямъ? — говорите жь. Наполнены мои сундуки награбленнымъ золотомъ? роскошна слишкомъ моя одежда? кому сдѣлалъ я какое-нибудь зло, что вы жаждете моей смерти? Никогда не проливали эти руки невинной крови; никогда не закрадывалось въ эту грудь ни одного преступнаго, коварнаго помысла. О, не лишайте же меня жизни!
КЭДЪ. Слова его пробуждаютъ во мнѣ жалость, но я обуздаю ее; смерть ему ужь и за то, что такъ хорошо защищаетъ жизнь свою. — Тащите его! подъ языкомъ у него домовой; онъ говоритъ не Божьей благодатью. Тащите его, говорю я вамъ, и сейчасъ же отрубите ему голову; за тѣмъ вы вломитесь въ домъ зятя его, Джемса Кромера, отрубите и ему голову и принесете сюда обѣ на пикахъ.
ВСѢ. Все будетъ исполнено.
СЭЙ. Ахъ, сограждане, если Господь, когда вамъ приведется молить его, будетъ такъ же жестокъ, какъ вы — что станется тогда съ вашими отлетающими душами? Смягчитесь хоть по этому, и не лишайте меня жизни.
КЭДЪ. Тащите его, дѣлайте что велѣно. (Нѣкоторые уходятъ съ лордомъ Сэй.) И горделивѣйшему перу въ государствѣ не носить головы на плечахъ, если не согласится платить мнѣ дани; ни одной дѣвѣ не выдти замужъ, не заплативъ мнѣ своей дѣвственностью[42]. Мужья будутъ зависѣть отъ меня in capite, и мы приказываемъ и повелѣваемъ, чтобы жены ихъ были такъ свободны, какъ только сердце можетъ пожелать, или языкъ высказать.
ДИКЪ. Лордъ, когда же пойдемъ мы въ Чипсайдъ, покупать товары алебардами?
КЭДЪ. Да сейчасъ же.
ВСѢ. Славно!
КЭДЪ. Ну, а это, развѣ не славнѣй еще? — Дайте же имъ поцѣловаться; вѣдь при жизни они любили другъ друга. Теперь разведите ихъ опять, а то пожалуй сговорятся продать Франціи еще нѣсколько городовъ. — Воины, отложимъ грабежъ города до ночи; намъ хочется проѣхать по всѣмъ улицамъ съ этими головами впереди, вмѣсто жезловъ, и онѣ будутъ у насъ цѣловаться на каждомъ перекресткѣ. — Отправляемся.
КЭДЪ. Вверхъ по Рыбной-улицѣ! внизъ къ углу святаго Магнуса! рѣжь и бей все! бросай ихъ въ Темзу! (Трубятъ на переговоры и потомъ отступленіе.) Это что такое? Кто такъ дерзокъ, что осмѣлился трубить на переговоры и отступленіе, когда я приказываю бить и рѣзать?
БОКИН. Вотъ они, эти дерзкіе, что осмѣлились противиться тебѣ. Знай, Кэдъ, что мы посланы отъ короля къ обольщенному тобой народу, и объявляемъ, полное прощеніе всѣмъ, кто оставитъ тебя и мирно возвратится домой.
КЛИФ. Что жь скажете вы на это, сограждане? Согласны покаяться[43], принять прощеніе пока его предлагаютъ, или рѣшаетесь идти за бунтовщикомъ[44] на смерть? Кто любитъ короля и хочетъ воспользоваться его прощеніемъ — бросай шапку вверхъ и кричи: да здравствуетъ его величество! Кто ненавидитъ его и не уважаетъ его отца, Генриха пятаго, который нѣкогда привелъ въ трепетъ всю Францію, тотъ замахнись на насъ мечемъ и проходи мимо.
ВСѢ. Да здравствуетъ король! Да здравствуетъ король!
КЭДЪ. Какъ! и вы, Бокингэмъ и Клиффордъ, такъ отважны? — А ты, подлая чернь, неужели ты вѣришь имъ? непремѣнно хочешь попасть на висѣлицу съ прощеніемъ на шеѣ? Неужели мой мечъ пробился въ ворота Лондона только для того, чтобъ вы оставили меня у Бѣлаго-оленя, въ Созвэркѣ? Я думалъ, что вы никакъ не положите оружія, пока не добудете своей старой свободы; но вы всѣ трусы, измѣнники, вамъ нравится жить рабами дворянъ. Пусть же они надламываютъ вамъ спины тяжелыми ношами, похищаютъ вашу собственность у васъ изъ подъ носа, безчестятъ вашихъ женъ и дочерей передъ вашими глазами. Что до меня — буду хлопотать только о самомъ себѣ; и за тѣмъ — Божіе проклятіе да разразится надъ всѣми вами!
ВСѢ. Нѣтъ, мы пойдемъ за тобой, Кэдъ! пойдемъ за тобой!
КЛИФ. Развѣ Кэдъ сынъ Генриха пятаго, что вы кричите: идемъ за гобой? Поведетъ онъ что ли васъ въ самое сердце Франціи и подѣлаетъ и самыхъ послѣднихъ графами и герцогами? Увы! у него нѣтъ ни дома, ни пристанища; ему нечѣмъ жить, кромѣ грабежа, обиранія вашихъ друзей и насъ. И что же, если между тѣмъ, какъ вы враждуете между собой, трусливые Французы, которыхъ вы недавно побѣдили, переплывутъ вдругъ черезъ море и побѣдятъ васъ? Мнѣ кажется, я ужь вижу, какъ они, величаясь, ходятъ по улицамъ Лондона и кричатъ: Villageois! каждому встрѣчному. Нѣтъ, пусть лучше погибнутъ тысячи подлыхъ Кэдовъ, только бы вы не склонили выи передъ Французами. Во Францію, во Францію! возвратите что потеряли, но пощадите Англію — вѣдь она ваша родина. У Генриха есть деньги, а вы сильны и мужественны, Господь на нашей сторонѣ — не сомнѣвайтесь въ побѣдѣ.
ВСѢ. Да здравствуетъ Клиффордъ! мы пойдемъ за королемъ и Клиффордомъ!
КЭДЪ. Перелетало ли когда-нибудь хоть даже перушко со стороны на сторону такъ легко, какъ эта толпа? имя Генриха пятаго влечетъ ихъ на тысячи бѣдствій, заставляетъ бросить меня безпомощнымъ. Вижу, они сговариваются схватить меня; ну, мечъ мой, пролагай мнѣ дорогу, потому что долѣе оставаться здѣсь невозможно. На зло всѣмъ дьяволамъ и аду, я пробьюсь и сквозь самую средину ихъ; и небо и честь свидѣтели, что не недостатокъ мужества, а ихъ подлая, гнусная измѣна заставляетъ меня прибѣгнуть къ ногамъ. (Убѣгаетъ.)
БОКИН. Какъ, бѣжалъ? скорѣй за нимъ; кто принесетъ королю его голову, получитъ тысячу кронъ въ награду. (Нѣкоторые изъ толпы удаляются.) А вы, друзья, за мной; мы придумаемъ, какъ примирить васъ съ королемъ.
СЦЕНА 9.[править]
К. ГЕН. Былъ ли когда король, который, владѣя земнымъ престоломъ, находилъ бы въ немъ такъ мало радости, какъ я? Не успѣлъ выползти изъ колыбели, едва минуло девять мѣсяцевъ — и ужь король; и несмотря на то, никогда подданный не желалъ такъ короны, какъ я желалъ бы сдѣлаться подданнымъ.
БОКИН. Счастіе и добрыя вѣсти вашему величеству.
К. ГЕН. Какъ, Бокингэмъ, неужели измѣнникъ Кэдъ взятъ? или только отступилъ, чтобъ собрать новыя силы?
КЛИФ. Онъ бѣжалъ, государь; соумышленники же его покорились, и съ петлями на шеяхъ, смиренно ожидаютъ изъ устъ твоего величества жизни или смерти.
К. ГЕН. О, небо! раствори же вѣчныя врага свои и прими хвалы и благодаренія! — Друзья, этотъ день выкупилъ вамъ жизнь, показалъ какъ вы любите вашего государя и ваше отечество. Будьте всегда таковы, и Генрихъ, какъ бы онъ ни былъ несчастливъ, вѣрьте, никогда не будетъ жестокосердымъ. — Благодаря и прощая, я распускаю васъ всѣхъ по вашимъ графствамъ.
ВСѢ. Да здравствуетъ король! да здравствуетъ король!
ГОНЕЦ. Позволь донести твоему величеству, что герцогъ Іоркъ возвратился изъ Ирландіи и спѣшитъ сюда съ сильнымъ соединеннымъ войскомъ[45] Галлоглассовъ и свирѣпыхъ Керновъ, провозглашая по пути, что поднялъ оружіе только для избавленія тебя отъ герцога Сомерсета, котораго называетъ измѣнникомъ.
К. ГЕН. Такъ, между Кэдомъ и Іоркомъ, государство мое точь въ точь какъ корабль, который, избавившись отъ бури, не успѣлъ еще отдохнуть, и ужь подвергается нападенію пиратовъ. Кэдъ обращенъ въ бѣгство, толпы его разсѣялись, и вотъ — Іоркъ возстаетъ ему на помощь. Прошу тебя, Бокингэмъ, спѣши къ нему на встрѣчу и спроси причину его возстанія. Скажи, что я отправлю герцога Эдмонда въ Товеръ — Сомерсетъ, ты пробудешь тамъ только до распущенія имъ войска.
СОМЕР. Государь, для блага моего отечества я готовъ идти и въ темницу, и на смерть.
К. ГЕН. Во всякомъ случаѣ, Бокингэмъ, не будь слишкомъ жёстокъ въ выраженіяхъ; вѣдь онъ раздражителенъ, не перенесетъ грубаго слова.
БОКИН. Будьте покойны, государь; я увѣренъ что улажу все въ вашу пользу.
К. ГЕН. Пойдемъ жена, поучимся управлять лучше; потому что до сихъ поръ Англія можетъ проклинать мое бѣдственное царствованіе.
СЦЕНА 10.[править]
КЭДЪ. Позоръ честолюбію! позоръ и тебѣ самому — съ мечемъ въ рукѣ, и готовъ умереть съ голоду! Цѣлыя пять дней скрывался я въ лѣсахъ, не смѣя высунуть изъ нихъ носа, потому что вся страна сторожитъ меня, и такъ проголодался, что не остался бы долѣе, еслибъ даже и на тысячу лѣтъ могъ обезпечить этимъ жизнь свою. Я перелѣзъ черезъ стѣну въ этотъ садъ, чтобъ посмотрѣть, нельзя ли наѣсться хоть травой, не найду ли хоть кочанъ салату, а имъ очень можно было бы освѣжить желудокъ въ такую жаркую погоду. Двѣ вещи: салатъ да шлемъ, кажется, нарочно созданы мнѣ на пользу; сколько разъ, еслибъ не шлемъ, ржавая сѣкира раскроила бы мнѣ черепъ; сколько разъ, прошедшись порядкомъ, истомленный жаждой, употреблялъ я его вмѣсто чаши; почему жь и теперь не утолить мой голодъ салату[46]?
ИДЕН. О, Боже, кто жь, имѣя возможность наслаждаться такими пріятными прогулками, захочетъ жить при тревожномъ дворѣ? Это маленькое, оставленное мнѣ отцомъ наслѣдіе, удовлетворяетъ меня вполнѣ, стоитъ государства. Я не ищу возвышенія паденіемъ другихъ, не томлюсь жаждою скопленія богатствъ; живу и тѣмъ что имѣю сообразно моему званію, и бѣдный никогда не отходитъ отъ моихъ воротъ безъ помощи.
КЭДЪ. Это хозяинъ идетъ сюда, чтобъ схватить меня, какъ бродягу, за то, что, не спросясь, вошелъ въ его владѣніе. — Бездѣльникъ, ты хочешь предать меня, добыть отъ короля тысячу кронъ за мою голову; но прежде чѣмъ мы съ тобой разстанемся, я накормлю тебя, какъ страуса, желѣзомъ, заставлю проглотить мой мечъ, какъ большую булавку.
ИДЕИ. Кто бъ ты, грубіянъ, ни былъ — я не знаю тебя; какъ же мнѣ предать тебя? Мало, что ты ворвался въ мой садъ, перелѣзъ черезъ стѣну, какъ воръ, чтобъ обокрасть его — ты вздумалъ еще пугать меня, хозяина, наглыми угрозами.
КЭДЪ. Пугать? клянусь лучшею кровью, которая когда либо проливалась, я и отдую тебя! Посмотри на меня хорошенько. Вотъ ужь пять дней, что у меня не было и крохи во рту; но подойди ко мнѣ съ твоими пятью прислужниками — если я не сдѣлаю всѣхъ васъ такъ же мертвыми, какъ дверной гвоздь[47], молю Господа, чтобъ онъ ужь навсегда лишилъ меня возможности ѣсть траву.
ИДЕН. Нѣтъ, пока будетъ существовать Англія, никогда не скажутъ, что Александръ Иденъ, эсквайръ кентскій, напалъ съ цѣлой ватагой на бѣдняка, изнуреннаго голодомъ. Впейся въ меня неподвижными глазами своими, и посмотри, смигну ли я. Сравни членъ за членомъ: ты гораздо слабѣй меня; твоя рука — палецъ кулака моего, твоя нога — тычинка передъ этимъ пнемъ; и одна эта стопа поспоритъ со всей твоей силой, а подниму руку — вырыта твоя могила. Но я не намѣренъ тягаться съ тобой словами; пусть мой мечъ доскажетъ, чего не досказалъ языкъ.
КЭДЪ. Клянусь моимъ мужествомъ, совершеннѣшій витязь, какого никогда еще не приводилось мнѣ слышать. — Слушай же, мечъ мой! если ты только погнешь остріе свое, не искрошишь, какъ говядину, этого жирнаго болвана, прежде чѣмъ заснешь въ ножнахъ своихъ — на колѣняхъ молю Господа, чтобъ онъ обратилъ тебя въ подковные гвозди. (Они сражаются; Кэдъ падаетъ.) О, убитъ! Но не ты — голодъ убилъ меня; дайте мнѣ только десять трапезъ, которыхъ не видалъ въ эти пять дней, и я справился бы и съ десятью тысячами дьяволовъ. Да засохнетъ же этотъ садъ; да будетъ онъ, отнынѣ, кладбищемъ для всѣхъ, кто живетъ въ этомъ домѣ — непреодолимая душа Кэда отлетаетъ.
ИДЕН. Такъ я убилъ Кэда, чудовищнаго этого измѣнника? О, мечъ мой, за этотъ подвигъ, ты будешь святъ для меня; я велю повѣсить тебя надъ моей могилой, когда умру. Кровь эта никогда не сотрется съ острія твоего; она останется на тебѣ, какъ колетъ герольда, для прославленія твоего господина.
КЭДЪ. Иденъ, прощай; гордись своей побѣдой. Скажи отъ меня Кенту, что онъ потерялъ лучшаго изъ сыновей своихъ; убѣди весь міръ сдѣлаться трусомъ, потому что тотъ, кто никогда и никого не боялся — побѣжденъ не мужествомъ, а голодомъ. (Умираетъ.)
ИДЕН. Свидѣтель Богъ, какъ страшно ты ошибаешься. Издыхай же гнусный извергъ, страшное проклятіе родившей тебя! О, какъ желалъ бы я низвергнуть въ адъ и твою душу, какъ мой мечъ повергъ твое тѣло. За ноги стащу я тебя отсюда на навозную кучу, которая будетъ твоей могилой; отрублю на ней твою мятежную голову, и въ торжествѣ снесу ее къ королю, оставивъ туловище въ добычу вранамъ (Уходитъ, влача за собою трупъ Кэда.)
ДѢЙСТВІЕ V.[править]
СЦЕНА 1.[править]
ІОРКЪ. Такъ возвращается Іоркъ изъ Ирландіи требовать правъ своихъ, сорвать корону съ головы слабаго Генриха. Звоните жь въ колокола; жгите свѣтлые, блестящіе потѣшные огни въ честь законнаго короля великой Англіи! — О, sancta majestas! кто жь не купилъ бы тебя и самой дорогой цѣной? Повинуйся, кто не умѣетъ повелѣвать; эта жь рука создана для золотаго скиптра. Безъ меча, или скиптра въ ней слова мои не могутъ имѣть должнаго дѣйствія, и скиптръ, клянусь душой, будетъ въ ней, и я обобью имъ лиліи Франціи.
Это кто? Бокингэмъ, чтобъ помѣшать мнѣ. Онъ непремѣнно посланъ королемъ. Необходимо притвориться.
БОКИН. Дружественный привѣтъ Іорку, если онъ ничего дурнаго не замышляетъ.
ІОРКЪ. Принимаю привѣтъ твой, Гомфри Бокингэмъ. По собственному желанію, или посломъ короля?
БОКИН. Посломъ Генриха, нашего великаго государя, чтобъ узнать причину этого воинственнаго скопа въ мирное время; для чего ты — подданный, какъ и я — въ противность присягѣ и ленной покорности, собралъ безъ его позволенія такое огромное войско, и осмѣлился придвинуть его такъ близко къ мѣстопребыванію его величества?
ІОРКЪ. (Про себя.) Я задыхаюсь отъ бѣшенства. Гнусная рѣчь его до того выводитъ меня изъ себя, что готовъ рубить горы, сражаться со скалами; что могъ бы, подобно Аяксу Теламоніеву, разразиться всею яростью надъ волами и баранами. Я рожденъ лучше короля, болѣе король чѣмъ онъ, царственнѣе его въ помыслахъ, и долженъ притворствовать, пока Генрихъ не ослабѣетъ, а я не усилюсь еще болѣе. — (Бокингэму.) Извини Бокингэмъ, что замедлилъ отвѣтомъ. Голова моя такъ разстроена черными думами. Я привелъ сюда это войско, чтобъ удалить отъ короля надменнаго Сомерсета — гибельнаго какъ для его величества, такъ и для государства.
БОКИН. Ты слишкомъ ужь много берешь на себя; но если только это причина твоего вооруженія — король исполнилъ твое требованіе. Герцогъ Сомерсетъ въ Товерѣ.
ІОРКЪ. И ты ручаешься честью, что заключенъ?
БОКИН. Заключенъ — ручаюсь честью.
ІОРКЪ. О, если такъ, Бокингэмъ, я распускаю мое войско. — Друзья, благодарю васъ, разойдитесь; завтра, на полѣ святаго Георга, я выдамъ вамъ жалованье, удовлетворю всѣ ваши желанія. — Если мой государь, добродѣтельный Генрихъ, пожелаетъ моего старшаго сына — или нѣтъ, всѣхъ сыновей моихъ въ залогъ моей любви и вѣрности, я пришлю ихъ съ радостью. Земли, имущество, лошадей, доспѣхи, все что имѣю отдамъ я въ полное его распоряженіе, если только казнитъ Сомерсета.
БОКИН. Хвалю такую покорность; пойдемъ же въ ставку его величества.
К. ГЕН. Если Іоркъ идетъ рука въ руку съ тобою, Бокингэмъ, стало онъ не замышляетъ противъ насъ ничего дурнаго?
ІОРКЪ. Съ подобающимъ смиреніемъ и должной покорностью является Іоркъ къ вашему величеству.
К. ГЕН. Для чего жь привелъ ты это войско?
Іоркъ. Чтобъ удалить измѣнника Сомерсета, и за тѣмъ сразиться съ чудовищнымъ бунтовщикомъ Кэдомъ, который — какъ узналъ недавно — разбитъ уже.
ИДЕНЪ. Если человѣку такъ ничтожному, такого низкаго состоянія будетъ позволено приблизиться къ особѣ короля, я представлю вашему величеству голову измѣнника, голову Кэда, котораго убилъ въ единоборствѣ.
К. ГЕН. Голову Кэда? — Великій Боже, какъ правосуденъ ты! Дай же взглянуть на мертвое лице человѣка, который, при жизни, такъ сильно тревожилъ меня. Скажи, мой другъ, ты убилъ его?
ИДЕНЪ. Я, ваше величество.
К. ГЕН. Твое имя и званіе?
ИДЕНЪ. Александръ Иденъ, бѣдный, преданный королю кентскій эсквайръ.
БОКИН. Съ позволенія вашего величества, за такую услугу его можно посвятить и въ рыцари.
К. ГЕН. Иденъ, преклони колѣна; (Онъ становится на колѣни) встань рыцаремъ. Въ награду мы даемъ еще тебѣ тысячу маркъ и желаемъ чтобъ отнынѣ ты находился при нашей особѣ.
ИДЕНЪ. Мало жизни, чтобъ оправдать такую милость, и смерти — если когда-нибудь измѣню моему повелителю.
К. ГЕН. Бокингэмъ, Сомерсетъ идетъ сюда съ королевой. Ступай, скажи, чтобъ она скорѣй скрыла его отъ герцога.
К. МАР. Нѣтъ, не скроетъ онъ головы своей и отъ тысячи Іорковъ; смѣло станетъ онъ передъ нимъ, лицемъ къ лицу.
ІОРКЪ. Что жь это? Сомерсетъ свободенъ? Такъ раскуй же, Іоркъ, давно закованные помыслы, дай языку волю сравняться съ сердцемъ. Я потерплю присутствіе Сомерсета? — Лживый король, зачѣмъ измѣнилъ ты данному мнѣ слову, зная какъ я неспособенъ переносить обиды? Король, сказалъ я? нѣтъ, ты не король; неспособенъ повелѣвать и править народомъ кто не смѣетъ, или не можетъ справиться съ измѣнникомъ. Корона нейдетъ къ головѣ твоей; твоя рука создана для богомольческаго посоха, а не для грознаго царственнаго скиптра. Вѣнецъ этотъ долженъ обнимать мое чело — чело, сіянье и хмуренье котораго, какъ копье Ахиллеса, можетъ и мертвить и изцѣлять. Вотъ рука для скиптра, для осуществленія имъ властительныхъ законовъ. Давай мѣсто; клянусь небомъ, тебѣ не властвовать уже болѣе надъ тѣмъ, кого само небо предназначило быть твоимъ властелиномъ.
СОМЕР. О, чудовищный измѣнникъ! — Іоркъ, я арестую тебя за измѣну королю и коронѣ. — Повинуйся, дерзкій измѣнникъ; преклони колѣна и моли прощенія.
ІОРКЪ. Ты хочешь, чтобъ я преклонилъ колѣна? дай прежде спросить этихъ[48], потерпятъ ли они чтобъ я преклонилъ колѣна передъ кѣмъ бы то ни было. Позвать въ поручители сыновей моихъ; (Одинъ изъ его свиты уходитъ) я знаю, они скорѣй заложатъ мечи свои, чѣмъ допустятъ, чтобъ я пошелъ въ темницу.
К. МАР. Позвать Клиффорда; сказать, чтобъ явился сію же минуту для рѣшенія: годятся ли незаконнорожденные сыновья Іорка въ поруки по вѣроломномъ отцѣ ихъ.
ІОРКЪ. О, запятнанная кровью Неаполитанка, изчадіе Неаполя, кровавый бичь Англіи, сыновья Іорка, высшія тебя по рожденію, будутъ поруками по отцѣ своемъ, и горе тому, кто отвергнетъ поручительство дѣтей моихъ.
Вотъ они идутъ. Ручаюсь, они не выдадутъ меня.
К. МАР. Идетъ и Клиффордъ; онъ отвергнетъ ихъ поручительство.
КЛИФФ. (Преклоняя колѣна передъ Генрихомъ.) Здоровья и всякаго счастія моему королю и повелителю!
ІОРКЪ. Благодарю, Клиффордъ; что новаго? — О, не пугай насъ этимъ гнѣвнымъ взглядомъ. Мы твой король, Клиффордъ; преклони снова колѣна, и мы простимъ твою ошибку.
КЛИФФ. Нѣтъ, Іоркъ, вотъ мой король, я не ошибся; но ты, думая что я могу ошибиться, сильно во мнѣ ошибаешься. Въ Бедламъ его! онъ сошолъ съ ума.
К. ГЕН. Да, Клиффордъ, сумасшествіе и честолюбіе возстановили его противъ короля его.
КЛИФФ. Онъ измѣнникъ. Отправьте его въ Товеръ, огрубите ему мятежническую голову.
К. МАР. Онъ арестованъ, но не повинуется; говоритъ, что за него поручатся сыновья его.
ІОРКЪ. Не такъ ли, дѣти?
ЭДУАР. Мы готовы, если наше слово поможетъ тебѣ.
РИЧАР. А не поможетъ слово — поможетъ наше оружіе.
КЛИФФ. Да это цѣлое племя измѣнниковъ.
ІОРКЪ. Взгляни въ зеркало и назови такъ свое собственное отраженіе; я твой король, а ты гнусный измѣнникъ. — Позвать сюда двухъ безстрашныхъ медвѣдей моихъ; тряхнутъ они только цѣпями, и злыя эти собаченки[49] тотчасъ же присмирѣютъ. Позвать Сольсбёри и Варвика[50].
КЛИФФ. Такъ это-то твои медвѣди? Мы затравимъ твоихъ медвѣдей до смерти, закуемъ ихъ вожака въ ихъ же цѣпи, если только осмѣлишься вывести ихъ на травлю[51].
РИЧАР. Видалъ я неразъ какъ злыя, заносчивыя собаченки рвались и кусались, когда ихъ удерживали, и поджимали хвосты и визжали, какъ только приводилось почувствовать мохнатую лапу медвѣдя. То же сдѣлаете и вы, если вздумаете тягаться съ лордомъ Варвикомъ.
КЛИФФ. Прочь, куча злости, гадкій недоваленный комъ, уродливый и душой точно такъ же, какъ тѣломъ!
ІОРКЪ. Погодите, мы еще не такъ распалимъ васъ.
КЛИФФ. Берегитесь, чтобъ самимъ не спалиться своимъ пыломъ.
К. ГЕН. Варвикъ, неужели твои колѣна разучились сгибаться? — Сольсбёри, — позоръ серебристымъ волосамъ твоимъ, безумный совратитель бѣшенаго сына! — на смертномъ одрѣ вздумалъ ты разыгрывать разбойника; съ очками на носу ищешь бѣдъ. О, гдѣ же честь, гдѣ вѣрность? изгнанная изъ головы уже остывшей, гдѣ же найдетъ она на землѣ пристанище? Ты хочешь вырыть войну изъ могилы, осрамить почтенную твою старость кровью? Лишенъ ты, несмотря на лѣта, опытности? а не лишенъ — зачѣмъ же употребляешь ее во зло? Стыдись! вспомни долгъ свой, и преклони предо мной колѣна, которыя преклонная старость и безъ того клонитъ уже къ могилѣ.
СОЛЬС. Лордъ, безпристрастно обсудилъ я права знаменитаго герцога и, по совѣсти, признаю его свѣтлость законнымъ наслѣдникомъ престола Англіи.
К. ГЕН. Но развѣ ты не клялся мнѣ въ подданствѣ?
СОЛЬС. Клялся.
К. ГЕН. Какъ же разрѣшишь ты себя отъ этой клятвы?
СОЛЬС. Великъ грѣхъ клясться неправедно; но сдерживать клятву грѣховную, грѣхъ еще большій. Да и кто же, обязавшись какой бы то ни было торжественной клятвой, совершитъ убійство, ограбитъ человѣка, изнасилуетъ невинную дѣву, лишитъ сироту наслѣдія, вдову ея законныхъ нравъ, потому только что связанъ торжественной клятвой?
К. МАР. Къ чему софизмы хитрому измѣннику?
К. ГЕН. Позовите Бокингэма! скажите, чтобъ вооружился.
ІОРКЪ. Да, зови Бокингэма и всѣхъ друзей своихъ, я рѣшился умереть, или царствовать.
КЛИФФ. Если сны не лгутъ, первое сбудется непремѣнно.
ВАРВ. Тебѣ лучше бы убраться на постель, погрузиться снова въ сновидѣнія, чтобъ избѣжать бранной непогоды.
КЛИФФ. Я не побоюсь и далеко сильнѣйшей той, какую ты можешь поднять нынче; и я зарублю это на твоемъ шлемѣ, только бы мнѣ узнать тебя по гербу твоего дома.
ВАРВ. Клянусь гербомъ моего отца, гребень стараго Невиля — стоящій медвѣдь, прикованный къ суковатому пню, — будетъ, на страхъ тебѣ, на моемъ шлемѣ, какъ на вершинѣ горы кедръ, сохраняющій свою зелень на перекоръ всѣмъ бурямъ.
КЛИФФ. Я сорву твоего медвѣдя съ твоего шлема, и съ презрѣніемъ растопчу его ногами, на перекоръ вожаку и покровителю медвѣдя.
М. КЛИ. Къ оружію, побѣдоносный отецъ, губить бунтовщиковъ и сторонниковъ ихъ!
РИЧАР. Полноте, умилосердитесь! къ чему такія гнѣвныя рѣчи — вѣдь вамъ нынче ужинать на небѣ.
М. КЛИ. Тебѣ ли знать это, гнусный уродъ.
РИЧАР. А не на небѣ, такъ навѣрное въ аду.
СЦЕНА 2.[править]
ВАРВ. Клиффордъ кумберлэндскій, Варвикъ зоветъ тебя; и если теперь, когда сердитая труба звучитъ тревогу и крики умирающихъ наполняютъ пустой воздухъ, ты не прячешься отъ медвѣдя, — выходи и сразись со мной! Гордый сѣверный лордъ, Клиффордъ кумберлэндскій, Варвикъ осипъ, призывая тебя на битву.
Что это, благородный лордъ, пѣшкомъ?
ІОРКЪ. Убійственная рука Клиффорда сразила мою лошадь; но я заплатилъ ему тѣмъ же, сдѣлавъ и его красиваго, любимаго коня добычей врановъ и коршуновъ.
ВАРВ. Пробилъ часъ одного изъ насъ, или и обоихъ.
ІОРКЪ. Постой, Варвикъ! ищи себѣ другаго звѣря, а этого я самъ долженъ затравить до смерти.
ВАРВ. Не плошай же, Іоркъ; вѣдь ты сражаешься за корону. — Клиффордъ, мнѣ больно оставить тебя, не сразившись, и это такъ вѣрно, какъ надѣюсь пережить этотъ день. (Уходитъ.)
КЛИФФ. Что жь смотришь ты на меня? что медлишь, Іоркъ?
ІОРКЪ. Я влюбился бы въ твое благородное безстрашіе, еслибъ ты не былъ отъявленнымъ врагомъ моимъ.
КЛИФФ. И твоего мужества нельзя было бы не уважать, еслибъ оно не проявлялось въ гнусномъ дѣлѣ измѣны.
ІОРКЪ. Такъ пусть же оно защититъ меня отъ меча твоего, по мѣрѣ правоты моего дѣла.
КЛИФФ. Душу и тѣло ставлю противъ.
ІОРКЪ. Страшная ставка! — приготовься жь! (Они сражаются; Клиффордъ падаетъ.)
КЛИФФ. La fin couronne les oeuvres! (Умираетъ.)
ІОРКЪ. Ты стихъ; война даровала тебѣ миръ. Господи, даруй миръ и душѣ его! (Уходитъ.)
М. КЛИ. Стыдъ и позоръ! все бѣжитъ; страхъ родитъ безпорядокъ, а безпорядокъ ранитъ, гдѣ бы долженъ защищать. О, война, дочь ада, страшное орудіе гнѣвныхъ небесъ, наполни оледенѣвшія груди нашихъ раскаленнымъ углемъ мщенія! Не допускай ни одного изъ воиновъ до бѣгства; кто истинно преданъ войнѣ, тотъ чуждъ самолюбія; самолюбецъ только случайно пріобрѣтаетъ имя храбраго — (Увидавъ трупъ отца) О, да уничтожится же гнусный свѣтъ этотъ! да стопятся въ одно и земля и небо огнемъ послѣдняго дня! да заглушатся всѣ слабые, ничтожные звуки трубой страшнаго суда! — Неужели же тебѣ, отецъ, было предопредѣлено провести юность въ мирѣ, добыть серебристое украшеніе старости, чтобъ въ лѣтахъ общаго уваженія и покоя умереть такъ въ буйной битвѣ? — Смерть твоя окаменила мое сердце, и оно останется камнемъ, пока будетъ въ груди моей. Іоркъ не щадитъ нашихъ старцевъ — не пощажу и я дѣтей ихъ; слезы дѣвъ будутъ для меня то же, что роса для огня; красота, смиряющая даже самыхъ изверговъ, будетъ масломъ и льномъ для пламени моей ярости. Отнынѣ я не знаю милосердія; встрѣчу ребенка изъ дому Іорковъ — изрублю на части, какъ бѣшеная Медея юнаго Абсирта[52]; прославлюсь звѣрствомъ. (Поднимая трупъ отца,) Пойдемъ, новая развалина древняго дома Клиффордовъ; какъ Эней Анхиза, понесу я тебя на мощныхъ плечахъ своихъ; но Эней несъ живое бремя, а я не знаю ничего тяжеле этого бремени моего несчастія. (Уходитъ съ трупомъ.)
РИЧАР. Лежи же здѣсь; смертью подъ дрянной вывѣской корчмы, гласящей: «Замокъ въ Сентъ-Альбанѣ», Сомерсетъ прославилъ колдунью[53]. — Не измѣняй же, мечъ, своему закалу; не смиряй, сердце, своей ярости. Священнослужители молятъ за враговъ своихъ; принцы убиваютъ ихъ. (Уходитъ.)
К. МАР. Скорѣй, лордъ! вы слишкомъ ужь медлите; стыдитесь, бѣжимъ!
К. ГЕН. Можемъ ли мы убѣжать отъ неба? постой, добрая Маргарита.
К. МАР. Я не понимаю васъ; вы не хотите ни сражаться, ни бѣжать. Теперь и мужество и благоразуміе и самосохраненіе повелѣваютъ уступить врагу и обезопасить себя, какъ можемъ; а это возможно только бѣгствомъ. (Вдали шумъ битвы.) Захватятъ васъ — мы погибли; удастся избѣжать — что очень вѣроятно, если вы не станете медлить, — мы скроемся въ Лондонъ, гдѣ васъ любятъ и гдѣ проломъ, сдѣланный въ нашемъ счастіи, можно задѣлать тотчасъ же.
М. КЛИ. Не замышляй мое сердце страшнаго мщенія въ будущемъ — скорѣй согласился бы я богохульствовать, чѣмъ посовѣтовать вамъ бѣгство; но бѣгство ваше необходимо. Непреодолимый страхъ овладѣлъ сердцами всѣхъ теперешнихъ нашихъ сторонниковъ[54]. Спасайтесь; придетъ и ихъ чреда, и мы обмѣняемся съ ними счастіемъ. Спасайтесь, спасайтесь, мой повелитель!
СЦЕНА 3.[править]
ІОРКЪ. Кто знаетъ, что сталось съ старымъ Сольсбёри[55], этимъ зимнимъ львомъ, который въ ярости забываетъ увѣчья старости, всѣ ушибы времени и, какъ герой во цвѣтѣ юности[56], заимствуетъ силу изъ самыхъ обстоятельствъ? И этотъ счастливый день не будетъ счастливымъ, и мы не выиграли ни одной пядени, если потеряли Сольсбёри.
РИЧАР. Отецъ, три раза помогалъ я ему нынче взобраться на коня, три раза заслонялъ его павшаго, три раза уводилъ съ поля, уговаривая отдохнуть — и опять встрѣчалъ его тамъ, гдѣ была опасность; какъ роскошные ковры въ убогой хижинѣ, красовалась его воля въ его старомъ, дряхломъ тѣлѣ. Съ свойственной ему доблестью — но вотъ и онъ.
СОЛЬС. Клянусь мечемъ, ты славно дрался нынче — да и всѣ мы. — Благодарю тебя, Ричардъ. Богу извѣстно, долго ли еще жить мнѣ, но нынче ему было угодно, чтобъ ты три раза избавилъ меня отъ неминуемой смерти. — Послушайте однакожь, лорды, побѣда далеко не завоеваніе еще; что жь что врагъ бѣжалъ — онъ можетъ собрать новыя силы.
ІОРКЪ. Знаю, что наша безопасность въ погонѣ за нимъ; потому что, слышалъ, король бѣжалъ въ Лондонъ съ цѣлью созвать парламентъ. Постараемся же нагнать его прежде, чѣмъ разошлются позывы. Что скажетъ на это лордъ Варвикъ? гнаться за нимъ?
ВАРВ. За нимъ? обогнать его если можно. Да, лорды, клянусь, славенъ этотъ день. Сраженіе, выигранное знаменитымъ Іоркомъ при Сентъ-Альбанѣ, передастся грядущимъ вѣкамъ. — Гремите трубы и барабаны! — въ Лондонъ! — и да даруетъ намъ Господь много, много такихъ еще дней!
- ↑ Въ прежнихъ изданіяхъ: and wrings his hapless hands. По экземпляру Колльера: and wrings his helpless hands…
- ↑ Жизнь Мелеагра, принца Калидонскаго, зависѣла отъ головни, которую мать его Алтея бросила въ огонь, отчего онъ и умеръ въ ужасныхъ мученіяхъ.
- ↑ Въ прежнихъ изданіяхъ: deliver our supplications in the quill… По экземпляру Колльера: deliver our supplications in sequel…
- ↑ Въ прежнихъ изданіяхъ: we will weed all at last… По экземпляру Колльера: we will weed all the realm…
- ↑ Старое мнѣніе, что духи, вызываемые заклинаніями, оставались на землѣ и отвѣчали на вопросы неохотно.
- ↑ Въ прежнихъ изданіяхъ: False fiend, avoid!.. По экземпляру Колльера: Foul fiend, avoid!…
- ↑ Говорю тебѣ, Эацидъ, можетъ побѣдить Римлянъ.
- ↑ Столько злости можетъ ли быть въ душахъ небесныхъ.
- ↑ Въ прежнихъ изданіяхъ: Schould be to be protected like а child… По экземпляру Колльера: Schould Ье protected like а child by peers…
- ↑ To think I fain would keep it makes me laugh. Этого стиха нѣтъ въ прежнихъ изданіяхъ.
- ↑ Въ прежнихъ изданіяхъ: in her youngest days… По экземпляру Колльера: in her proudest days…
- ↑ Родъ сладкаго вина изъ соименнаго селенія близь Лиссабона.
- ↑ Въ прежнихъ изданіяхъ: Free lords…. По экземпляру Колльера: Fair lords….
- ↑ То есть послѣднимъ человѣкомъ, котораго герцогъ увидитъ.
- ↑ Въ прежнихъ изданіяхъ: Whiles I in Ireland nourish а mighty band… По экземпляру Колльера: Whiles I in Ireland mardi а mighty band.
- ↑ Майръ, одно изъ дѣйствующихъ лицъ мавританской пляски.
- ↑ Въ прежнихъ изданіяхъ: and to drain upon bis face… По экземпляру Колльера: and to rain upon his face…
- ↑ Растенію этому приписывали животную жизнь; было повѣрье, что оно стонетъ, когда его вырывали съ корнемъ и что эти стоны умерщвляли вырывающаго.
- ↑ Небольшой корабль.
- ↑ Кавалеры ордена подвязки носили изображеніе святаго Георга на конѣ.
- ↑ Имя Walter выговаривается почти такъ же какъ слово water — вода; на этомъ-то созвучіи основывается ороскопъ Соффолька.
- ↑ Въ прежнихъ изданіяхъ: the forlorn swain… По экземпляру Колльера: the foul-tongued slave…
- ↑ Родовое прозваніе Соффолька de-la-Poole произносится какъ pool — лужа.
- ↑ Девизомъ Эдуарда III были лучи солнца, прорѣзывающіе тучи, съ латинскою подписью: «Наперекоръ тучамъ».
- ↑ Ciceronia Officia, Lib. II. cap. XI.
- ↑ Ледяный страхъ объемлетъ члены.
- ↑ Цицеронъ убитъ центуріономъ Гереніусомъ и военнымъ трибуномъ Побиліемъ Ленасъ.
- ↑ Помпей убитъ въ Египтѣ, а не на островѣ.
- ↑ Ergo — слѣдовательно.
- ↑ Cade — старое англійское слово означающее боченокъ.
- ↑ Намекъ на латинское cado, cadere — падать.
- ↑ Тутъ непереводимая игра созвучіемъ Фамиліи Lacies съ словомъ lace — шнурокъ, тесьма, позументъ.
- ↑ Тутъ игра значеніями слова of proof — непроницаемый и изношенный.
- ↑ Еврейское эмануилъ значитъ: съ нами Богъ.
- ↑ Тутъ непереводимая игра значеніями слова general — генералъ, полководецъ, и general — общій.
- ↑ Бить скотъ въ посты позволялось по особенной только милости.
- ↑ Въ прежнихъ изданіяхъ: farewell, for I must hence again… По экземпляру Колльера: farewell: rebelion never thrives…
- ↑ А fifteen, пятнадцатая часть всего движимаго имущества каждаго подданнаго.
- ↑ Say — старинное названіе шелка.
- ↑ Baisez mon cul.
- ↑ Хорошая страна, дурные люди.
- ↑ Намекъ на jus primae noctis, который существовалъ въ сѣверной Англіи и въ Шотландіи, точно такъ же, какъ въ другихъ феодальныхъ государствахъ. Малькольмъ III въ 1057 году замѣнилъ его податью въ 13 фунтовъ стерлинговъ, и эта подать называлась marchet.
- ↑ Въ прежнихъ изданіяхъ: will уе relent… По экземпляру Колльера: will уе repent…
- ↑ Въ прежнихъ изданіяхъ: Or let а rabble lead you… По экземпляру Колльера: Or let а rebel lead you…
- ↑ Въ прежнихъ изданіяхъ: puissant and а mighty power… По экземпляру Кольера: puissant and united power…
- ↑ Тутъ непереводимая игра значеніями слова sallet — шлемъ и sallet — салатъ.
- ↑ Въ шляпку котораго стучались; онъ замѣнялъ нынѣшній колокольчикъ.
- ↑ Вѣроятно, указывая на свое войско.
- ↑ Въ прежнихъ изданіяхъ: fell-lurkiny curs… По экземпляру Колльера: fell-looking curs…
- ↑ На шлемѣ герба Невилей, графовъ Варвикскихъ, былъ вмѣсто гребня, стоящій медвѣдь, прикованный къ сучковатому пню.
- ↑ Въ старину медвѣжьей травлей могли тѣшиться только короли.
- ↑ Брата своего.
- ↑ Намекъ на предсказаніе Мэргери Джорденъ. Дѣйст. I, сц. 4.
- ↑ Въ прежнихъ изданіяхъ: of all our present parts.. По экземпляру Колльера: of all our present friends…
- ↑ Въ прежнихъ изданіяхъ: Of Salisbury. По Колльеру: Old Salisbury.
- ↑ Въ прежнихъ изданіяхъ: and all brush of time, and like а gallant in the brow of youth… По экземпляру Колльера: and all bruise of time, and like а gallant in the bloom of youth…