256. Суд приступает к производству дела не иначе, как по исковому прошению, которое пишется по форме, при сем приложенной (прил. 1).
Условия, при коих суд приступает к производству исковых дел.I. Для того, чтобы судебное установление имело право приступить к производству искового дела, закон ставит два условия, из коих одно изображено в 4, а другое в рассматриваемой 256 статьях устава. По первой из них, суд может приступить к рассмотрению гражданского дела не иначе, как по просьбе о том лица, до которого то дело касается, а по второй, не иначе, как по исковому прошению, которое пишется по установленной форме. Соединив оба эти правила в одно, мы получим следующее: суд приступает к производству дела не иначе, как по исковому прошению, поданному таким лицом, до которого это дело касается.
Вопрос о том, кто должен считаться лицом, до которого касается возбуждаемое дело, относится к комментированию 4 ст. уст. и подробно рассмотрен нами при разборе этой статьи (см. осн. гр. пр., объясн. III—LXXXI к 4 ст.), поэтому, перейдем к рассмотрению других вопросов, вытекающих из правила разбираемой 256 ст. Первый из них относится к порядку прекращения дел, начатых лицами, до коих они не касаются.
Порядок прекращения дел, неправильно начатых.II. Если дела, начинаемые лицами или учреждениями, до коих они не касаются, не подлежат рассмотрению суда, то для нас важен вопрос — в каком порядке суд должен оставлять их без рассмотрения. Нам кажется, что и здесь, как в случае предъявления иска явно неподсудного окружному суду по роду (II—VI объясн. к 237 ст.), или поверенным, не имеющим на то законного полномочия (XXXI объясн. к 245 ст.), совершенно будет правильно и целесообразно, по высказанным выше основаниям, если председательствующий в отделении с поступлением подобного рода прошения или дела внесет его прямо в ближайшее заседание суда, который и постановит определение о прекращении производства на основании 4-й и 4 п. 584 ст.
Но, конечно, такое постановление суда может последовать в том только случае, когда дело будет передано ему каким-либо должностным лицом или учреждением, или из искового прошения с очевидностью будет явствовать, что иск предъявляется таким лицом, которое само не заинтересовано в деле и ищет за другого, не уполномочившего его на это. Если же иск будет предъявлен лицом не только от имени не уполномочивших его других, но и от своего собственного, как например: истец просит присудить что-либо с ответчика в пользу его и других, указанных им лиц, кои не уполномочивали его на это, — то, очевидно, делу должно быть дано надлежащее движение, ибо, если оно неправильно возбуждено от имени других, то зато совершенно правильно от имени самого возбудившего его и потому, по отношению его, его исковые требования должны быть рассмотрены по существу, причем суд будет иметь возможность сделать и постановление об оставлении ходатайства истца за других без рассмотрения (75 № 911).
Правило 256 ст. распространяется и на казенные управления.III. Второе условие, необходимое для того, чтобы суд приступил к рассмотрению дела, заключается в том, как сказано выше, чтобы лицо, предъявляющее иск, подало исковое прошение, которое пишется по установленной форме. Это категорическое требование закона, выраженное в рассматриваемой 256 ст., не оставляет никакого сомнения в том, что окружной суд не должен приступать к рассмотрению дела, если истец заявляет свои требования не в форме искового прошения; причем правило это одинаково должно быть применяемо как к частным лицам — физическим или юридическим, так и к казенным управлениям, ибо, по силе 1285 ст. устава, дела казенных управлений производятся по общим правилам гражданского судопроизводства с изъятиями лишь, указанными в 1284—1299 ст., а ни в одной из этих последних не сказано, чтобы казенное управление могло предъявить исковое требование в какой-либо иной форме, напр. в форме отношения, сообщения и т. п., хотя сенат допускает возможность принятия от казенного управления иска, изложенного на бланке (75 № 1083) и даже в форме отношения (75 № 416).
Последствия отступления от этого правила.IV. Допустим, однако, что какое-либо частное лицо предъявляет иск в форме докладной записки, или казенное управление пишет в суд отношение, в котором просит взыскать с такого-то то-то, или восстановить такое-то право казны, нарушенное таким-то; спрашивается: как поступить с подобной бумагой? Вопрос этот восходил до рассмотрения гражданского кассационного сената, который в двух решениях — в одном по отношению объяснительных записок, подаваемых частными лицами (67 № 343), а в другом по отношению официальных сообщений казенных управлений (73 № 1364) — дает на него такой ответ: — «закон не допускает в гражданском процессе сношений с судом в какой-либо иной форме, кроме формы прошения на имя того судебного места, рассмотрению которого это прошение подлежит», а потому все бумаги, представляемые в суд не в форме прошений или жалоб, «должны быть оставляемы без рассмотрения». Однако, этим ответом вопрос наш не исчерпывается вполне — кто и когда должен оставить такую бумагу без рассмотрения? Что председатель не вправе этого сделать сам, следует из того, что власть председателя распорядиться судьбою поступившей в суд бумаги точно определена в ст. 265—270, в которых не сказано о том, чтобы подача бумаги не в форме прошения давала бы председателю право оставить ее без рассмотрения; следовательно, эта власть должна принадлежать суду. Но каким же порядком неподлежаще поданная бумага должна дойти до рассмотрения суда? Если принять во внимание, что как в 256 ст., так и в приведенных выше решениях сената речь идет о бумагах искового дела и строго следовать этому правилу, не распространяя его на дела частные, то нужно допустить, что по частным делам закон не возбраняет сношения с судом в форме отличной от формы жалоб или прошений, по крайней мере, для казенных управлений и административных учреждений. И действительно: есть множество случаев, когда и казна и администрация принуждены обращаться к суду хотя и с такими требованиями, которые могут быть разрешены только судебными постановлениями, но в то же время не имеющими характера просьбы частного лица. В подобных случаях этим учреждениям нет никакой надобности подавать в суд прошения, и они имеют полное право употреблять общую для всех правительственных учреждений форму — отношения. Для примера укажем следующие случаи: наследники умершего лица не соглашаются с сделанным казенною палатою исчислением количества наследственных пошлин, и палата, на основ. 9 ст. вр. пр. о пор. исч. и вз. пошл. с наследств. им., передает дело в окружной суд. Нигде в законе не установлено, чтобы такая передача сопровождалась прошением со стороны палаты, и окружной суд не вправе не войти в рассмотрение возникшего между ею и наследниками спора на том единственно основании, что палата обратилась в суд не с прошением. Полицейское управление сообщает суду, что из имеющейся в суде суммы, вырученной от продажи имущества известного лица, следует удержать в доход казны числящуюся на проданном имении недоимку. И полицейское управление ничем не обязывается ходатайствовать об этом пред судом не иначе, как по прошению, и т. п. Во всех подобных случаях председатель обязан внести поступившие бумаги в одно из ближайших заседаний суда, от которого зависит разрешение их. Ввиду же допущения сенатом возможности со стороны казенных управлений ходатайствовать и о защите их прав не в форме исковых прошений, председатель не сделает существенного нарушения форм судопроизводства, если просьбе, изложенной несогласно с указанием 256 ст., даст установленное движение, буде в поданной бумаге содержатся все те сведения, которые должны содержаться в исковой.
257. Исковое прошение должно содержать в себе:
1) означение суда, в который прошение подается;
2) имя, отчество, фамилию или прозвище, звание и место жительства как истца, так и ответчика;
3) означение цены иска, за исключением дел, оценке не подлежащих и случаев, положительно в законе определенных;
4) изложение обстоятельств дела, из коих иск проистекает;
5) указание доказательств и законов, на коих иск основан;
6) просительный пункт, заключающий в себе требования истца, т. е. то, о чем он просит суд постановить решение.
Просит истец (означить звание, имя, фамилию или прозвище и место жительства). Если проситель обращается к суду не от своего лица, то должно быть сказано: Просит такой-то (звание, имя, фамилия или прозвище и место жительства) по доверенности истца, или как опекун истца, такого-то (звание, имя, фамилия или прозвище и место жительства)
С ответчиком (звание, имя, фамилия или прозвище и место жительства или место пребывания).
Затем излагаются:
1) обстоятельства дела и те доказательства, доводы или законы, на которых проситель основывает свою просьбу;
2) цена иска и, в случае иска о недвижимом имуществе, точное означение места, где находится спорное имущество;
3) просительный пункт, начинающийся словами: «На основании вышеизложенного, прошу окружной суд постановить» (излагаются требования просителя);
4) какие документы, деньги и копии прилагаются при прошении. (Если прилагается большое число документов, то им может быть представлена особая, подписанная просителем, опись, о чем объясняется в сем пункте).
В конце означаются год, месяц и число подписания прошения; затем проситель подписывает свое звание, имя, фамилию или прозвище.
Примечание 1. При означении места жительства показывать; буде оно в городе — часть, квартал, улицу и номер дома, или имя хозяина его, а если вне города — губерния, уезд, и в последнем — местечко, посад, село, деревня, мыза и т. п.
Примечание 2. Если просителю неизвестно место жительства или место пребывания ответчика, то, означив сие в начале прошения, при поименовании ответчика, объяснить в отдельном пункте, после просительного, на основании какой статьи сего устава предъявляется иск в том суде, в который подается прошение.
I. Признав безусловно вредным тот излишний формализм, который при прежнем порядке производства тяжелым бременем ложился и на суды и на тяжущихся, не принося никакой существенной пользы, составители уставов не сочли, однако, возможным допустить полную свободу в составлении исковых прошений, без соблюдения уже всяких формальностей, из которых некоторые, во всяком случае, должны быть признаваемы настолько существенными, что без соблюдения их, исковое прошение не может быть названо таковым, и включили в устав ряд правил, которыми тяжущиеся и суд обязаны руководствоваться при составлении, подаче и принятии прошений. Правила эти расположены в рассматриваемой главе в таком порядке: сначала идут указания на то, что должно содержать в себе прошение (ст. 257—262); потом на то, что при нем должно быть приложено (ст. 263 и 264) и наконец на то, какие последствия должны постигнуть прошение при несоблюдении в нем устанавливаемых правил.
Сопоставляя же первые указания с последними, можно предположить, что соблюдение некоторых из установленных формальностей закон требует вовсе небезусловно, по крайней мере, сразу нельзя усмотреть, что несоблюдение их влечет за собою какие-либо последствия; на самом же деле, несоблюдение каждого из этих правил имеет свои последствия, хотя не в одинаковой мере строгие: отступление от одних влечет за собою поражение прошения полной недействительностью до предъявления его ответчику; отступление от других обязывает председателя потребовать от истца исправления всего того, что им упущено, и только при отказе его исправить эти упущения, прошение признается негодным и возвращается ему; наконец, отступление от третьих поражает недействительностью исковое прошение в том только разе, когда на это указывает ответчик и требует оставления иска без рассмотрения.
Приступая к рассмотрению этих правил каждого в отдельности, мы прежде всего укажем на то, что закон требует точного исполнения тех только формальностей, которые включены в самый текст закона, но отнюдь не тех, которые находятся в форме искового прошения, которая, как и всякая другая форма, есть не что иное, как образец, данный законодателем с тою лишь целью, чтобы всякий имеющий надобность составить исковое прошение, не затруднялся долго в приискании для сего приличной формы. Поэтому, хотя в законе и сказано, что исковое прошение пишется по установленной форме, но нет такого правила, чтобы отступление от формы влекло за собою непризнание искового прошения таковым; раз же закон не предписывает строгого исполнения формы под угрозой недействительности самого прошения, никто не может требовать, чтобы она была соблюдаема в точности и чтобы не допускались никакие отступления от нее. Вследствие этого, исковое прошение не может быть оставлено без действия, если оно будет составлено не по указанной в уставе форме, а по какой-либо другой, — напр., — по форме употреблявшейся при прежнем порядке судопроизводства, когда требовалось писать прошения по титуле, по пунктам, с прибавлением слов «дабы повелено было» и т. п. — если только оно составлено в форме прошения и в нем соблюдены все те условия, которые указаны в самом законе и которые он признает необходимым conditio sine qua non. Посему сенат допускает написание прошения на бланке учреждения, от имени коего оно подается (75 № 1083), и даже в форме отношения (75 № 416).
Необходимость означения суда.II. Первое из этих условий требует, чтобы в прошении был означен тот суд, в который прошение подается. В форме указано, что это означение должно быть выражено в таком виде: «В такой-то Окружной Суд». Но, как было сказано выше, так ли будет означен суд, или иначе, как это весьма часто случается на практике, вроде: «В Губернский Минский Суд», «В гражданский Суд Минского Округа» и т. п. — прошение должно быть принято, если только оно содержит в себе все то, что считается существенно необходимым для него. Но представим себе, что прошение будет подано без всякого означения того суда, в который оно подано, — подлежит ли оно принятию? В статьях, определяющих последствия отступления от правил, устанавливающих, что должно содержать исковое прошение, ничего об этом не сказано, следовательно, такое прошение не может быть ни оставлено без движения, ни возвращено просителю, ибо и оставление его без движения и возвращение могут быть допускаемы только в точно определенных в законе случаях (72 № 45; 70 № 1186; 94 № 20 и др.). С другой стороны, как суд приступит к рассмотрению прошения, которое истец имел намерение и должен был подать в другой суд, как напр., в том случае, когда иск предъявляется к ответчику, неподведомому по месту своего жительства этому суду, и который все-таки может быть вызван в любой суд, где он может заявить отвод или не заявлять? В этом случае невольно является вопрос: умышленно или по ошибке подано такое прошение? В нашей практике был подобный случай, и мы признали единственно возможный исход; внесли это прошение в заседание суда, который, приняв во внимание, что закон обязательно требует означение того суда, в который подается прошение, и что суд обязан входить в рассмотрение тех только прошений, которые подаются на его имя, а не на имя неизвестного суда, оставил это прошение без рассмотрения.
Необходимость означения имени, отчества, фамилии и звания истца и ответчика.III. Второе из разбираемых правил требует означения — имени, отчества, фамилии или прозвища и звания как истца, так и ответчика. В форме указано, где следует показать все это. Но опять, что касается формы, мы должны повторить вышесказанное: где бы имена, отчества, фамилии, звания и адреса тяжущихся ни были помещены, т. е. в заголовке ли прошения, в его ли тексте, или в самом конце, даже после подписей, лишь бы видно было кто к кому предъявляет иск и куда посылать тяжущимся повестки, — прошение должно считаться соответствующим требованиям закона. Затем: если в прошении вовсе не будет указано кто истец, или кто ответчик или где каждый из них жительствует, то закон предписывает поступать по правилам 266, 269 и 270 ст. Но, что делать с прошением, в котором это требование закона будет исполнено только в части? например, когда в нем будут показаны имена и фамилии тяжущихся, а звания и отчества их не будут указаны?
Последствия необозначения звания и отчества тяжущихсяЕсли для разрешения сего вопроса мы обратимся к кассационной практике сената, то найдем четыре решения, касающиеся занимающего нас вопроса, из которых иногда делаются такие положения: «необозначение в исковом прошении отчества и звания просителя (74/630) или противника (71/747) — не служит основанием к возвращению прошения (74/630)»; «исковое прошение, поданное поверенным без означения имени, отчества и фамилии доверителя — не может быть принято к производству (69/384), и в случае неуказания, при предъявлении иска к нескольким ответчикам, имени и фамилии некоторых из них иск может быть по отношению к ним оставлен без рассмотрения (74/475)». Из этих выводов следует прийти к заключению, что сенат раз не придает никакого значения правилу, содержащемуся во 2 п. 257 ст. — указаны отчества и звания — хорошо; не указаны — и без того обойдется; причем, если иск предъявляется к нескольким ответчикам, то, при поименовании только в прошении одних, а других нет, прошению все-таки должен быть дан ход и должны быть вызваны только поименованные ответчики; в другой же раз он считает такое нарушение существенно важным.
Обращаясь к подлинникам приведенных номеров, усматриваем: в одном из них сенат не признал поводом к отмене решения съезда, принявшего к рассмотрению прошение, в котором неточно были обозначены имя, отчество и звание ответчика (71 № 747). С этим решением вполне можно согласиться: раз мировой судья принял прошение, в котором имя, отчество и звание ответчика не были точно обозначены, но к ответу явилось именно то самое лицо, к которому был предъявлен иск, никаких вредных для него последствий от сего быть не могло, и подобное нарушение закона сенат имел полное основание не признать поводом для отмены решения съезда. В другом рассматривался случай, когда был предъявлен иск еще в прежних судебных местах к вдове умершего собственника о возврате имения, находящегося в незаконном владении наследников этого умершего. Дело это было передано во вновь открытый окружной суд, на вопрос которого — к кому именно предъявлен иск, последовал ответ — «к вдове»; когда же впоследствии истица жаловалась сенату, что судебная палата без отвода со стороны ответчицы оставила без рассмотрения требование ее к наследникам умершего, сенат признал, что палата не возбуждала отвода, а не вошла в рассмотрение требований истицы к наследникам, потому что, как ответчицей была указана только вдова, то только по отношению к ней и могло быть рассмотрено дело (74 № 475). Затем, в третьем решении сенат признал неправильным принятие апелляционной жалобы, озаглавленной так: «от доверенного мещанина Резбицкого по доверенности мастеров и рабочих такого-то завода», находя, что как исковое прошение, так и апелляцию поверенный подает не от своего имени, а от имени своих доверителей, сенат признал, что поверенный непременно обязан указать, от чьего имени подается им бумага, чтобы противник знал с кем он имел дело, чего в рассматриваемом случае не было — на заводе много мастеров и рабочих, а кто из них ищет — неизвестно (69 № 384). Наконец в четвертом дело было так: поверенный истца не обозначил своего имени и отчества и подписал прошение только начальной буквой своего имени и фамилией, на что ответчик указал впервые в кассационной жалобе; это указание и вызвало объяснение сената, что, по 266 ст., в прошении должно быть означено кем предъявляется иск; а как это было означено в поданном поверенным истца прошении, то неозначение звания и отчества поверенного не могло повлечь за собою возвращения прошения (74 № 630).
Таким образом во всех этих решениях вовсе нет тех противоречий, которые представляются из приведенных выписок, и нет того, чтобы сенат признавал неправильным возвращение искового прошения за неозначение в нем звания или отчества той или другой стороны. Да иначе и быть не может. По 1 п. 266 ст., прошение возвращается, «когда не означено кем именно и против кого предъявляется иск», причем хотя и не сказано, что оно подлежит возвращению в случае неозначения звания или отчества одного из тяжущихся, но это следует само собою: чтобы я знал кто именно предъявляет ко мне иск, мне иногда недостаточно знать имени и фамилии истца, а необходимо знать и его звание и его отчество. Возьмем такой случай: некто должен одинаковые суммы двум Иванам Петровым, например. От одного, положим, мещанина Ивана Иванова Петрова он имеет квитанцию в уплате долга, а другой пусть будет тоже мещанин, но Иван Семенов Петров, — должен и ему. Знай ответчик, который из этих Иванов Петровых предъявляет к нему иск, он, сообразно своим отношениям к ним, и будет защищаться имеющимися у него средствами к защите против каждого из них. Если же он этого достоверно не знает, он и не имеет возможности сразу отпарировать удар. И наоборот: истец называет своего ответчика только именем и фамилией и указывает его жительство в каком-то местечке, или посаде, или селе, где с таким именем и с такой фамилией проживают два или три лица, — спрашивается: как судебный пристав, вручая повестку, угадает кого именно из них суд вызывает? Наконец, означение звания, имени, отчества и фамилии или прозвища тяжущихся важно еще в том отношении, что очень часто вместо них являются поверенные — чем установить тождество истца или ответчика с выдавшим доверенность, когда в исковом прошении нет для этого достаточных данных?
Итак мы считаем, что при неозначении в прошении звания, имени, отчества и фамилии одного из тяжущихся, председательствующий не только вправе, но и обязан возвратить прошение по 1 п. 266 ст.
Допустим, однако, что председательствующий не исполнил этого, — какие последствия? Очевидно, если ответчик не возражает, суд не вправе сам возбудить вопрос о допущенной неправильности, так как право указания на таковую, по 579 ст., принадлежит исключительно ответчику, и должен ограничиться лишь тем, чтобы из объяснения со сторонами пополнить оказавшийся пробел. Но если против такой неправильности возражает ответчик, то решение этого отвода должно зависеть от того, имела ли эта неправильность какие-либо вредные последствия для ответчика, или нет, и в какой степени она может препятствовать правильной защите против предъявленного иска.
и их места жительства.IV. Далее: в том же 2 п. 257 ст. требуется, чтобы в исковом прошении было указано место жительства обеих тяжущихся сторон. Что это указание закон считает существенной принадлежностью всякого искового прошения, следует уже из того, что при отсутствии его, прошение подлежит оставлению без движения (п.п. 1 и 6 ст. 269), даже и в том случае, когда жительство ответчика означено неопределительно. Нам нет надобности останавливаться на доказательствах, подтверждающих необходимость такого требования закона, так как необходимость эта ясна сама по себе: раз возбуждается исковое дело, суд этим самым ставится в необходимость сношения с тяжущимися, что возможно только при условии известности суду адресов тяжущихся. Но мы считаем нужным остановиться на разрешении некоторых вопросов, возбуждаемых рассматриваемым правилом.
Прежде всего, следует разрешить вопрос: что следует понимать под словами место жительства? Вопрос этот возникает из следующего: в ст. 204 устава определено, что должно быть подразумеваемо под постоянным местом жительства ответчика; в последующих же статьях истцу дозволяется предъявлять свой иск и в том суде, в округе которого ответчик не имеет постоянного жительства, но имеет одну из таких оседлостей или обзаведений, в которых он периодически появляется на более или менее продолжительное время; а также и в суде, в округе которого он временно пребывает. Положим теперь, что ответчик привлекается по одной из последних двух статей (205 или 206), обязан ли истец, указывая в исковом прошении то место, где ответчику может быть вручена повестка о предъявлении к нему иска, в то же время указать и его постоянное жительство, а равно и свое, когда он приезжает в город, где находится суд, и указывает избранное им место жительства на время производства дела? Что последний вопрос должен быть разрешен в отрицательном смысле, легко убедиться из того различия целей, которые преследуют статьи закона, помещенные в главе о подсудности и рассматриваемая 257 ст. В первых устанавливаются правила, на основании которых истец вправе обратиться с своим иском в тот или другой суд, указав, что это право его вытекает из того, что ответчик подведом тому суду в данное время и может быть привлечен этим судом. Статья же 257, не касаясь вопроса о праве истца на привлечение ответчика в известный суд, определяет лишь те, между прочим, данные, которые суд должен иметь в виду для того лишь, чтобы самый акт привлечения ответчика посредством посылки ему извещения о предъявленном иске мог быть исполнен, что возможно только тогда, когда суду известно где находится ответчик во время предъявления иска. Если же это так, то истцу решительно нет никакой надобности, вместе с указанием того места, где ответчик может быть извещен о предъявлении к нему иска, указывать в исковом прошении еще и постоянное его место жительства, которое может и не совпадать с местом его нахождения в то время. Из сего же следует, что 2 п. 257 ст., говоря о месте жительства сторон, понимает этот термин совсем не в том смысле, в котором он понимается в ст. 204 и 205, а потому, неуказание в исковом прошении постоянного места жительства сторон, при указании мест, куда им могут быть посылаемы бумаги от имени суда, не должно иметь тех последствий, которые установлены на случай совершенного неуказания или указания неопределительного о месте нахождения их в данный момент.
Как понимать слово неопределительно.Из последнего заключения вытекает второй вопрос: как понимать употребленное в 1 п. 269 ст. слово неопределительно? Этот вопрос мы возбуждаем собственно потому, что слышали мнение, по которому это выражение следует понимать в смысле отступления от установленной в законе формы, в 1 примечании к которой будто точно указано, как следует означать место жительства. Но что такое мнение не имеет под собою никакого основания, следует из того, что, как было говорено выше, форма не есть закон; что отступление от нее в ту или другую сторону никогда не должно иметь тех последствий, какие установлены на случай отступления от положительного закона. Действительно: точное следование преподанной форме во многих случаях и невозможно. Как например требовать указания части и квартала в таком городе, который не подразделяется ни на части, ни на кварталы, как очень многие наши уездные и заштатные городки? Или для какой надобности требовать указания имени хозяина дома, когда указанием его фамилии вполне точно определяется место нахождении того или другого тяжущегося? Толкуя всякий закон, прежде всего следует установить ту цель, которую он преследует. А если цель рассматриваемого закона заключается в том, чтобы судебное место не было поставлено в затруднение исполнением возложенных на него обязанностей, то под словом неопределительно следует понимать не что иное, как такое неточное означение адреса ответчика, при котором обряд вызова его к суду не может быть исполнен, и только при таком неопределительном указании председательствующий вправе прибегнуть к мере, указанной в 1 п. 269. ст.
Соблюдение условий, изложенных во 2 примечании к форме.Засим следует вопрос: что именно должен объяснить истец, как это требуется 2-м примечанием к форме, в своем прошении в том случае, когда местожительство ответчика ему неизвестно? При объяснении 210 ст. (объясн. III) мы уже говорили, что, как разъяснил сенат (76 № 201), при необъяснении причин, вследствие которых истец предъявляет свой иск в данном суде к безвестно отсутствующему или находящемуся за границей ответчику, суд может, руководствуясь 584 ст., не принять этого прошения к своему рассмотрению. Указание же этих причин, по словам означенного примечания, должно заключаться в том во-1-х, чтобы в начале прошения было означено, что местожительство ответчика истцу неизвестно, и во 2-х в отдельном пункте, после просительного, была указана та статья устава, на основании коей иск предъявляется в том суде, в который подается прошение. О несоблюдении первого требования не приходится говорить много: раз истец не указывает местожительства ответчика и не говорит, что оно ему неизвестно, прошение является поданным с нарушением 2 п. 257 ст. и подлежит оставлению без движения по 1 п. 269 ст., — но положим, что истец указал (в начале ли прошения, или где-либо в другом месте — это все равно), что местожительство ответчика ему неизвестно, а в конце прошения не приводит ни той статьи устава, на основании которой он предъявляет свой иск, ни объясняет побудительных причин к тому, — следует ли безусловно оставлять такое прошение без рассмотрения за подобное отступление от формы? Если принять во внимание те мотивы сената, приведенные нами в ІІI объясн. к 210 ст., которые он положил в основу своего разъяснения, то легко усмотреть, что неуказание статей, т. е. номеров их, не должно влечь за собою таких последствий, так как дело не в цифрах, а в том, чтобы суду были известны основания, по которым иск предъявляется в нем, несмотря на то, что ответчик не подведом ему по месту своего жительства. Конечно, в тех случаях, когда иск предъявляется на основании особливой, а не местной подсудности, как например в следующих примерах, заимствованных нами из нашей практики:
а) владелец недвижимого имения, находящегося в округе нашего суда, предъявил иск к безвестно отсутствующему залогодержателю об уничтожении закладной по случаю нетребования им платежа более 10 лет со дня назначенного в ней срока. Очевидно, иск этот должен был быть предъявлен в нашем суде на основ. 212 ст. уст., так как вопрос шел о праве на недвижимое имение;
б) владелец движимости предъявил иск к неизвестно куда уехавшим двум лицам, за долг одного из коих другому арестовано имущество истца, тоже находившееся в округе нашего суда, в котором иск этот должен был быть предъявлен по 1092 ст. уст. и
в) истец требовал передела наследства в движимом имуществе, после раздела которого, произведенного в нашем же суде, истец уехал за границу. Здесь иск предъявлен был на основании 213 ст. и в другом суде он не мог быть предъявлен, и т. д.
Во всех этих примерах основания предъявления иска в нашем суде, очевидны из самой сущности прошения, и указание на них или на те статьи устава, из которых они вытекают, совершенно излишни, а потому, будет ли соблюдено 2-е примечание к форме прошения или нет, суд не будет иметь ни одного законного повода к оставлению прошения без рассмотрения. Но когда иск предъявляется на основании допускаемого 210 ст. исключения из правил о местной подсудности, отсутствие указания на то основание, в силу которого истец считает себя вправе воспользоваться этим исключением, уже обязывает суд возбудить вопрос о том, может ли подлежать его рассмотрению предъявленный в нем иск, или нет. Так:
г) истец, говоря, что ему неизвестно местожительство ответчика, просил вызвать его чрез публикацию и взыскать с него известную сумму по векселю, выданному в округе другого суда;
д) к такому же ответчику был предъявлен иск о взыскании недоплаченной аренды за имение, находящееся в округе другого суда, и
е) о взыскании по векселю, платеж по коему был назначен в округе тоже нашего суда.
Во всех этих случаях в прошении не были указаны причины, по которым истцы предъявляли эти иски в нашем суде, который, по рассмотрении прошений, внесенных в заседание председательствующим по вопросу об их принятии, постановил об оставлении их без рассмотрения.
Указание жительства вместо ответчика его поверенного.Четвертый вопрос такой: может ли истец, предъявляя иск к известному ответчику, вместо адреса последнего, указать адрес его поверенного? Этот вопрос неоднократно доходил до рассмотрения сената, который совершенно правильно разрешил его в отрицательном смысле ввиду того, что в законе не содержится правила, в силу которого истец мог бы, указывая ответчика, просить о вызове в суд его поверенного; прислать за себя того или другого поверенного, или явиться в суд самому зависит от ответчика, который и должен быть извещен лично о предъявленном к нему иске (73 № 196; 75 № 465 и др.). В виду сего — если в исковом прошении указано лишь местожительство поверенного ответчика, а не его доверителя, такое прошение должно быть рассматриваемо, как поданное с нарушением 2 п. 257 ст. и, по 1 п. 269 ст., должно быть оставлено без движения; если же председательствующий вызовет вместо ответчика его поверенного, суд обязан исправить это упущение и постановить определение об оставлении прошения без движения с предоставлением истцу установленного срока для указания жительства ответчика и представления как копий прошения и всех приложений, так и денег, необходимых для сообщения их ответчику.
Неуказание поверенным истца адреса своего верителя.Пятый вопрос: — может ли быть принято к производству прошение, которое подается поверенным истца, указывающим лишь свой адрес, и не указывающим адреса своего верителя? И этот вопрос не может быть не разрешен отрицательно: хотя по 6 п. 269 ст. прошение оставляется без движения, когда не означено местожительства просителя, из чего можно заключить, что под просителем должен подразумеваться тот, кто подает прошение; что, посему, коль скоро иск предъявляется поверенным, этот последний, как проситель, и должен указать лишь свое местожительство, но: во-1-х, поверенный просит не от своего имени, а от имени своего верителя и только этот последний может быть назван просителем; во-2-х, 257 ст. требует указания жительства именно истца; в-3-х, в форме указано, что, при предъявлении иска по доверенности, должны быть указаны адреса и поверенного и доверителя и в-4-х, допущение неозначения в прошении местожительства истца шло бы как раз вразрез с тою целью, которую имел в виду законодатель, устанавливая рассматриваемое правило, а именно — во многих случаях судебное установление было бы поставлено в невозможность сношения непосредственно с истцом, когда это является необходимым, как например: при неуполномочии поверенного на возражение против спора о подлоге; в случае смерти поверенного; в случае подвержения истца взысканию за нарушение гербового устава и т. п. Таким образом, при неуказании поверенным истца местожительства своего верителя, поданное им прошение должно быть обязательно оставлено без движения по 6 п. 269 ст., как это признается и проектом нового устава, по силе 2 п. 101 ст. которою поверенный обязан указать адрес свой и своего верителя.
Адреса юридических лиц.Наконец, шестой вопрос: при участии в деле юридического лица, как должно быть исполнено разбираемое требование, если признается, что юридическое лицо не живет, и что термин местожительство может быть употребляем только по отношению лиц физических (см. I объясн. к 203 ст.)? — Но возбуждение подобного вопроса есть не что иное, как казуистическая придирка к выражениям. Несомненно, что местожительство юридического лица не может быть указано, однако, из этого не может быть выводимо то заключение, что при предъявлении иска от имени ли юридического лица, или к юридическому лицу адреса последнего можно и не указать, так как закон этого не требует; но участвуют ли в деле только физические лица, или и лица юридические, цель закона остается все та же — дать возможность суду входить, когда потребуется, в непосредственные сношения с самим тяжущимся, кто бы он ни был, а не с тем уполномоченным его, который на суде представляет его лицо. Поэтому, при участии в деле юридического лица, в исковом прошении должно быть обязательно указано место нахождения того учреждения, которое представляет собою юридическое лицо во всех проявлениях предоставленной ему деятельности, т. е. место нахождения правления, управления, фирмы и т. п., и при несоблюдении этого, исковое прошение должна постигать та же участь, как и при неозначении местожительства тяжущегося — лица физического.
Необходимость означения цены иска.V. По 3 п. 257 ст. в прошении должна быть означена цена иска. Это требование закона настолько безусловно, что неисполнение его поражает исковое прошение полной недействительностью: — по 4 п. 266 ст., прошение подлежит возвращению, если в нем не означена цена иска, кроме тех случаев, когда ее невозможно определить. Так говорится в 4 п. 266 ст. В рассматриваемом же 3 п. 257 ст. сказано, что означение цены иска обязательно во всех случаях, за исключением дел, оценке не подлежащих, и случаев, положительно в законе определенных. Нетрудно убедиться в том, что выражение «цену которых невозможно определить» заключает в себе понятие не тождественное с понятиям об исках, «не подлежащих оценке». Не подлежащими оценке могут быть названы те иски, предметом коих есть спор о таком праве, которое не составляет права имущественного и не может быть оценено, не может быть определено известною суммою денег, а равно и о таком, которое, хотя и принадлежит к области прав имущественных, также не поддается оценке, составляя с деньгами, как мерилом имуществ, две несоизмеримые величины. К первым принадлежат все иски о правах личных не имущественных (см. XXXVIII объясн. к 202 ст.), каковы —
а) иск одного из супругов к другому о понуждении к совместному жительству;
б) иск родителей к посторонним лицам о возвращении неправильно удерживаемого ребенка;
в) иск члена клуба о признании неправильным исключение его из числа членов клуба и т. п.
Ко вторым должны быть отнесены такие иски, которые хотя и вытекают из прав имущественных, но имеют своим предметом или личные, неимущественные отношения спорящих, или такое имущество, которое не может быть предметом обладания каждого и потому не имеет рыночной цены. Так, например:
г) иск акционера к правлению общества об открытии ему книг и счетов для просмотра;
д) иск одного из сотоварищей к другому, заведующему общим предприятием, о представлении отчета по делам предприятия (70 № 1823);
е) иск об обязании соседа закрыть такое заведение, производством которого заражается воздух и не дается возможности жить в окрестности;
ж) иск доверителя к поверенному о возвращении переданных ему документов (76 № 237);
з) иск о возвращении актов состояния и т. п.
Последние два иска имеют своим предметом имущество (вещи), но такие, которые для всякого другого не имеют никакой цены и, очевидно, не могут быть оценены.
Бывают, однако, случаи, когда предмет иска есть имущество, могущее быть оцененным, но эта оценка может быть произведена только на основании известных данных, которых истец не имеет и не может иметь во время предъявления иска, которые могут быть добыты только чрез посредство суда, или хотя и без посредства его, но гораздо позже, когда более выяснятся обстоятельства дела. Например:
и) сосед захватил у соседа некоторое количество земли, но какое — неизвестно; на глазомер определить невозможно, а произвести измерение ответчик не допускает истца;
і) сосед устроил на двор другого соседа сток воды, которая, мало-помалу, разливается по всему двору первого, затопляет его сад, погреба, подмочивает стены и пр.;
к) вообще большая часть исков о восстановлении права участия частного (75 № 585), участия общего, участия в выгодах другого и т. п.
Во всех этих случаях цена иска может быть выражена ценою отнятого у истца имущества, или ценою тех выгод, которых он лишается действиями ответчика, но эта цена не может быть выяснена вдруг, тем более, что часто невозможно определить долго ли будут длиться действия ответчика, препятствующие истцу спокойно пользоваться своим правом, и одинаковый ли вред будет происходить во все время их существования, как сегодня, так и завтра.
Итак: есть два рода исков, цену которых определить невозможно: иски о праве, которое по самой его юридической природе не может быть выражено определенной денежной суммой, и иски, которые не могут быть оценены при предъявлении их, только по невозможности получить в то время данные для производства оценки (04 № 114). А так как, 4 п. 266 ст. говорит вообще об исках, цену которых невозможно определить, не разграничивая почему, то, следовательно, он обнимает оба рода этих исков; а потому: будет ли предъявлен без цены иск, не подлежащий оценке по природе отыскиваемого права, или не оцененный вследствие невозможности произвести его оценку, по неимению к тому данных, он должен быть принят и не может быть возвращен.
Но предъявляя подобные иски, следует всегда иметь в виду их различие. Если иск имеет своим предметом право, не подлежащее оценке по своей юридической природе, и это с очевидностью будет явствовать из самого прошения, нет надобности говорить в прошении о том, что цена иска не определяется в силу того, что иск не подлежит оценке, так как подобной оговорки закон не требует. Но если без цены предъявляется иск, вообще подлежащий оценке, но не оценяемый по неимению к тому данных, то в прошении обязательно должно быть сказано о том, почему нет цены, иначе прошение может быть принято за составленное с нарушением 3 п. 257 и 4 п. 266 ст. и возвращено просителю.
Сенат, как будто, идет еще далее. Он находит, что иск об убытках, причиненных истцу неправильными действиями должностного лица, должен быть оценен в исковом прошении, которое, в противном случае, подлежит возвращению на основании приведенного закона (69 № 12 общ. собр.), с чем однако нельзя согласиться.
Засим, нам остается рассмотреть те иски, которые, в силу особого о том определения закона, могут быть также предъявляемы без цены, как о том сказано в 3 п. 257 ст. Чтобы установить, где именно в законе указаны эти иски, следует обратиться к 3 п. Высочайше утвержденного 3 июля 1868 г. мнения Гос. Сов. по проекту таксы вознагражд. присяжн. пов. за хождение по гражд. делам, в котором сказано: «по делам, не подлежащим оценке, равно как и по делам об исках вознаграждения, когда последовавшими по сим делам решениями предоставлено лишь право искать вознаграждения, но не определено количество оного (уст. гр. суд. ст. 896, 1317, 1330 и 1335), вознаграждение поверенного за ходатайство в двух инстанциях определяется судом сообразно» и т. д. Из этого узаконения следует, что закон сравнивает иски о вознаграждении за вред и убытки, причиненные нерадением, медленностью и неосмотрительностью должностных лиц административного или судебного ведомств с исками, не подлежащими оценке по их природе. Раз же проводится такая параллель между ними по отношению вознаграждения поверенных, которое всегда исчисляется по цене иска, следует заключить, что эти иски закон дозволяет предъявлять без цены и тем самым определяет то изъятие из общего правила, о котором сказано в 3 п. 257 ст. словами: «и случаев, положительно в законе определенных». Итак, положительно в законе определенными случаями возможности неозначения цены иска должны быть признаны случаи предъявления исков о вознаграждении, отыскиваемом с должностных лиц административного и судебного ведомств, а также и служащих по выборам, порядок предъявления к которым, установлен позднейшим узаконением 8 декабря 1881 г. (см. собр. узак. 1882 г. № 5), впоследствии вошедшими в устав статьями 13301—13306 и не вошедшим в рассматриваемый 3 п. таксы, которая с 1868 года не подвергалась изменению. Кроме этого, ссылка в приведенном 3 п. таксы вознагр. пр. пов. на 896 ст. указывает на то, что и по отношению исков, поименованных в последней статье устава, т. е. всех тех, которые могут быть предъявляемы в порядке исполнительного производства, закон делает такое же изъятие из общего правила и дозволяет предъявлять их без цены, хотя бы оценка их и не составила особого затруднения, как напр., в случае предъявления иска о судебных издержках, количество коих очень часто может быть определено весьма легко.
Что иски, поименованные в 896 ст., могут быть предъявляемы без цены, признается и правительствующим сенатом, разъяснившим, что иск об истребовании отчета не подлежит оценке (70 № 1823).
Кроме этих (896, 1317, 1330, 13301 и 1335) в уставе нет других статей, в которых были бы указаны иски, самим законом причисляемые к искам, не подлежащим оценке.
Подлежат ли оценке иски об уничтожении договоров мнимых.В судебной практике возникают иногда вопросы о том, подлежат ли оценке иски об уничтожении договоров по причине их мнимости. В одном из своих решений (93 № 6) правительствующий сенат дает отрицательный ответ на этот вопрос, выводя его из того, что случаи, указанные в 272 и 273 ст. уст., не подходят к искам о признании недействительным договора, предъявляемым на том основании, что в нем заключается вымышленная, мнимая сделка, и когда по такому договору ничего не взыскивается, следовательно, требование истца в подобных случаях является требованием о признании ничтожным того, что в глазах его ничтожно и ничего не стоит. Посему, цена таких исков не м. б. определяема иначе, как по правилу 849 ст. уст. гр. суд. Но когда вскоре явился вопрос о том, — могут ли быть предъявляемы в мировых установлениях иски об уничтожении договоров по их мнимости или по какой-либо другой причине, и когда ввиду означенного разъяснения необходимо было дать отрицательный ответ, так как мировой юстиции подведомы те только иски без определения их цены, которые точно указаны в законе, в числе же их рассматриваемые иски не поименованы, и таким образом признать, что все такие иски, как бы они ни были ничтожны, подлежат ведению общих судебных мест, сенат нашел необходимым подвергнуть занимающий нас вопрос новому рассмотрению. В состоявшемся вследствие сего решении (04 № 114) правительствующий сенат стал на другую и вполне правильную точку зрения: требование об уничтожении договора по его мнимости или по другой причине есть во всяком случае требование о защите имущественного права; всякое же имущественное право может быть оценено, и истцу ничто не препятствует оценить и то свое право, которое он желает приобрести чрез уничтожение акта, его стесняющего. Посему, истец волен оценить и такой иск во сколько ему угодно и предъявить его как в мировом суде, так и в окружном. Если же против цены иска, предъявленного у мирового судьи, ответчик заявит спор, судье ничто не препятствует разрешить его на основании 56 ст., приняв при этом в руководство правило 273 ст.
Таким образом означенные иски не могут быть предъявляемы без означения их цены.
Таковы по действующему уставу правила о необходимости означения в исковой цены иска. Проект нового устава смотрит на этот предмет более снисходительно. Последствием означенного упущения он совершенно справедливо ставит не возвращение прошения, а оставление его без движения (п. 6 ст. 115) давая таким образом истцу возможность восполнить оказавшийся недостаток и тем отвратить от себя вполне возможную утрату самого права на иск, если он начал его в последние дни давностного срока, что неминуемо должно иметь место при обязанности суда возвращать прошение и тем ставить истца в положение, как будто он вовсе не возбуждал дела.
Право или обязанность не оценивать иска?VI. Но здесь является еще один вопрос: предоставляет ли рассматриваемое правило право истцу не означать во всех подобных случаях цены иска, или возлагает на него обязанность умолчать о стоимости своего требования. Если мы примем во внимание, что цена иска служит не только для разграничения пределов подсудности многих исков и для определения количества вознаграждения поверенных за ведение их, но и для определения количества судебных пошлин, за правильностью поступления коих обязаны следить сами судебные установления, и поставим на вид, что, по 849 ст. устава, с исков, не подлежащих оценке, количество пошлин определяется по усмотрению суда, то должны прийти к тому заключению, что это усмотрение не должно быть ограничиваемо произволом частных лиц, которые поэтому не имеют права означать цены иска, когда он не подлежит оценке. Впрочем, здесь следует различать иски, не подлежащие оценке по их юридической природе, от исков, цену которых нельзя определить по неимению для того данных, так как в 849 ст. говорится исключительно об исках, не подлежащих оценке, с каковых только исков судебные пошлины взимаются по усмотрению суда, а следовательно только эти иски и не должны быть оцениваемы. Оценка же всех остальных исков, которые по природе своей подлежат оценке, предоставлена усмотрению истца (272 ст.); следовательно: если он имеет какие-либо данные указать хоть приблизительную оценку — это его дело, ибо оценивая свой иск в ту или другую сумму, этим самым он ограничивает пределы своего требования, которое в подобных случаях, по силе 706 ст., не может быть удовлетворено в большей сумме чем оно оценено.
Последствия оценки иска, не подлежащего оценке.VII. Однако, в законе не сказано, чтобы означение цены иска, не подлежащего оценке, могло бы влечь за собою какие-либо последствия, подобные тем, которые установлены на случай неуказания цены такого иска, который подлежит оценке; а потому следует признать, что и исковое прошение с определенной ценой иска, когда он не подлежит оценке, должно быть принято и получить установленное движение, а уже затем ни от суда, ни от противной стороны не может быть отнято право войти в рассмотрение допущенной неправильности и изменить или требовать изменения количества пошлин и вознаграждения за ведение дела по усмотрению суда.
Последствия предъявления без цены иска, подлежащего оценке.VIII. Но какие последствия должны наступать в тех случаях, когда истец предъявляет иск, по мнению его, не подлежащий оценке, а председательствующий, или, впоследствии, суд найдут, что иск может и должен быть оценен? Мы думаем, что если председательствующий найдет неправильным неозначение цены, то он вправе применить правило 4 п. 266 ст. и возвратить прошение истцу, от которого будет зависеть, или подчиниться этому распоряжению и предъявить новый иск, оценив его по своему усмотрению, или обжаловать возвращение прошения в судебную палату по 268 ст. Если же председательствующий согласится с мнением истца и, приняв прошение, даст ему установленное движение, а впоследствии суд, по своему ли усмотрению или по отводу противной стороны найдет, что председательствующий неправильно признал иск не подлежащим оценке, то остается один выход — предоставить истцу сроки для оценки его иска и взноса причитающихся пошлин, так как прекратить производство за нарушение закона, который постановлен, главным образом, с целью ограждения интересов казны, не может иметь законного основания ввиду того, что подобное нарушение не нарушает прав ответчика и не ставит суд в невозможное положение рассмотреть дело по существу.
Таково наше мнение; что же касается правительствующего сената, то он ни разу не высказал своего мнения прямо и колеблется то в ту, то в другую сторону: «буквальный смысл закона (54 и 3 п. 257 ст.), говорит он в одном из своих решений, приводит к несомненному заключению, что вне пределов, ограничивающих изъятие из общего порядка, всякое отступление было бы прямым нарушением положительного закона, при несоблюдении требования коего мировой судья не имеет основания приступить к рассмотрению дела» (69 № 403). В другом же решении сенат прямо указывает на то, что мировой съезд, признав неправильным предъявление иска без цены, обязан предоставить истцу объявить цену отыскиваемого имущества (75 № 21), но на чем следует основывать эту обязанность суда, в решении ничего не сказано. Наконец, в третьем решении он не признал неправильным требование окружного суда, обращенное к истцу, об определении цены неоцененного последним иска и принятие за таковую показанную истцом цифру только приблизительно (75 № 1005), причем опять не указывает тех законов, на коих он основывает этот свой вывод.
Неправильная оценка иска, подлежащего оценке.IX. Засим, нам остается еще один вопрос, касающийся 3 п. 257 ст. — какие последствия должны постигнуть исковое прошение, в котором цена иска, подлежащего оценке, определена меньшей суммой, чем следует по закону? Например: истец объявляет цену иска в 1000 руб. и требует взыскать с ответчика капитальную сумму долга по заемному обязательству в 1000 и проценты за несколько лет. Ясно, что здесь цена иска показана неправильно: по 1 п. 273 ст., в исках денежных цена иска определяется суммою капитала с причислением отыскиваемых по день предъявления иска процентов, сумма которых может, иногда, в несколько раз превышать капитальную сумму долга: эта же сумма наросших по день предъявления иска процентов в приведенном примере не определена; тем не менее цена иска показана, а в 266 ст. не сказано, чтобы прошение подлежало возвращению не только в том случае, когда цена иска вовсе не определена, а и тогда, когда она означена менее установленной законом. Действительно: в 4 п. 266 ст. сказано только, что исковое прошение возвращается, «когда не означена цена иска»; но из того, что здесь не прибавлено еще — «или означена менее установленной законом», — не следует выводить заключения, что и при неправильной оценке иска истцом исполнена возлагаемая на него обязанность. Закон требует означать цену иска в прошении, но не предоставляет истцу права означать ее по своему произволу, а ставит ему в непременную обязанность руководствоваться преподанными на этот предмета правилами. Коль же скоро в законе существует известное правило, оно должно быть исполняемо безусловно, а исполнение его только в части равносильно неисполнению вовсе. Таким образом, если закон требует, чтобы в подобных случаях цену иска определять суммою капитала и наросших по день предъявления иска процентов, а истец, отыскивая то и другое, определяет ее только капитальной суммой, то, значит, он вовсе не определяет цены, а потому прошение его подлежит возвращению на основании того же 4 п. 266 ст.
Обязательность изложения в прошении обстоятельств дела.X. По 4 п. 257 ст., истец обязан изложить в прошении те обстоятельства дела, из которых иск проистекает. Это же требование повторено и в форме искового прошения. Между тем, ни в 266, ни в 269 ст. не определены последствия, которые должны постигнуть прошение, в котором не изложены обстоятельства дела. Нам скажут, что подобного прошения невозможно себе представить и что мы поднимаем совершенно праздный вопрос; но мы имели в руках прошение, поданное в суд, такого содержания: «имею честь предъявить настоящий иск, цену которого объявляю в 1000 руб., и прошу взыскать с вышепоименованного ответчика означенную сумму с процентами, судебными и за ведение дела издержками, а решение подвергнуть предварительному исполнению».
Так как, по сказанному выше, в законе не установлены последствия за неисполнение требования, изложенного в 4 п. разбираемой статьи, то означенному прошению было дано движение, и уже в судебном заседании истец представил вексель, который служил основанием его иска, объяснив, что он ищет сумму, означенную в векселе. Ответчик не сделал никакого возражения против такой неправильности предъявления иска, а потому последний и был удовлетворен. Но может случиться: во-1-х, что основание иска далеко не так просто, и во-2-х, что ответчик, опираясь на 579 ст., укажет на явное нарушение закона, — как поступить в подобном случае? Применить правило 266 или 269 ст. к подобному случаю невозможно, так как в этих статьях нет указания на то, чтобы исковое прошение могло быть оставлено без движения или возвращено за неизложение в нем обстоятельств дела (70 № 1873). Остается одно из двух: или, если ответчик не спорит, — отложить рассмотрение дела и, на основании 362 ст. устава, предоставить тяжущимся представить по одному письменному объяснению, или же, — если ответчик будет доказывать, что для него немыслима защита по недоставлению ему своевременно тех данных, против которых он должен возражать, — оставить прошение без рассмотрения. Ниже (см. X объясн. к 258 и об. к 579 ст.) будет показано, что указание на нарушение в исковом прошении форм, предписанных законом, есть не что иное, как отвод, с принятием коего в уважение, суд вправе прекратить производство, как и вследствие признания правильным всякого другого отвода, здесь же мы приведем те соображения, которые заставляют нас думать, что ответчик вправе требовать оставления прошения без рассмотрения за неизложение в нем оснований иска. Уже не раз было говорено о том, что одной из важнейших забот составителей уставов была забота — предоставить обеим тяжущимся сторонам полную возможность защищать оспариваемые ими права всеми дозволенными им способами. Но защита невозможна там, где неизвестно откуда нападение. Хотя же с изложением обстоятельств, послуживших поводом к предъявлению иска, в самый день рассмотрения дела по существу, эта неизвестность вполне или отчасти и может разъясниться, но положение ответчика, привлеченного для ответа по иску, который построен на неизвестных ему основаниях, от этого нисколько не улучшится: знай он наперед, в чем заключаются требования истца, он мог бы иметь возможность собрать данные, необходимые для отражения простираемых к нему претензий, для чего, может быть, ему нужно было предъявить какой-либо отвод или встречный иск, чего при таком положении, как мы рассматриваем, не всегда легко достигнуть. Действительно: представим себе, что ответчик присылает за себя поверенного, которому не мог передать более тех сведений, какие сообщены ему; естественно, что для поверенного является полная невозможность заявить отвод или предъявить встречный иск, по неизвестности сущности иска, предъявленного к его доверителю; а между тем первое заседание по существу состоялось; срок на предъявление отвода и встречного иска пропущен, и ответчик волей-неволей должен стать в положение беззащитности. Вот поэтому следует признать совершенно справедливым, если суд станет на сторону ответчика и прекратит производство, начатое неправильно по вине самого истца.
Последствия неуказания в прошении доказательств и законов.XI. В 5 п. рассматриваемой статьи сказано, что в исковом прошении должны быть указаны доказательства и законы, на коих иск основан; но затем опять нигде не объяснены последствия несоблюдения этого требования закона. Даже более: в 331 ст. содержится правило, предоставляющее тяжущимся (следовательно и истцу) представлять и другие доказательства во все время производства дела, а по смыслу 368 ст. и суд имеет право требовать представление доказательств в подтверждение обстоятельств, существенных для решения дела. Таким образом, неуказание в исковом прошении доказательств, на которых иск основан, не может иметь ровно никаких последствий для истца, не исполнившего рассматриваемое правило, и нужно вполне согласиться с сенатом в том, что «суждение о доказанности или недоказанности иска, будучи тесно связано с существом дела, не может иметь места вне рассмотрения дела судом в состязательном порядке» (73 № 118). Посему, прошение, в котором не приведены доказательства предъявляемого иска, не может быть опорочено ответчиком, если необходимые доказательства будут представлены истцом впоследствии. Тем более прошение не может быть опорочено, если в нем не будут указаны законы: привести приличный к данному случаю закон — дело и обязанность суда, а не тяжущегося.
Необходимость точного обозначения чего истец просит.XII. Наконец, по 6 п. 257 ст., в прошении должно быть изложено требование истца, «т. е. о чем он просит суд постановить решение». Это последнее правило, в отличие двух предыдущих, настолько же безусловно, как и определение цены иска, и неисполнение его поражает прошение полною недействительностью: оно должно быть немедленно возвращено по распоряжению председательствующего (3 п. 266 ст.). Что такое правило вполне целесообразно, об этом не может быть ни малейшего спора: для того, чтобы суд имел возможность удовлетворить требования истца, ему необходимо знать, в чем именно заключается это требование, а потому не только полное отсутствие в прошении просительного пункта, в котором, по указанию закона, должно заключаться исковое требование, но даже не вполне ясное изложение его должно влечь за собою возвращение прошения. Конечно, вопрос о том, ясно или неясно выражено требование истца, должно быть устанавливаемо председательствующим в каждом отдельном случае отдельно, а потому указать вперед, что должно считаться ясным и что неясным — невозможно; необходимо только иметь в виду то, что неясность требования может быть признана в том лишь случае, когда положительно невозможно установить, чего же, именно, истец просит или что отыскивает, как например в случаях такого изложения искового требования: — прошу суд поступить по закону; прошу сделать зависящее распоряжение; оказать моему сиротству надлежащее покровительство, и т. п.
Но возможны случаи, когда и при полной ясности требования истца, прошение может, быть признано не заключающим в себе искового требования в техническом смысле. Действительно: всякий иск должен иметь целью достижение восстановления права, которое истец называет принадлежащим ому и предполагает, правильно или нет, нарушенным или нарушаемым со стороны ответчика. Поэтому, просительный пункт не может заключать в себе какого-либо иного требования, как требование о восстановлении или ограждении нарушенного или нарушаемого права. Требование же не о восстановлении или ограждении права, не о судебной защите права, не есть исковое требование, а потому, как бы ясно оно ни было выражено в прошении, прошение должно быть признано не имеющим в себе просительного пункта и подлежит возвращению. Допустить противное, значит допустить, что всякое прошение, как бы ни было нелепо содержащееся в нем требование, подлежит принятию, а ответчик вызову, и что суд обязан входить в рассмотрение всякого обращенного к нему требования, но суд обязан входить в рассмотрение требований каждого только в тех случаях, когда требование вытекает из спора о праве гражданском в том смысле, как указано в объяснении 1—3 ст. (см. осн. г. с. стр. 23), когда оскорбляемое ответчиком право требует судебной защиты (ст. 1); раз же требование истца направлено не для защиты гражданского права, оно не может быть названо исковым требованием, не может подлежать рассмотрению суда и не должно быть принимаемо с целью вызвать состязательный процесс. Конечно, здесь не идет речь о тех требованиях, которые, точно так же не вытекая из споров о праве гражданском, имеют целью получить судебное удостоверение о существовании хотя бы никем не оспариваемого гражданского права, каковы — требование об утверждении в правах наследства, о признании права собственности, приобретенного давностью владения и т. п., словом, все те, которые составляют предмет охранительного производства; мы говорим исключительно о требованиях, которые заявляются с целью возбудить состязательное производство, но по самой природе своей негодны для этого. Так например:
а) требование о воспрещении ответчику совершения крепостных актов потому собственно, что он намеревается продать недвижимое имение, принадлежащее ему и истцу на праве общей собственности;
б) требование об обязании ответчика не включать в духовное завещание, которое он намерен совершить, распоряжения о прииадлежащем истцу имении;
в) требование о признании за истцом исключительного права на наследство, которое имеет открыться после смерти общего истцу и ответчику родственника и т. п.
258. Иски, истекающие из разных оснований, не должны быть смешиваемы в одном исковом прошении, хотя бы они относились и к одному лицу. По каждому отдельному иску должно быть подано особое исковое прошение.
По проекту нового устава настоящую статью предполагается радикально изменить, заменив содержащееся в ней правило правилами следующих трех статей:
105. Иски против одного и того же. лица, хотя бы они истекали из разных оснований, могут быть соединяемы в одном и том же исковом прошении, когда они по роду своему или по совокупной их цене подсудны тому же суду, коему предъявлены, и подлежат рассмотрению в одном и том же порядке судопроизводства.
193. При допускаемом по закону соединении исков, вытекающих из разных оснований (ст. 105), суд может постановить, чтобы каждый из этих исков был рассмотрен отдельно.
194. Если в виду суда будут отдельно предъявленные иски, соединение коих допускается (ст. 20 и 105), то суд может постановить о совместном их рассмотрении. Это правило может быть применено и к случаям предъявления отдельных исков, относящихся между собою, как первоначальный к встречному (ст. 68).
I. Иск есть средство для защиты и восстановления нарушенного права. По общему же правилу, каждое право охраняется силою того закона, который постановлен для защиты и ограждения этого права. Но разнообразие прав порождает разнообразие средств к их защите; разнообразие нарушений прав требует разнообразия способов восстановления их. Эти разнообразия до того велики, что соединение в один различных исков может представиться иногда совершенно немыслимым для их разрешения по некомпетенции ли суда в защите одного из тех прав, о защите которых ходатайствует истец, по невозможности ли соблюдения процессуальных формальностей, или вследствие крайнего затруднения для ответчика представлять зараз возражения против нескольких обвинений. Так: супруг обвиняет супруга в нарушении супружеской верности и в захвате принадлежащего ему имущества и требует расторжения брака и возвращения от него отторгнутого. Но расторгать браки предоставлено духовному суду, а возвращать отнятое имущество — гражданскому. Предъяви обиженный эти два требования раздельно в надлежащих судах и его попранные права могут быть восстановлены; ибо каждый из судов будет рассматривать то, на что он уполномочен законом; если же обиженный соединяет эти два требования вместе и предъявляет их одному суду, то одно из них последним не может быть даже принято к рассмотрению: духовный суд не может войти в рассмотрение требования о возвращении отнятого имущества, а светский — о расторжении брака. Второй пример: несколько человек разновременно отняли разные куски земли от одного и того же собственника; этот последний требует восстановления нарушенного владения. Предъяви он для сего к каждому из нарушителей отдельный иск в надлежащем суде, суд не встретит затруднения для рассмотрения предъявленного требования; если же он предъявит все их вместе, судебное установление может быть поставлено в полную невозможность разрешить их правильно, потому ли, что одни из них ему неподсудны, или по основаниям, подобным тем, которые были уже приведены нами выше (III объясн. к 218 ст.). Или: истец предъявляет один иск и к одному лицу, требуя: 1) восстановить его владение недвижимой собственностью, нарушенное ответчиком, 2) взыскать с него арендную плату по договору найма другого имущества и 3) возвратить взятую им на сохранение сумму. Ответчик, не признавая этих требований справедливыми, желает защищаться против первого — встречным иском о праве собственности; против второго — встречным иском о признании договора, недействительным за нарушение его со стороны истца, а против третьего ему необходимо заявить спор о подлоге представленной сохранной расписки. Предъяви истец те же самые требования, но отдельно, ответчик представит против них те же возражения, но для него легче и выгоднее возражать против каждого из них отдельно, чем против всех трех вместе: для него может оказаться весьма важным, чтобы предъявленный договор был признан недействительным прежде, чем окончится спор о праве собственности или разрешится заявленный им спор о подлоге; но при смешении трех исков в один, он поневоле должен выжидать разрешения первого и третьего, чтобы разрешился и второй. Вот эти и подобные им неудобства, с одной стороны для суда, а с другой стороны для ответчика, и были причиною, вызывавшею необходимость в правиле, содержащемся в 258 ст. действующего устава. Но в последнее время взгляд на этот предмет изменился в противоположную сторону. Как в науке, так и в законодательствах стали указывать, что те неудобства и затруднения, которые несомненно могут иметь место при допущении соединения исков, проистекающих из разных оснований, вполне окупаются достижением других целей, а именно, — ускорение, удешевление и упрощение производства и сокращение труда суда. Возможные же здесь затруднения и неудобства легко могут быть устранены предоставлением суду права разъединить соединенные иски, если он встретит какие-либо препятствия к совокупному рассмотрению их.
Руководствуясь этими соображениями, составители проекта нового устава и проектировали правила приведенных трех (105, 193 и 194) статей.
Условия допустимости соединения по проекту.II. Однако и по этим проектированным правилам допускается не всякое соединение исков, проистекающих из разных оснований. Прежде всего требуется, чтобы соединенные иски предъявлялись одним лицом и к одному лицу. Это требование будущего закона должно быть понимаемо не в том смысле, что в случаях предъявления различных исков несколькими лицами, или к нескольким ответчикам соединение ни под каким видом не допускается, — статьею 20 того же проекта дозволяется и нескольким лицам, имеющим различные требования к одному или нескольким лицам, соединять при иавест ных условиях свои требования в один иск, — а исключительно в том, что правило 105 ст. проекта относится не ко всякому соединению, а только к объективному, т. к. о субъективном соединении сказано отдельно в статье 20. Об этом последнем соединении мы подробно говорили в другом месте (см. осн. гр. пр., стр. 361—379), почему будем говорить лишь о соединении объективном.
Под объективным соединением различных исков понимается то, когда одно и то же лицо имеет к другому лицу несколько совершенно различных требований и каждое из них может предъявить в отдельности, но предъявляет их все вместе. Так:
а) требуется взыскание по векселю и возвращение поклажи;
б) взыскание долга по заемному обязательству и уничтожение договора найма имущества за несоблюдение постановленных в договоре условий;
в) восстановления нарушенного владения и обязания исполнить договор поставки и т. п.;
г) требования о взыскании денег по четырем, заключенным в разное время, договорам поставки различных вещей; каждое из этих требований имеет свое особое основание — особый договор, не имеющий ничего общего с другими (73 № 1311);
д) об уничтожении присужденного с истца в пользу ответчицы взыскания по сохранной расписке и о взыскании с нее денег, которые были поручены ей для передачи ему, ибо эти требования не имеют ничего между собою общего (70 № 1338);
е) требования о взыскании с ответчика денег, частью по договору товарищества, частью по заемным обязательствам и частью в возврат произведенных за него истцом уплат, — тоже, потому что между этими требованиями нет ничего общего (70 № 629);
ж) требования о взыскании денег, недоплаченных по условию и за произведенную потраву — по тому же основанию (74 № 556).
Но слова одно лицо, или к одному лицу не следует понимать буквально, т. к. здесь имеется в виду не фактическое единство, а только юридическое. Если несколько лиц имеют к одному или нескольким лицам несколько общих всем им требований, они должны признаваться юридически одним лицом, имеющим право предъявлять все эти требования одним иском на основании не 20-й, а именно рассматриваемой 105 ст. проекта. Так:
а) наследники одного и того же лица требуют от ответчика во 1-х платежа долга по обязательству; во 2-х возвращения взятой у наследодателя поклажи, и в 3-х убытков, причиненных им неисполнением договора, заключенного со всеми ими об аренде общего наследственного имущества;
б) одно лицо имеет к совладельцам общего имения два требования — об исполнении заключенного ими договора аренды и о неустойке по договору продажи ему леса на сруб.
В обоих этих случаях будет не субъективное соединение исков, несмотря на то, что в 1-м они предъявляются несколькими лицами, а во 2-м — к нескольким, а именно то объективное, о котором говорится в 105 ст., — в 1-м примере каждое из трех различных требований принадлежит всем истцам вместе, а во 2-м — по обоим требованиям все ответчики вместе обязаны ответствовать пред истцом.
Вторым условием допустимости объективного соединения ставится общая подсудность всех соединяемых исков по роду. Допускается, значит, соединение таких исков, из коих каждый подсуден данному суду по роду, как например:
а) иск о взыскании денег по какому-либо условию и договору и иск об убытках, причиненных нарушением литературной собственности, могут быть предъявлены в окружном суде, т. к. оба иска подсудны общим судебным установлениям, и не могут быть предъявляемы в мировых учреждениях, хотя бы общая цена их была менее 500 р., т. к. второй иск по роду не подсуден мировой юстиции.
б) иск о взыскании с ответчика убытков, причиненных истцу медленностью при исполнении служебных обязанностей по должности судебного пристава и иск о взыскании с него долга по обязательству не могут быть соединяемы в одно производство, т. к. первый иск подсуден судебной палате, а второй — окружному суду.
Но различная подсудность только по цене не препятствует соединению, ибо требуется, чтобы все иски по совокупной их цене были подсудны данному суду. Посему: в окружном суде могут быть предъявлены иски о взыскании долга в 300 р. и о неустойке по другому договору в 1000, а также иски: 1) об убытках в 200 р., 2) о долге в 400 р., ибо в обоих случаях совокупная цена тех и других исков — 1300 и 600 р. — делает их подсудными общим судебным местам.
Наконец, третье условие — все соединяемые иски должны подлежать производству в одном и том же порядке. Следовательно, если хоть один из соединенных исков должен производиться в ином порядке, — соединение не допускается, хотя бы каждый из этих исков по роду и цене подлежал ведению одного и того же суда. Посему, нельзя предъявить в окружном суде вместе двух исков — об исполнении договора на сумму 2000 р. и о взыскании 2000 р. убытков, причиненных ответчиком при исполнении обязанностей службы по должности X или IX класса, ибо последний иск хотя и подсуден окружному суду, но подлежит производству в особом порядке (ст. 1320).
Условия недопустимости соединения по правилу 258 ст.III. Все то, что по проекту допустимо и недопустимо в рассматриваемом отношении, — по силе 268 ст. действующего устава безусловно недопустимо. Посему раз два иска имеют различные основания, соединение их должно быть признано не дозволенным, будет ли оно субъективное или объективное. Однако, это требование закона сильно смягчается сенатом, который понятию «основание иска» дает здесь более широкое толкование, чем во всех других случаях. Тут этому понятию он придает значение не того правоотношения, из которого возникает тот или другой иск, а значение однородности требований: он не признает смешением исков, т. е. недозволенным соединением их, если требования однородны, хотя и вытекают из юридически различных оснований. Так, им признано допустимым соединение таких исков:
I. В отношении субъективном:
а) три арендатора предъявили иск к новой собственнице имения о понуждении ее к исполнению договора, заключенного с ними прежним собственником. Смешения не признано потому, что требования истцов истекали из одного и того же основания — из договора, в котором они участвовали в качестве одной стороны (80 № 301);
б) двое рабочих требовали взыскания недоплаченных им хозяином денег по двум с ними договорам о найме на те же работы. Сенат не нашел смешения, ибо иск вытекает из одной сделки, хотя она и утверждается на различных актах (74 № 511);
в) пять учредителей банка искали с его правления убытков за отказ в выдаче каждому из них причитающихся на его долю акций, на что все они имели право по уставу банка. Сенат признал, что иск этот имеет одно основание — устав банка, — на котором все пять ответчиков основывали свои требования, вытекающие из одного, всем им общего права (82 № 159);
г) покупщик заложенного в банке имения и банк предъявили иск об уничтожении арендного договора, обесценивающего имение, к заключившим его прежнему собственнику и арендатору. Смешение исков не признано, потому что обесценивающий имение договор нарушает права каждого из истцов, а вопрос об уничтожении его касается прав обоих ответчиков (81 № 166);
д) несколько крестьян предъявили к помещику иск об уничтожении мельницы, причиняющей затопление их лугов; иск этот был удовлетворен; тогда они предъявили новый, о взыскании убытков, причиненных их сенокосам; ответчик указывал на смешение исков, так как те сенокосы не составляли общей собственности, почему каждый из собственников мог искать только те убытки, которые причинены его сенокосу, а не все вместе. Суд не признал правильным этого заявления ввиду того, что требование истцов, если бы даже они требовали отдельные суммы, вытекают из одного юридического отношения сторон, а именно из неправильных действий ответчика, причинившего всем истцам вред и обязанного ответствовать пред всеми, т. е. из одного и того же основания, (см. объясн. VII к этой ст. и объясн. к 272—273 ст.);
е) собственник предъявил один иск к нескольким лицам об убытках, причиненных ему потравой его угодий, на которые все эти лица одновременно выгоняли свой скот (06 № 106).
II. В отношении объективном:
е1) требование о взыскании денег по нескольким векселям одного и того же лица (76 № 82) или по нескольким заемным обязательствам, ибо основание этих требований одно — долг (75 № 84);
ж) требования о взыскании капитала по векселю (70 № 268), или по закладной (70 № 945), или договору (76 № 353) и вместе с тем по особому условию, неустойки, обеспечивающей эти акты, так как оба эти требования вытекают из одного основания — займа;
з) требования о возврате вексельных бланков, или, в случае невозвращения их — суммы денег, соответствующей той сумме, которая могла бы быть обозначена на бланках, так как второе требование, будучи условным, вытекает из первого, следовательно имеет одно с ним основание (85 № 67);
и) требования о возврате уплаченных за отчужденное от истца в пользу ответчика имение и вознаграждения за произведенные в нем затраты на улучшения и пр., так как оба требования возникают из одного юридического основания—возвращение имения из незаконного владения (75 № 455);
к) требования о восстановлении нарушенного владения лесом и об убытках за срубленные в нем деревья, так как оба требования имеют одно основание—завладение ответчиком имуществом истца, дающее последнему право требовать возвращения захваченного и убытков за вред (72 № 64);
л) требования о признании права собственности на половину недвижимого имения и уничтожения описи, составленной по требованию кредитора одного ив совладельцев истца, так как второе требование, составляя последствие первого, из него вытекает, а потому имеет с ним одно основание (74 № 824);
м) требования о взыскании с управляющего доходов, полученных им с имения, и денег, полученных за проданный им лес, так как для обоих сих требований основание— право требовать возвращения неправильно задержанного имущества — одно (75 № 696);
н) требования неуплаченных за работу денег по двум условиям — письменному и словесному, — так как основание их — договор найма — одно (74 № 511);
o) требования за угон скота без расчета с хозяином пастбища и за увод принадлежащих хозяину животных, отданных ответчику по тому же договору, так как оба они вытекают из одного и того же договора (71 № 169);
п) требование о присуждении судебных издержек по нескольким делам, в коих ответчик был обвинен, так как эт требование вытекает из одного основания — обвинения ответчик в исках и сопряженная с этим обязанность — вознаградить истца (73 № 554).
p) иски о восстановлении нарушенного владения и о праве участия частного, нарушенных одновременными действиями ответчика (89 № 66).
Из этих примеров, особенно из означенных литерами е, е1, ж, н, о, п, р, видно, что сенат, желая смягчить излишнюю строгость закона, допускает возможность соединения таких исков, которые, строго говоря, не вытекают из одно юридического основания, но по однородности своей имеют нечто общее, — сходство правоотношений, порождающих эти требования, и только тогда, когда между ними нет ни этого сходства ни этой общности, он распространяет действия правила 258 ст.
Таким образом, по установившейся кассационной практике недозволенным должно признаваться соединение таких исков, которые не только вытекают из совершенно различных правоотношений между тяжущимися, но и не имеют ничего общего в предметах требования, каковы требования о взыскании долга и о возврате поклажи; о восстановлении нарушенного владения и об исполнении договора, и т. п.
Различие между требованиями, истекающими из разных оснований, и разными основаниями одного требования.IV. Засим, при разрешении того же вопроса, необходимо иметь еще в виду то различие, которое существует между разными требованиями, истекающими из разных оснований, и разными основаниями одного требования. Требования признаются вытекающими из разных оснований, когда в основу каждого из них полагается нарушение различных юридических отношений, а различные основания одного и того же требования покоятся на различных правах требующего данную вещь. Так: я могу требовать изъятия имения из владения постороннего лица, основывая свое требование на наследственном праве моем на это имение и на моем давностном владении им (76 № 447). Здесь два основания моего требования, требование же одно, а потому, о смешении исков здесь и речи быть не может, так как 258 ст. запрещает смешивать требования, вытекающие из разных оснований, но не приводить разные основания в подкрепление одного требования. Посему, ни в каком случае не может быть возбуждаем вопрос о смешении, когда в подкрепление предъявленного требования представляются разные доводы, разные акты и вообще разные доказательства (75 № 696).
Последствия нарушения этих правил.V. Переходя к установлению последствии нарушения сих правил, мы должны иметь в виду то обстоятельство, что правилами как ныне действующей 258 ст., так и проектированной 105 имеется в виду ограждение интересов не только ответчика, но и правосудия. Интересы последнего признаются, однако, нарушенными тогда лишь, когда делается такое соединение исков, при наличности коего дело не может подлежать рассмотрению суда в силу особых о том постановлений, а именно — когда хоть один из соединенных исков не подлежит ведению данного суда вследствие неподсудности его по роду, или не должен быть принят к рассмотрению по одной из причин, указанных в 584 ст., или же, наконец, потому, что предъявленные вместе иски подлежат рассмотрению в различных порядках, — напр. — общем и сокращенном. Во всех этих случаях суд имеет право и даже обязан не принять дела к своему производству при самом возникновении его.
Порядок прекращения судом ex officio дела, начатого с нарушением разбираемых правил.VI. В каком же порядке должно быть прекращаемо так неправильно начатое производство? — Если председательствующий в отделении усмотрит безусловно недозволенное смешение исков из самого прошения, то он, не будучи уполномочен законом на возвращение такого прошения, обязан внести его в ближайшее заседание суда, который должен будет постановить определение о непринятии дела к своему рассмотрению, как это должно быть делаемо во всех тех случаях, когда возбуждается дело, не подлежащее рассмотрению суда. Если это не будет сделано председательствующим, суд впоследствии когда дело дойдет до его рассмотрения по тому или другом вопросу, обязан постановить такое определение, будет ли причина, не дозволяющая принимать это дело к своему рассмотрению, обнаружена самим судом или на нее будет указано ответчиком.
Возбуждение вопроса о смешении ответчиком.VII. Так как во всех прочих случаях смешение исков, проистекающих из разных оснований, может нарушать только интересы ответчика и только он вправе указать на это суду то, само собою разумеется, что в этом случае прошению истца должен быть дан установленный ход и, смотря по тому, будет ли требование со стороны ответчика о прекращении, или нет должно последовать, как и в предыдущем случае, или постановление об оставлении всего иска без рассмотрения, или рассмотрение дела по существу.
Но тогда, — в каком порядке должно быть сделано это заявление, и как оно должно быть рассматриваемо? Разрешая этот вопрос, правительствующий сенат выказал замечательную неустойчивость в своих воззрениях и выводах: — с самого начала он признавал право (но не обязанность) за судом возбуждать вопрос о смешении (70 № 1338; 71 № 169, 1151) без указания на то ответчика; потом стал отрицать (по отношению смешения исков одного истца к одному ответчику совершенно правильно) это право (73 № 78; 76 № 452; 78 № 272), признавая его принадлежащим исключительно ответчику; самое заявление ответчика о смешении он признавал то отводом, то возражением по существу, которое может быть делаемо даже во второй инстанции: «в главе об исковых прошениях, говорит он в одном своем решении (70 № 1338) означены требуемые законом формальности для написания и правила для изложения сих прошений; но не все сии формальности и правила имеют одинаковое значение пред лицом суда, в который вступает бумага. Лишь некоторые из сих формальностей подлежат соблюдению безусловно, так что суд, по собственному усмотрению, не только вправе, но и обязан за несоблюдение их возвращать прошение. Таковы поводы к возвращению прошений, означенные в 266 ст. уст. гр. суд.; в сих только случаях прошения не подлежат принятию безусловно; но и правило сей статьи должно быть принимаемо буквально, и не следует подводить под нее такие случаи, кои в ней не означены. В ней не означено нарушение 258 ст., следовательно, хотя невозможно отрицать, что суд вправе оставить без действия прошение, в коем при самой подаче его обнаружится несоблюдение правила 258 ст., но невозможно признать, что суд непременно обязывается к сему законом». В другом решении указание на смешение исков он прямо признает отводом и оправдывает съезд в непринятии его, как заявленного, вопреки 575 ст., в первый раз в апелляции (70 № 1896). Затем он высказывает уже совершенно противоположный взгляд: «палата неправильно отнесла возражение, основанное на 258 ст., к числу отводов, подходящих под действие ст. 575 уст. Правило, преподанное в 575 ст., к отводам о смешении исков, истекающих из разных оснований, неприменимо, так как вопрос о смешении исков не всегда может разъясниться при самой подаче прошения ввиду того, что основания иска соединяются с самым существом оного и не всегда представляются ясными в самом начале производства» (79 № 154), и: «возражение ответчика о смешении истцом в его исковом прошении исков из разных оснований, по содержанию 571 ст. не составляет отвода, силою которого ответчик мог бы отклонить рассмотрение судом дела по существу» (71 № 1151). Заметим здесь, что разъяснение 1879 г. № 154 последовало по тому поводу, что палата оставила заявление о смешении исков без последствия на основ. 571—580 ст., как заявленное в первый раз в апелляционной инстанции, таким образом сенат признал, что такое заявление может быть сделано во всяком положении дела; он не признает лишь права за ответчиком, не делавшим такого возражения в первых двух инстанциях, указывать на несоблюдение правила 258 ст. в кассационной жалобе в сенат (76 № 452).
С таким разъяснением согласиться невозможно, так как оно основано главным образом на смешении понятий об отводах и о возражениях (см. объясн. к 571 ст.). Действительно, сенат говорит, что возражение по 258 ст. не может быть отнесено к числу отводов, подходящих под действие 575 ст. во-первых, потому, что вопрос о смешении исков не всегда может разъясниться при самой подаче искового прошения, и во-вторых потому, что возражение ответчика о допущенном со стороны истца смешении по содержанию 571 ст. не составляет отвода. Но первый аргумент не имеет под собою достаточного основания: поводы и к другим отводам не всегда бывают ясны при самой подаче искового прошения, а между тем закон все-таки обязывает ответчика — ясно ли для него исковое прошение или нет, — заявить отвод в первой ответной бумаге или в первом заседании суда. Так напр., предъявляется иск об исполнении договора, заключенного ответчиком с третьим лицом, которое, но предоставленному ему договором праву, переуступило договор истцу. Ответчик, не будучи в чем-либо виновен и не зная, кто этот правопреемник его контрагента, дает ответ по существу, а потом узнает, что истец иностранный подданный, не владеющий в России недвижимым имуществом. Но знал он это или не знал, суду до этого нет никакого дела — закон требует, чтобы отвод по 5 п. 571 ст. был предъявлен в первой ответной бумаге, иначе он должен быть оставлен без уважения (81 № 160). Что же касается второго аргумента, то он построен на ошибочном понимании смысла 571 и 575 ст. устава. Сенат говорит, что возражение по 258 ст., по содержанию 571 ст. не составляет отвода, подходящего под действие 575 ст. Такое толкование могло бы быть признано правильным, если бы 571 ст. содержала в себе определение слова «отвод», или по крайней мере, перечисляла те отводы, которые по 575 ст. должны быть предъявляемы не иначе, как в первой ответной бумаге или в первом заседании суда. Но ничего подобного здесь нет: 571 ст. перечисляет только те отводы, которые ответчик может предъявить, не предъявляя объяснений по существу дела. Это следует непосредственно как из буквального текста 571 ст. так и из того, что в 576 и 584 ст. говорится о других отводах — о неимении поверенным полномочия, о подсудности но роду дел и по месту нахождения спорного недвижимого имения, — которые в 571 ст. не поименованы и которые можно заявлять во всяком положении дела. Засим, из буквального текста 575 ст. никоим образом нельзя вывести того заключения, чтобы содержащееся в ней правило относилось исключительно к тем отводам, о которых говорится в 571 ст., а не о всех вообще, кроме указанных в 576 и 584 ст., к числу каковых должны быть отнесены и указания по 579 ст. на нарушение в исковом прошении предписанных законом форм. Что такие указания суть не что иное, как отводы, это видно во-1-х из того, что правило 579 ст. помещено в главе об отводах; во-2-х из того, что оно занимает место среди других правил о предъявлении и разрешении отводов, и в-3-х из того, что составители уставов смотрели на это правило именно как на правило об отводах: «право отводов сего рода», «отводы сего рода», говорится в мотивах Госуд. Сов. под этой статьей (У. Г. С. изд. Г. К. стр. 281), а в другом месте (стр. 278): «отсутствие (в своде 1857 г.) точных правил об отводах следует причислить к главнейшим из частных недостатков нашего судопроизводства. Нередко случается, что по заключении всего производства в первой степени суда, или даже по переходе дела в высшую инстанцию, вдруг опять возбуждается вопрос о подсудности, или о неправильности искового прошения, — и вследствие того уничтожается иногда многолетнее производство, готовое уже к окончанию».
Если же, таким образом, нельзя не признать, что указания по 579 ст. суть те же отводы, то и предъявление их должно следовать тому же порядку, который установлен для предъявления всех вообще отводов, с единственным исключением, показанным в самом тексте 579 ст., т. е. что такого рода отводы не могут быть предъявляемы отдельно от объяснения, и ответчик но имеет права требовать разрешения их отдельно от разрешения дела по существу. Следовательно, коль скоро ответчик намерен указать суду на допущенное истцом нарушение правила 258 ст., он должен сделать это, согласно предписания 575 ст., никак не позже, как в первой ответной бумаге, или в первом заседании суда, в противном случае заявление его, как сделанное несвоевременно, должно быть оставлено без рассмотрения, как это и имелось в виду Госуд. Сов., который особенно заботился о том, чтобы установлением точных правил об отводах, о времени предъявления и разрешения их, лишить ответчика возможности замедлить ход дела разновременным предъявлением разных отводов по несоблюдению той или другой формы судопроизводства. (Мот. под 571 и 579 ст. стр. 280 и 281).
Но если, как мы доказали, вывод этот вполне согласен с буквой и духом закона, то не представляет ли он, в самом деле, на практике некоторых неудобств, подобных тому, на которое указывает правительствующий сенат, делая из этого указания вышеприведенный первый аргумент в подтверждение того, что заявление о смешении исков не есть отвод, а возражение? Что он не только не представляет никаких неудобств, а напротив того дает большие удобства и гарантию правильности отправления правосудия, можно убедиться из следующего примера: истец предъявляет в противность 258 ст. два или более таких требований, для подтверждения которых должен представить доказательства, требующие весьма сложных действий со стороны суда и значительных издержек со стороны истца. Ответчик не заявляет отвода о смешении и дело получает надлежащее движение — производятся местные осмотры, вызываются свидетели, окольные люди, эксперты и пр. Проверка доказательств тянется целые месяцы, исписывается масса бумаги; наконец, вся эта работа окончена; суду остается только разрешить дело, и вдруг, в последний момент ответчик указывает на смешение исков и требует прекратить все производство. Следуя вышеприведенным разъяснениям сената, суд должен удовлетворить это требование и прекратить производство. Прекращенный же иск считается, как бы вовсе не предъявленным (77 № 41), а между тем во время этого длинного и дорого стоящего производства, бесцельно обременявшего собою суд, истекла давность для предъявления вновь тех же требований отдельно, и истец теряет все. Справедливо ли это?
Итак, указание ответчика на допущенное истцом, вопреки 258 ст., смешение исков есть не что иное, как отвод, при признании правильности коего дело подлежит прекращению без рассмотрения его по существу.
Имеет ли право истец, отказавшись от всех требований кроме одного, отклонить постановление суда о прекращении дела?VIII. В одном из своих решений сенат говорит: «258 ст., запрещая соединять в одном исковом прошении иски, вытекающие из разных оснований, вовсе не заключает в себе такого постановления, чтобы истец не имел права отказаться от одной части своего требования в том случае, когда при производстве дела обнаружится, что эта часть искового требования вытекает из иного основания, чем другая часть» (76 № 40). Из этого разъяснения следует заключить, что истец всегда может отказаться от некоторых своих требований, предъявление которых вместе с тем требованием, от которого он не отказывается, составляло смешение исков и давало право ответчику требовать прекращения дела, и что за таким отказом ответчик уже не вправе указывать на смешение. Но это не безусловно так. Во многих других своих решениях сенат высказывал следующее вполне правильное положение: «если за истцом не может быть отрицаемо право прекратить возбужденное им дело во всяком его положении, то, с другой стороны, не может быть в подобном случае отрицаемо и право ответчика на защиту своих интересов, если бы он признал таковое одностороннее требование истца о прекращении производства дела на неопределенное время нарушающим его интересы. Если спор о каком-либо гражданском праве был однажды возбужден, принят судом к производству и весь обряд предварительной письменной подготовки были, исполнен, то тогда уже истец не может прекратить свой иск на неопределенное время без согласия ответчика и последний может требовать рассмотрения и утверждения его прав силою судебного решения, которое прекратило бы возбужденный истцом спор и тем предотвратило возобновление оного предъявлением нового иска» (75 № 692; 79 № 388; 81 № 53 и др.).
Представим же себе случай, что истец отказывается от одного из двух, предъявленных им с нарушением 258 ст. требований, с тем, однако, что он сохраняет за собою право предъявить его впоследствии. Ответчик же не соглашается на это и не соглашается на рассмотрение обоих требований вместе: для него важно прекращение всего производства потому, например, что того требования, от которого истец отказывается, уже нельзя будет предъявить вновь вследствие истечения давности, а по другому требованию, право на предъявление которого вновь истец сохраняет за собою, он будет снова тревожим, снова должен будет писать возражение, нанимать поверенного, являться в суд и вообще нести все тягости процесса. А так как он защищается предоставленным ему правом, то суд не может не удовлетворить его требования и отказать ему в прекращении всего производства.
Наоборот: если истец соглашается на прекращение одного или нескольких требований без права возобновления их в будущем, требование ответчика о прекращении всего производства должно быть оставлено без уважения, ибо, при таком отказе, ни один из интересов ответчика не нарушается; он не обязан защищаться вдруг против двух или более исков и освобождается от всяких опасений о том, что он будет вновь потревожен предъявлением со стороны истца тех же самых требований.
Право суда разъединять соединенные иски.IX. По проекту суду дозволяется разъединять иски, соединенные в одном прошении. Конечно, это право будет принадлежать суду лишь по восприятии проектированным правилом силы закона, т. е. когда ответчик будет лишен права требовать прекращения производства вследствие допущенного смешения: до того же времени суд должен или прекратить все дело, если ответчик заявит отвод, а истец не прекратить требования по всем искам, кроме одного из вместе предъявленных, или же войти в рассмотрение всех исков, как бы это ни представлялось затруднительным. Без отвода он может, как сказано выше, не принять к своему рассмотрению дела лишь в том случае, если соединены такие иски, которые ни в каком случае не могут быть разбираемы совокупно или потому, что каждый из них должен производиться в другом порядке, или потому, что один или несколько из них неподсудны ему.
Значит, разъединение возможно лишь при дозволенном соединении, как это прямо сказано в 193 ст. проекта. Но тогда чем же должен руководствоваться суд при разрешении вопроса, нужно или не нужно разъединение? На этот вопрос проект не дает ответа, предоставляя разрешение его усмотрению суда, которое не может подлежать какому-либо контролю. Можно указать лишь на то, что разбираемое правило устанавливается на те случаи, когда совокупное рассмотрение исков представит известные процессуальные затруднения, как напр., — предъявлены два требования — о взыскании долга по заемному обязательству и об убытках в недвижимом имении. По первому требованию не требуется ничего более, как постановить решение по существу, а по второму может быть понадобится производство сложных и продолжительных действий по проверке доказательств. В этом случае будет налицо полное основание к разъединению. Точно также, основательно будет разъединение и тогда, когда предъявлено несколько требований о взыскании денег, должных по разным документам, против некоторых из коих будет заявлен или спор о подлоге или сомнение в их подлинности, а остальные будут бесспорны.
Проект не дает ответа и на вопрос о том, в каком же порядке должно быть исполняемо постановление суда о необходимости рассмотрения предъявленных исков в отдельности, находя, как видно, возможным предоставить практике выработать этот порядок. Мы, однако, думаем, что это молчание должно явиться существенных пробелом, способным возбуждать многочисленные сомнения.
По нашему мнению, этот порядок должен заключаться в предоставлении истцу подать отдельные прошения по тем искам, которые не могут быть рассмотрены совместно с другими. Это мы основываем на том, что при необходимости особого разбирательства по тому или другому требованию, необходимо и особое, производство, которое не иначе может быть начато, как по особому исковому прошению, которое, как само собою разумеется, не может быть составлено никем иным, кроме истца. Допустить, чтобы это разъединение заключалось лишь в том, что по одним искам суд будет постановлять решения по существу, а по другим какие-либо частные определения, о поверке доказательств, о привлечении третьих лиц и т. п., — не представляется возможности, так как из этого могут возникнуть такие неудобства и затруднения, из коих не будет выхода. В подтверждение этого стоит указать лишь на то, что при таком порядке обжалование действий суда окажется почти невозможным.
259. Исковое прошение может быть подано в суд лично самим тяжущимся или его поверенным, или же прислано по почте. Доверенность на подачу искового прошения может быть означена на самом прошении.
Цель закона.I. Анненков находит правило 259 ст. настолько ясным, что оно, по его мнению, не требует дальнейших разъяснений (I стр. 314). Мы же, напротив того, считаем его далеко неясным по невозможности выяснить из буквального его текста ту цель, которую законодатель имел в виду, признавая нужным ввести его в закон, а смысл закона только тогда и понятен, когда понятна его цель. Действительно: если допустить, что законодатель руководствовался тем соображением, что нет никакой надобности стеснять тяжущихся, возлагая на них непременную обязанность личной явки в суд для подачи прошения, то для чего он перечислил только некоторые из возможных способов подачи прошения, а другие обошел совершенным молчанием? Если же предположить, что рассматриваемое правило должно служить гарантией в том, что прошение поступает именно от того, от имени коего оно писано, то правило это вовсе не представляет такой гарантии: суд не удостоверяется в самоличности подающих прошение лично, не требуется такого удостоверения и при подаче прошения на почту. Таким образом, подается ли прошение лично кем-либо, называющим себя именем того, от кого прошение писано, или оно сдается на почту, суд не может быть вполне убежден в том, что прошение подано самим просителем, а не составлено и подано от его имени и без его ведома кем-либо другим с какою-либо злонамеренною целью. Сопоставляя же разбираемую статью с 2 п. 266 ст., по силе которого председатель обязан возвратить прошение, когда оно не представлено самим истцом и нет уполномочия на предъявление иска посторонним лицом, нужно придти к заключению, что законодатель имел в виду именно эту вторую цель. Но если мы обратимся к мотиву, имеющемуся под 266 ст. в изд. Г. К. (стр. 147), то из него нужно вывести совершенно иное заключение, а именно то, что составители уставов находили нужным повторить еще раз правило, выраженное в 4 ст. устава, по смыслу которой, иск может быть предъявлен только тем, кто считает свое право нарушенным со стороны ответчика, и что постороннее лицо не может требовать восстановления не принадлежащего ему права. Но защищать право другого, не имея на то уполномочия, и подать прошение, написанное и подписанное самим истцом, поручившим это действие стороннему лицу, два действия совершенно различные: последствием предъявления иска о непринадлежащем мне праве должно быть или оставление моего прошения без рассмотрения, или отказ мне в иске; последствием же подачи одним прошения другого без уполномочия — возвращение прошения. Таким образом ясно, что законодатель различает эти случаи и, если устанавливает правило рассматриваемой статьи, то именно с тою целью, чтобы гарантировать суд от впадения в заблуждение принятием прошения, подложно поданного от имени одного другим, хотя, следует сознаться, гарантия эта установлена очень слабо.
Последствия нарушения правила 259 ст.II. Если же это так, то необходимо разрешить другой вопрос: какие последствия должны постигнуть прошение, поданное т. от имени действительного истца, но с нарушением правила 259 ст., каковое нарушение не было обнаружено председательствующим и прошению дано установленное движение? Например: А предъявляет иск к В; пишет и подписывает прошение и поручает подачу его С, не обозначая этого в прошении, как требует разбираемый закон. С является в суд, подает прошение, говоря, что он А, или ничего не говоря, потому что его никто не спрашивает о том, действительно ли он А, а не С, D и т. д. Для председателя, дающего направление вступившей бумаге, очевидно, нет никакой возможности проверить, действительно ли прошение подано самим А, а не кем-либо другим, не уполномоченным на это, и он вызывает ответчика. Ответчик узнает о неправильности, допущенной истцом и, по 579 ст., заявляет об этом суду и требует оставления прошения без рассмотрения. Что должен сделать суд с таким прошением? Прежде всего, конечно, он должен спросить истца, действительно ли поданное неправильно прошение его и действительно ли он предъявляет изложенные в прошении требования. Получается утвердительный ответ. Очевидно, суду не остается ничего иного, как оставить требование ответчика без уважения, так как со стороны истца последовало нарушение такого закона, который постановлен с целью гарантии суда от возможности ошибки, которой, однако, не последовало, причем допущенное нарушение закона ни в чем не нарушает прав ответчика.
Условия, требуемые при подаче прошения не лично истцом.III. Теперь мы должны рассмотреть те условия, соблюдение которых требуется законом при подаче прошения не лично истцом.
1) Оно может быть подано поверенным, уполномоченным на ведение возбуждаемого дела. Само собою разумеется, что поверенный должен при самом прошении представить свою доверенность, иначе прошение должно быть возвращено, как это требуется 2 п. 266 ст.
2) Оно может быть прислано по почте, не исключая и городской, потому, как совершенно правильно разъясняет сенат, нет закона, в силу которого исковые прошения могли быть посылаемы лишь по иногородней почте, а не по городской (78 № 3).
3) Оно может быть подано и посторонним лицом, но непременно уполномоченным для сего. В какой же форме должно быть это уполномочие? В законе сказано, что оно может быть означено в самом прошении. Слово может указывает на то, что закон не требует, чтобы такое уполномочие было непременно обозначено в прошении; и оно, следовательно, может быть выражено и в особой доверенности, данной даже лицу, не имеющему права быть поверенным по судебных делам, так как такой доверенностью это лицо уполномочивается не на ведение дела, а только на подачу прошения, на что оно имеет право в силу 386 ст. учр. суд. уст., по которой тяжущиеся всегда сохраняют за собою право доверять подачу просьб и бумаг посторонним лицам.
Что касается формы уполномочия, обозначаемого в самом прошении, то при отсутствии в законе указания на необходимость соблюдения каких бы то ни было формальностей, следует признать, что никаких таких формальностей и не требуется — не требуется ни особых выражений, ни засвидетельствования формальным порядком верности подписи уполномочивающего, ни чего-либо другого; вполне достаточно, если в конце прошения будет сказано — «подачу сего прошения доверяю такому-то», или что-либо в этом роде, лишь бы было ясно, что уполномочие дано; но, само собою разумеется, что если уполномочие сделано после подписи истца под прошением, то оно должно быть вновь подписано, ибо только подпись может удостоверить в действительности воли уполномочивающего.
Здесь мы находим нужным указать на одно положение, которое приводит Анненков и с которым мы не можем никак согласиться: «доверенность на подачу прошения должна быть сделана в самом прошении только в том случае, когда податель прошения не имеет установленной доверенности, на ведение дела и когда прошение написано от имени самого истца» (I стр. 314). Почему, поверенный, уполномоченный на ведение дела особой доверенностью, не может уполномочить таким же порядком кого-нибудь подать прошение, написанное от имени его, поверенного — мы решительно понять не можем, а автор нам этого своего положения ничем не доказывает. В законе нигде не сказано, чтобы в том случае, когда иск предъявляет не сам истец, а его поверенный, последний обязан лично подать прошение в суд и не имеет права на присылку его по почте или чрез постороннее, уполномоченное для сего им лицо. А раз такого воспрещения в законе нет, то в силу общего правила — «что не запрещено, то дозволено», — поверенный, представляя собою лицо своего верителя, не лишен права, как и этот последний сам, поручить другому лицу подать составленное им прошение, и таковое должно быть принято судом, как это и случается нередко, например, когда присяжный поверенный надписью на прошении доверяет подачу его своему помощнику или письмоводителю.
Прошение, поданное не в порядке 259 ст., подлежит возвращению.IV. Засим, всякое прошение, подаваемое в суд не порядком, указанным в рассматриваемой статье, не должно быть принимаемо, и председательствующий обязан, на основании 2 п. 266 ст., возвратить его тому, от имени кого оно писано. Что случаи подачи исковых прошений не тем порядком, как указано в 259 ст., возможны, в этом мы убедились из собственной практики: раз истец прислал прошение в запечатанном конверте чрез своего человека; в другой раз — командир полка при отношении от своего имени препроводил прошение нижнего воинского чина для надлежащего направления его; в прошении же не было сказано, что подача его доверяется полковому командиру; в обоих этих случаях мы возвратили прошения на основ. 259 и 2 п. 266 ст.
Последний пример наводит на вопрос: подлежит ли принятию прошение, присланное в суд на основ. 3 или 5 п.п. прилож. к 14 ст. т. X ч. 2 изд. 1876 г., выборгским губернатором или финляндским генерал-губернатором? По силе этих статей, как известно, житель Выборгской губернии или великого княжества Финляндского может просить местного губернатора о взыскании следующего ему долга от лица, проживающего в Империи; для сего он должен подать прошение губернатору на финляндской гербовой бумаге и все нужные по делу документы с переводом их на русский язык; губернатор же от себя (в Финляндии чрез генерал-губернатора) пересылает поданные ему бумаги подлежащему начальству Империи, с просьбою о сделании нужного по делу распоряжения. Нетрудно убедиться, что вопрос этот должен быть разрешен отрицательно: если некоторые статьи т. X ч. 2 сохранили свою силу и обязательны для судебных установлений, действующих по уставам Императора Александра II, то только те, которые касаются материального, а не процессуального права; приведенные же узаконения, как имеющие характер чисто процессуальный, не могут служить руководством для новых судов, которые во всем, что касается порядка в процессе, должны поступать на точном основании судебных уставов.
260. По неграмотности или болезни просителя, вместо него может подписать прошение тот, кому он сие доверит, с означением причины, по коей сам проситель не подписал прошения.
261. Прошения иностранцев должны быть написаны на русском языке, подпись на оных может быть сделана на другом языке, но с переводом на русский язык, засвидетельствованным чрез присяжного переводчика, или же какое-либо должностное или частное, известное суду лицо, знающее язык, на коем прошение подписано.
Необходимость подписи на прошении.I. В числе правил, определяющих, что должно содержать в себе исковое прошение, нет правила, устанавливающего необходимость подписи просителя на исковом прошении, и в последующих статьях рассматриваемой главы не предусмотрен случай подачи прошения без подписи. Между тем в ст. 260 и 261 преподаны те правила, которыми нужно руководствоваться при подписании прошений от имени лиц, не могущих, по той или другой причине, расписаться сами за себя. Из этого следует, что невключение в 257 ст. правила о необходимости скрепления прошения подписью просителя произошло не потому, что составители устава находили возможным допустить прошения без подписей, а потому, что, как всякая бумага воспринимает свою силу только по скреплении ее надлежащей подписью, без чего она, как совершенно правильно замечает сенат, является только проектом, не получившим законного осуществления (69 № 1053; 73 № 803; 77 № 71), то о такой существенной принадлежности, без которой прошение не может быть названо прошением, не предстояло никакой надобности говорить и устанавливать особое правило, и без того всем и каждому известное.
Однако, сомнения, возникавшие по этому поводу в судебной практике, понудили составителей проекта нового устава восполнить оказавшийся пробел, с каковою целью в ст. 104 (нынешняя 257) прибавлен новый пункт, требующий, чтобы исковое прошение было подписано, а в ст. 113 (ныне 266) содержится и санкция этого требования, а именно — прошение, никем не подписанное, подлежит возвращению, что совершенно правильно.
Подписи за неграмотных и больных.II. Но случаи, когда проситель не в состоянии почему-либо сам расписаться за себя, чрезвычайно многочисленны, и законодатель не мог не дать надлежащих указаний на то, как поступать в этих случаях. Прежде всего он дает правило о подписаний прошения от имени лиц, не могущих расписаться по неграмотности или по болезни. Это правило, как следует из его буквального текста, очень просто: за таких лиц может подписаться тот, кому они сие доверят, причем единственное условие, которое требуется здесь законом, заключается в том, чтобы в подписи означены были причины, по которым сам проситель не подписал прошения. Это правило вполне рационально и целесообразно: при неозначении причины, почему проситель сам не подписал прошения, невозможно установить, действительно ли прошение подается от того лица, от имени коего оно писано. При отсутствии же всяких других требований закона на этот предмет, ни председательствующий, ни суд, ни противная сторона не могут требовать, чтобы существование названной причины и доверие просителя, данное другому на подписание за него прошения, были удостоверены каким бы то ни было способом, вроде посвидетельствования нотариуса, должностного или известного суду лица. А потому, коль скоро будет подано исковое прошение, в котором будет сказано, что за неграмотного просителя, или по болезни его, расписался такой-то, оно должно быть принято и при дальнейшем движении не может быть опорочено. Замечательно, однако, что и такие простые положения не могли на практике но возбудить разных сомнений, которые устранились не вдруг: прежде всех правительствующий сенат не понял рассматриваемого правила и в одном из своих решений высказал такое суждение: «принимая во внимание, что ни 47 ст. уст. гр. суд., ни 188 ст. т. X ч. 2, которая, впрочем, как касающаяся прежнего порядка судопроизводства, не может иметь применения к порядку судопроизводства, установленному уставом 1864 г., не разрешают принимать прошения, подписанные по доверенности и личной просьбе просителя другим лицом, не уполномоченным на то надлежащею доверенностью», сенат оставил без рассмотрения поданную ему кассационную жалобу (70 № 1766). Неправильность такого суждения бьет в глаза: установленный уставом 1864 г. порядок прежде всего не дает ни малейшего права применять вместо одной, устанавливающей известное правило, статьи устава, другую, совершенно не идущую к делу: речь шла о подписании прошения за просителя другим лицом: следовательно, вопрос о том, правильно или неправильно это другое лицо сделало подпись за просителя, мог быть разрешен только на основании статьи, содержащей в себе правило на этот предмет, т. е. на основании 266 ст., которая, при неимении в мировом уставе соответствующей ей, должна быть применяема и к производству дел в мировых установлениях, в силу 80 ст. устава. Сенат же почему-то указал на 47 ст., в которой говорится о засвидетельствовании полномочия, даваемого доверителем поверенному на ведение дела, и применил правило, в то время еще действовавшей 548 ст. уст. торг., в которой, действительно, было сказано, что безграмотный, уполномочивающий кого-либо подписать за себя вексель, должен выдать установленную для сего доверенность, без чего подпись за него признается недействительной. О том же, чтобы безграмотный обязан был выдавать особую доверенность на подписание за него кассационной жалобы или какого бы то ни было другого прошения, решительно нигде не сказано. Как ни безосновательно приведенное разъяснение, но оно разъяснение верховного кассационного суда, слова которого нередко ставятся наравне со словами закона, а потому во многих судебных установлениях долгое время не принимались прошения, подписанные за неграмотных лицами, не снабженными на то особой доверенностью, пока в 1876 г. правительствующий сенат не дал нового более правильного разъяснения тому, что закон вовсе не требует засвидетельствования подписи прошения, сделанной другим лицом по неграмотности или болезни просителя (76 № 51), а затем, разъяснив, что «для подписания прошения вместо неграмотного не требуется особой доверенности, а достаточно личного доверия, с тем только, чтобы в подписи была означена причина, по коей сам проситель не подписал прошения», он пошел еще далее и дозволяет даже не поименовывать в подписи всех тех лиц, за которых расписывается другой, а заменять их имена словами — «за вышеозначенных» (77 № 102).
Итак, прошение, которого сам проситель не может подписать по неграмотности ли, или по болезни, может быть подписано другим, и это подписание может быть оставлено без всякого посвидетельствования.
Подпись за иностранцев.III. В 261 ст. сказано, что подпись иностранцев может быть сделана на другом языке. Слово «может» указывает на то, во 1-х, что иностранец не лишен права подписать прошение по-русски, если он знает русский язык, а во 2-х на то, что, при незнании русского языка, он не обязывается непременно подписываться на том языке, который ему известен. Опять, вполне целесообразное правило. Может случиться, что в данной местности не найдется никого, кто бы мог перевести с такого языка, на котором иностранец может подписаться и суду неизвестен этот язык, так что невозможно будет установить — действительно ли на прошении имеется подпись просителя, или какие-либо, не имеющие никакого смысла слова, — что равносильно отсутствию всякой подписи. Поэтому, правилом 261 ст. иностранцу, не знающему русской грамоты, дозволяется или подписать прошение на том языке, на котором он умеет писать, но с условием перевода, или доверить кому-либо расписаться за себя, как это дозволяется всякому неграмотному каковым, в случаях, когда идет речь о знании русского языка, может быть назван и всякий иностранец, незнающий его. Этот взгляд признается и правительствующим сенатом (77 № 148 гр. и 92 № 14 общ. собр.).
Другое выражение, употребленное в той же 261 ст. «на другом языке» также весьма целесообразно, так как из него следует тот вывод, что закон, дозволяя иностранцу подписать прошение не по-русски, не обязывает его непременно подписать его на своем родном языке, а вообще на другом, ему известном. Это же чрезвычайно важно: может случиться, что иностранец не знает своего родного языка, или в местности нет лица, знающего его язык, которое могло бы сделать перевод, а он знает какой-либо другой язык, на котором может расписаться и перевод с которого легче сделать. Посему, на каком бы языке иностранец ни расписался, прошение от этого не теряет своей силы и должно быть принято к производству.
Засвидетельствование перевода.IV. Во второй половине 261 ст. содержится правило, в силу которого перевод подписи, сделанной на иностранном языке, должен быть или засвидетельствован, или сделан лицом, известным суду. На случай же неисполнения этого правила, закон опять не устанавливает никаких последствий, а сенат не признает за ним того безусловного правила, на основании которого суд мог бы оставить без рассмотрения прошение, подписанное на иностранном языке, как в случае, когда перевода вовсе нет (73 № 708), так и в случае, когда он сделан лицом неизвестным суду, и без надлежащего посвидетельствования (75 № 500). Посему, возникает вопрос, для чего же введено в закон правило, которого нет никакой надобности исполнять? Для разрешения этого вопроса мы должны разрешить другой: в чьих интересах постановлено это правило? Нетрудно убедиться, что оно постановлено в интересах правосудия: прошение обязательно должно быть подписано; «без подписи прошение имеет значение проекта, не получившего осуществления» (69 № 1053; 73 № 83; 77 № 71 и др.). Представим же себе такой случай: от имени иностранца, язык которого неизвестен суду, написано прошение, а внизу, на неизвестном языке написано что-то такое, что может быть принято и не принято за подпись, как это было в нашей практике: там, где нужно было расписаться просителю, написано было по-еврейски — «следует дополнить»; с такою вот подписью прошение каким-то образом, и помимо воли просителя, было подано мировому судье. Убедившись в том, что прошение не подписано, мы возвратили его просителю, который остался очень доволен этим и впоследствии подал новое прошение с теми дополнениями, которые он желал сделать. Но последуй мы первому разъяснению сената, или, лучше сказать, коротенькой выписке из его решения, в какое бы положение мы поставили и обоих тяжущихся, и себя? Возможность подобных случаев убеждает нас, что законодатель установил рассматриваемое правило вовсе не для того, чтобы оно никогда не применялось, а применять его всегда следует, если только является хоть малейшее сомнение в том, что прошение, может быть, не подписано, каковому выводу нисколько не противоречат и приведенные выше разъяснения сената. Действительно: из первого (73 № 708) можно усмотреть, что правительствующий сенат признал неправильным оставление второй инстанцией апелляции тяжущегося без рассмотрения за то, что она подписана по-итальянски и подпись не переведена на русский язык. Нельзя не признать правильности этой кассации: во 1-х итальянскую подпись всегда можно прочесть и убедиться, что это подпись, а не что-либо другое; во 2-х, раз подавший бумагу не отрицает, что она подана от его имени и им подписана, никакому сомнению более нет места, а права противной стороны ничем при этом не нарушаются. Из второго сенатского решения (75 № 500) видно, что им отменено определение съезда, признавшего правильным возвращение апелляции, поданной самим тяжущимся, им подписанной, с переводом, сделанным не согласно (?) с правилом 261 ст. В чем состояло это несогласие, из сенатского решения не видно; но если оно заключалось в том, что перевод не засвидетельствован, хотя сделан лицом, известным мировому судье, то распоряжение последнего уже явно неправильно, так как засвидетельствование перевода вовсе не требуется, когда он сделан известным суду лицом; если же переводчик не был известен мировому судье, то в действительности того, что апелляция подается от надлежащего лица и им подписана, он мог убедиться при самом принятии ее.
Совершенно иное дело, когда в суд поступит прошение с такою иностранною подписью, проверить действительность которой он не в состоянии, и не в состоянии убедиться, что оно, действительно, подано тем, от имени кого писано и им подписано. В этом случае суд имеет полное право, не давая такому прошению никакого движения, оставить его без рассмотрения, каковое распоряжение сенат едва ли бы признал неправильным. Но раз и такому прошению председательствующий дает движение, а проситель впоследствии удостоверит, что оно действительно подано им и им подписано, очевидно, нет ни малейшего основания оставлять его без рассмотрения даже и тогда, когда на допущенную неправильность будет указывать противник, интересы которого этим ни в чем не нарушаются.
В видах устранения всех возможных здесь сомнений, проект восполняет пробел нынешней 261 ст., прибавляя к ней: «при неисполнении сего и невозможности убедиться, что прошение подано просителем, оно рассматривается, как вовсе неподписанное» (ст. 108), т. е. подлежащее возвращению на основании 113 ст. (ныне 266).
В этом проектируемом правиле явно проводится высказанная нами мысль, что отсутствие перевода должно служить к непринятию прошения лишь тогда, когда суд не может убедиться каким-либо способом в том, что оно подписано, хотя и не по-русски.
Резюмируя сказанное, получаем следующий вывод; прошение с такою иностранною подписью, которая наводит сомнение, действительно ли это подпись просителя, должно быть оставлено судом без рассмотрения до дачи ему движения, как и всякое прошение, не скрепленное надлежащей подписью, если только ни председательствующий, ни суд не могли убедиться в том, что оно подано самим просителем и им действительно подписано. Раз же суд тем или иным путем убедится в том, что прошение подписано действительно тем, от имени кого оно писано, оставление ого без рассмотрения не может иметь основания.
V. Теперь нам остается еще одно замечание по поводу 261 ст., в которой сказано, что прошения иностранцев должны быть писаны на русском языке. Правило это очевидно само собою и не требует каких-либо комментариев кроме указания на то, что прошение, поданное в суд на каком-либо иностранном языке, подлежит возвращению в виду невозможности его рассмотрения, как это устанавливается и проектом нового устава (п. 4 ст. 113).
262. При предъявлении иска за другое лицо, в прошении должно быть объяснено законное право просителя ходатайствовать за это лицо.
Цель закона.I. Правило 262 ст. настолько ясно, что не требует особых комментарий: лицо, предъявляющее иск от имени другого, не может не объяснить в прошении права своего ходатайствовать за другого, так как без этого объяснения прошение может быть или оставлено без рассмотрения по силе 4 ст. (см. II объясн. к 256 ст.), или, если из прошения не видно, что проситель защищает не принадлежащее ему право, в иске ему будет отказано, коль скоро обнаружится это. Так:
а) поверенный, не объясняя в прошении, что он ищет от имени своего доверителя, просит восстановить нарушенное право последнего; очевидно, такому прошению не следует давать никакого движения, ибо суд не может приступить к рассмотрению дела, касающегося интересов одного, по просьбе другого, который не говорит, что он ищет от имени этого другого на основании законного на то уполномочия, и
б) опекун требует восстановить владение имением, находящимся в его опекунском смотрении, не объясняя того, чтс это имущество принадлежит не ему и что он защищает его на правах опекуна; ясно, что он предъявляет иск от своего имени и требует защиты права, не принадлежащего ему, а потому, коль скоро это будет установлено, суд должен будет отказать ему в этом иске (см. III об. к 256 ст.).
Итак, объяснение в прошении законного права просители ходатайствовать за другого, необходимо всякий раз, когда проситель является не самостоятельным истцом, а представителем настоящего истца. Засим остаются два вопроса: в чем должно состоять это объяснение и достаточно ли одного голословного объяснения о своем праве представительства за другого, без подкрепления его надлежащими доказательствами, чтобы прошение могло получить установленное движение?
В чем должно состоять требуемое 262 ст. объяснение?II. Что касается первого вопроса, то он разрешается формой искового прошения, в которой указано, как и где должен объяснить это проситель, а именно: в заголовке прошения, где, указав, что просит такой-то, он должен прибавить: «по доверенности такого-то», или «как опекун такого-то», или «как душеприказчик по завещанию такого-то», или «как товарищ, уполномоченный по договору товарищества управлять делами предприятия» и т. п. Такое объяснение будет вполне удовлетворять требованию закона, и прошению будет дано установленное движение. Но само собою разумеется, помещение тех же самых объяснений и не в заголовке прошения, а в самом тексте его, например, как и всякое другое отступление от установленной формы (см. I об. к 257 ст.) не должно быть принимаемо за такое нарушение, которое могло бы повлечь за собою какие-либо невыгодные последствия для просителя, если только из прошения можно заключить, что проситель ищет за другого по предоставленному ему для этого праву.
Чем должно быть удостоверено право просителя искать за другого.III. Иначе должен быть разрешен второй вопрос: право искать за другого должно быть основано на несомненных данных, которые проситель обязательно должен представить суду при самой подаче прошения, иначе прошение будет возвращено ему председательствующим, как это категорически предписывается 2 п. 266 ст., вследствие чего, поверенный должен представить свою доверенность; опекун — указ или удостоверение опекунского учреждения о назначении его опекуном; душеприказчик — духовное завещание, и т. п.
263. При исковом прошении представляются:
1) подлинные документы, на коих проситель основывает свой иск, или копии, или же выписки из оных;
2) переводы документов, писанных на иностранных языках;
3) доверенность, когда прошение подается поверенным, за исключением случая, указанного в пункте 3 ст. 248;
4) исковые пошлины и, в случае надобности, деньги на производство вызова чрез публикацию;
5) копии прошения и всех приложенных к оному документов по числу ответчиков, за подписью истца.
264. Относительно представления документов соблюдаются следующие правила:
1) в исковом прошении, или в особой описи, должно быть означено, какие именно документы и приложения при нем представляются;
2) вместо подлинных документов, истец имеет право представить копии их, засвидетельствованные установленным порядком или же самим тяжущимся;
3) вместо обширных документов, как-то: счетных книг, реестров и т. п., дозволяется представлять выписки тех именно статей, на которых основано право истца;
4) тяжущийся, не имеющий возможности, по каким-либо препятствиям, представить ни подлинных документов, на которые он в прошении ссылается, ни копий их, обязан изложить в прошении их сущность и объяснить препятствия, вследствие коих документы не могли быть представлены.
I. По словам составителей уставов (см. мотив под 257 ст. изд. Г. К.), 263 и 264 ст. содержат в себе правила о том, что должно быть приложено при исковом прошении. Буквальный же текст этих статей показывает, что подобное правило содержится только в первой из них, а вторая есть не что иное, как подробное наставление о том, как могут быть представляемы документы, представление коих требует закон в первом пункте первой из рассматриваемых статей, — поэтому, мы должны рассмотреть правила, изложенные в них обеих, вместе.
Представление документов.II. Правило относительно представления документов и самого порядка представления их весьма подробно изложено в 1 и 2 п.п. 263 и 1—3 п.п. 264 ст., почему нам нет надобности повторять их еще раз в нашем объяснении, а потому обратимся к разъяснению более существенного вопроса о том, какие последствия должны наступать, когда истец не соблюдает этих правил. Несоблюдение же их может выразиться в троякой форме: во-1-х, истец, перечислив, согласно 1 п. 264 ст., в самом ли прошении или в особой, приложенной к нему, описи, те документы, которые он намерен был представить, на самом деле не представляет их при прошении; во-2-х, он ничего не говорит в прошении о представлении документов, хотя и основывает свой иск на известных актах, о чем упоминает в прошении, и в-3-х, заявляет суду, что хотя иск его и основывается на известного рода письменных актах, но представить их он не в состоянии по той или другой причине.
Непредставление бумаг, показанных в прошении представляемыми.III. Последствие неприложения к прошению документов, которые в нем или в описи показаны прилагаемыми, установлено самим законом: по 3 п. 269 ст., председательствующий, усмотрев, что при прошении нет тех приложений, о которых упоминается в прошении, обязан оставить таковое без движения; назначить просителю срок, установленный 270 ст., и буде по истечении этого срока, приложения не будут представлены в суд, возвратить прошение при объявлении, а в противном случае дать ему надлежащее движение.
Случай непредставления документов вовсе.IV. Относительно случая непредставления вовсе при исковом прошении документов, на которых истец основывает свой иск, закон, как видно из мотивов Гос. Сов., делает различие между делами, производящимися в общем и сокращенном порядке. Для дел, производящихся в сокращенном порядке, представление при самом прошении документов, служащих основанием иска, он ставит непременным условием, повторяя правило 1 п. 263 ст. и в 353 ст., в которой сказано: «истец обязан представить все документы, на коих основан его иск, при самой подаче искового прошения», мотивируя его тем, что «в делах, подлежащих в силу самого закона сокращенному порядку, по особой их спешности, письменная инструкция дела вовсе но допускается, но устанавливается только: 1) состязание тяжущихся и суд, следующий немедленно за предъявлением иска, и 2) постановление решения. Все документы, на коих основан спор, должны быть представлены, как истцом, так и ответчиком до заседания. Это важное правило составляет одно из существенных отличий сокращенного порядка от обыкновенного» и далее: «в видах ускорения производства дела, документы, на коих истец основывает свои права, должны быть представлены при исковом прошении» (мотив под 353 ст., стр. 194—195). Отсюда следует заключить, что непредставление документов при самой подаче искового прошения не может быть пополнено впоследствии, пи представлением их до заседания при особом прошении, или без оного, ни в самом заседании, при слушании дела по существу.
при сокращенном порядке производства:Однако, если мы обратим внимание на то, что и сокращенный порядок допускается законом двоякого рода, смотря по сложности дела, то должны признать, что во многих случаях строгость эта не применима. Действительно: та форма сокращенного порядка, при котором «вызов ответчика к суду, заседание, в коем суд выслушивает обе стороны, и решение — эти три различные части судопроизводства как бы сливаются в одно, возможна на практике только в применении к самым простым по содержанию делам, а так как в самом начале дела нельзя иметь твердого убеждения в том, что фактическое содержание дела будет просто, то в тех государствах, где сокращенный порядок допускается законом, и где письменная инструкция дела в сокращенном порядке воспрещается, практика нередко допускает ее в силу самой необходимости», почему у нас и при сокращенном порядке письменная инструкция не допускается только дотоле, «доколе необходимость ее не будет доказана в самом заседании» (тот же мотив под 353 ст.). На основании этих соображений в устав и включены два совершенно противоположные правила: по одному из них, в делах, требующих неотлагательного решения, ответчик вызывается в самый краткий срок и даже к первому присутственному дню, следующему за вручением ему повестки о вызове, причем, в случае признания возражения ответчика не заслуживающим уважения, постановляется определение о немедленном исполнении решения и в то же время выдается истцу исполнительный лист (ст. 351, 352 и 364), тогда как по другому, если председатель при явке сторон, или суд при слушании дела, производящегося в сокращенном порядке, убедятся, что дело, по сложности своей, не может быть разъяснено словесным состязанием сторон, то могут предоставить тяжущимся представить по одному письменному объяснению, и даже указать им на недостаточность доказательств, необходимых для разъяснения существенных обстоятельств дела, с предоставлением им срока для представления сих доказательств (ст. 362 и 368).
Вот — это различие отчасти и должно служить основанием установления тех последствий, которые должны постигать прошение, поданное с нарушением правил 1 п. 263 и 353 ст. устава; по только отчасти, так как правила эти постановлены с исключительною целью ограждения интересов ответчика, для которого весьма важно «ознакомиться с теми документами, на которых построен предъявленный к нему иск, внимательно рассмотреть их, проверить с имеющимися у него сведениями и противопоставить им возражения и доводы» (69 № 48), а потому от ответчика должно зависеть согласиться на несвоевременное представление документов со стороны истца, даже и в том случае, когда в силу закона непредставление их при исковом прошении должно повлечь самые невыгодные последствия для истца.
Все это удобнее всего пояснить примерами:
а) иск предъявлен о взыскании по векселю, который при исковом прошении не представлен. Ответчик, не ознакомившись с этим актом, не может дать надлежащего объяснения, а между тем он вызван в самый краткий срок, или прямо в заседание, и ему нет надобности оставаться в городе, где находится суд, — для него выгоднее покончить дело сразу в суде и дать необходимые объяснения во второй инстанции. Он указывает суду на допущенную истцом неправильность, которая делает иск недоказанным, и просит отказать истцу в иске по бездоказанности, и суд не может не уважить этой просьбы, хотя бы истец и представил вексель ко дню заседания, так как ответчик все-таки не мог ознакомиться с основанием иска и приготовиться к защите; откладывать же слушание дела и предоставлять срок для представления возражений, было бы несправедливо по отношению ответчика, так как для этого необходимо заставить его являться в суд еще раз, или оставаться жить в городе и все это ради исправления ошибки, допущенной истцом. Таким образом, в подобном случае суд не только вправе, но и обязан постановить решение об отказе в иске по бездоказанности, а истец имеет полную возможность исправить свою ошибку, приняв на себя тяжесть апеллирования в высшую инстанцию, куда он не лишен права представить свой документ при подаче апелляции (72 № 908; 74 № 68).
б) Но если ответчик не спорит против несвоевременного представления документа и дает объяснение по существу дела, или соглашается на отсрочку заседания, или сам просит ее, то, очевидно, суд не может иметь законного повода к поставлению допущенной неправильности в вину истцу и отказаться от рассмотрения несвоевременно представленного акта по существу; самое большее, что может быть предоставлено суду в этом случае, это отсрочить заседание, хотя бы стороны об этом и не просили, если, однако, такая отсрочка может быть вызвана необходимостью для суда ознакомиться с содержанием акта, до того не бывшим в его виду и требующим для сего ознакомления известного времени.
в) При исковом прошении не представлены документы, на которых основан такой иск, который по сложности своей не может быть разъяснен словесным состязанием тяжущихся, и суд, или председательствующий при явке сторон найдут необходимым потребовать от тяжущихся представления по одному письменному объяснению, для чего и назначают им срок. Понятно, что в этом случае истец не может быть лишен права представить свои документы, не приложенные к исковому прошению, так как тут ответчик может иметь полную возможность ознакомиться с основаниями иска и собрать необходимые данные для их опровержения.
в общем порядке.При производстве дела в общем порядке, истец имеет еще более шансов, кроме указанных, для исправления своей ошибки, и времени для представления документов, непредставленных при исковом прошении: он может представить их при подаче возражения, и при явке, и по объяснении его с председателем, который обязан указать тяжущемуся на допущенную им неправильность и объяснить последствия неисправления ее. Наконец, суд не лишен права и здесь, в самый день заседания, указать истцу на необходимость представления документов, если они и до сего времени не будут представлены, и предоставить ему для сего срок. Конечно, такую льготу суд может предоставить истцу или в том случае, когда ответчик против этого не спорит, или тогда, когда ответчик возражает против этого, по по другим данным, представленным сторонами, можно заключить, что предъявленный иск не бездоказателен вовсе и что представлением документов, на которые сделана ссылка, дело может быть разъяснено с надлежащей полнотой.
Таким образом правило рассматриваемой 263 ст. далеко не безусловно, и отступления от него могут быть делаемы в силу самого закона.
Непредставление документов вследствие невозможности их представить.V. Все вышесказанное относится к тем случаям, когда истец не представляет документов, несмотря на полную к тому возможность. Но закон предусматривает и те случаи, когда для истца является невозможным исполнить требование закона, вследствие той или другой причины. На эти последние устанавливается правило, по которому истец обязан изложить сущность тех документов и объяснить причины, служащие препятствием к немедленному представлению их. Если это соблюдено в точности и суд найдет указанные причины уважительными, то он не будет иметь основания к отказу просителю в своем содействии для получения нужных актов. как напр., когда акты эти находятся у третьего, не участвующего в деле лица, в каком-либо правительственном или судебном установлении, или у противной стороны, если это будет доказано. Но допустим, что истец, не объясняя причин невозможности представления документов, говорит, что не может представить их, следует ли считать такое отступление от предписании закона существенным? Мы думаем, нет. Обсуждение причин, указанных им в прошении и необходимые распоряжения со стороны суда для доставления возможности получения их могут последовать не ранее, как по рассмотрении дела по существу, а потому, будут ли эти причины указаны истцом в его прошении, или словесно на суде, права ответчика ни в чем не нарушаются — ему одинаково выжидать истечения того срока, который суд предоставит истцу для получения и представления документов, буде признает указанные причины. Если же суд не признает их уважительными, то будут ли они указаны в прошении или словесно на суде, последствия должны быть одинаковы, т. е. такие, которые должны наступить, когда истец имел полную возможность представить свои документы при исковом прошении, но не представил их, о чем было сказано выше.
Представление переводов с иностранных актов.VI. 2 п. 263 ст. требуется представления переводов на русский язык документов, писанных на иностранном языке, или правильнее, писанных на нерусском языке, как эта статья редактирована по проекту нового устава. Соблюдение этого правила сенат, как видно, считает на столько безусловным, что при представлении документа на иностранном языке без перевода на русский, как бы приравнивает к непредставлению вовсе документа, на котором основан иск, и признает правильным отказ суда в иске по бездоказательности, несмотря на то, что подлинный документ был представлен к делу (83 № 92). Конечно, если содержание акта, служащего основанием иска, неизвестно суду по непредставлении перевода его, то суд имеет право отказать в иске по бездоказательности, если сторона представляющая акт, писанный не на русском языке, не представит уважительного объяснения тому, что она лишена возможности сделать перевод и не будет просить суд оказать ей в этом содействие. Но возможны случаи, когда сторона, действительно, лишена всякой возможности сделать перевод и, объясняя причину этой невозможности, просит суд препроводить куда следует представленный ею документ для перевода его на русский язык. Например: неграмотный иностранец предъявляет иск к другому иностранцу по акту, писанному на их языке, а в этой местности нет людей, знающих этот язык. Вправе ли суд в подобном случае уважить просьбу истца и препроводить представленный ему акт куда следует для сделания с него перевода? Хотя по 539 и 540 ст. устава, суд имеет право препроводить в местную гимназию, в ближайший университет или в министерство иностранных дел документ на иностранном языке только для проверки его с представленным стороною переводом, но по 425 ст. учр. суд. уст., он имеет право поручить присяжному переводчику, если таковой имеется при суде, и изготовление самого перевода с акта, представленного стороной. А если он не лишен права поручить сделание перевода присяжному переводчику, то трудно найти основание к тому, чтобы считать его лишенным права просить местную ли гимназию, ближайший университет или министерство иностранных дел, когда присяжного переводчика при нем не имеется. Конечно, к таким мерам суд может прибегать только в крайних случаях, когда для тяжущегося представляется полная невозможность исполнить требование 2 п. 263 ст., что может случаться весьма редко, так как изготовление перевода закон не обстанавливает никакими условиями: не требует, чтобы он был сделан каким-либо официальным лицом, или был засвидетельствован кем-либо (77 № 200); он может быть сделан и самим представляющим его и даже не подписан им (80 № 217).
Представление доверенности.VII. По 3 п. 263 ст., при исковом прошении должна быть приложена доверенность, если иск предъявляется поверенным; исключение из сего правила допускается лишь в случае, указанном в 3 п. 248 ст., т. е. когда полномочие присяжному поверенному дано словесно и заявление об этом, как доверителя, так и поверенного, записано в журнале суда. При рассмотрении 248 ст. (см. IV объясн. к ней) мы указали на то, что такое заявление может быть сделано только в заседании суда; а так как суд не может приступить к рассмотрению дела ранее, чем подано исковое прошение, то словесное полномочие не может быть дано и присяжному поверенному до предъявления им иска; посему, приведенное исключение не может иметь места при первоначальном предъявлении иска и возможно лишь в случае предъявления ответчиком встречного иска, когда при рассмотрении дела по первому иску, ответчик заявил суду, что он доверяет ведение своего дела такому-то присяжному поверенному, а этот последний заявляет, что он предъявляет встречный иск, и суд, по 342 ст., предоставляет ему для сего срок. Таким образом, при предъявлении всякого, кроме встречного, иска, поверенный должен представить свою доверенность.
Это правило распространяется на случаи предъявления исков опекунами, душеприказчиками и пр.VIII. При рассмотрении 262 ст. (объясн. III), мы указали на необходимость представления удостоверения о праве искать за другого не только в том случае, когда иск предъявляется поверенным, но и в тех, когда он предъявляется опекуном, душеприказчиком, товарищем, заведующим делами товарищества и пр.; между тем в рассматриваемых статьях, содержащих в себе правило о том, что должно быть представлено при исковом прошении, о представлении этих удостоверений ничего не сказано. Из этого возникает вопрос: когда иск предъявляется опекуном, душеприказчиком и т. д., то следует ли требовать и от них, чтобы удостоверения о их праве на предъявление исков от имени опекаемых и т. д. были представляемы при самой подаче искового прошения? Если сопоставим рассматриваемый 3 п. 263 ст. с 2 п. 266 ст., то должны прийти к заключению, что вопрос этот разрешается утвердительно. Во 2 п. 266 ст. сказано: прошение возвращается, когда оно не представлено самим истцом и нет уполномочия на предъявление иска посторонним лицом. Под словом же уполномочие подразумеваются не одни доверенности, а и всякие другие акты, устанавливающие право представительства одного лица за другого, к каковым должны быть отнесены и акты, удостоверяющие опекунское право, и право одного из товарищей защищать интересы всей компании, и право чиновника известного ведомства ходатайствовать от имени этого ведомства и т. п., как это и указывается в ст. 110 проекта (п. 3), где сказано: «доверенность или иной акт полномочия, если прошение подается поверенным, или иным представителем».
Последствия неисполнения этого правила.IX. Если же каждый, предъявляющий иск от имени другого обязан представить свое полномочие, как и поверенный свою доверенность, при самой подаче искового прошения, то непредставление его должно иметь одинаковые последствия, которые установлены во 2 п. 266 ст., по силе которого прошение в подобном случае должно быть возвращено просителю. Но применение последнего правила не может вызывать ни малейшего затруднения только в тех случаях, когда при прошении не приложено уполномочия просителя и это упущение не исправляется им немедленно. Возможны же случаи, когда проситель исправит свое упущение до возвращения ему прошения, можно ли допустить это исправление? Здесь могут быть два различных случая: 1) представляемое до возвращения прошения полномочие выдано ранее предъявления иска, и 2) оно выдано позже. Очевидно в первом случае не может быть и речи о недопустимости исправления ошибки: право просителя удостоверено прежде, чем он признал не имеющим такового, а это удостоверение только и требуется законом (75 № 1076; 79 № 127 и др.). Во втором — проситель не имел права являться представителем за другого, следовательно не имел права и подавать прошения от его имени; уполномочить же кого-либо можно на совершение таких лишь действий, совершение которых возможно в будущем, а уполномочить на совершение уже совершенных невозможно, так как это будет уже не уполномочие, а нечто вроде одобрения, которое нашим законом не отождествляется с полномочиями. Этого взгляда держится и правительствующий сенат (67 № 316, 345; 68 № 411; 75 № 911; 80 № 5).
Итак, представление уполномочия и после подачи прошения, но до возвращения его или до постановления определения об оставлении без рассмотрения (85 № 112), не может быть основанием к возвращению прошения, если уполномочие дано до предъявления иска; если же оно выдано после этого, то прошение должно быть возвращено.
Представление судебных пошлин и денег на вызов сторон.X. Сопоставляя 4 п. 263 ст. с 5 п. 269 ст., находим такую же недомолвку в первом относительно необходимости представления при исковом прошении денег на вызов ответчика, местожительство которого истцом указано, какая содержится в 3 п. 263 ст. относительно необходимости представления полномочий опекунов, душеприказчиков и т. п. (см. предыдущ. объясн.). Действительно: в 4 п. 263 ст. сказано, что при исковом прошении должны быть приложены, кроме судебных пошлин, еще и деньги на производство, если понадобится, вызова чрез публикацию; по 5 же п. 269 ст. прошение должно быть оставлено без движения, когда не приложены деньги вообще на вызов ответчика. Из этого следует, что при исковом прошении необходимо представлять деньги на вызов ответчика не только в том случае, когда вызов должен быть произведен чрез публикацию, но и тогда, когда о предъявленном иске ответчик поставляется в известность посредством доставления ему повестки. Да иначе и быть не может. По 278 ст., повестка доставляется ответчику судебным приставом, или судебным рассыльным, а по 14 п. прилож. V, по 15 п. прилож. VII, I и по 2 п. прилож. VII, II к учр. суд. уст., и судебные приставы и судебные рассыльные получают по установленным таксам прогонные и суточные деньги для производства всякого действия не в том месте, где они имеют жительство, и эти деньги должны быть представляемы тяжущимся, как сказано в приведенных приложениях, на точном основании 852 и 864 ст. гр. суд. Впрочем, означенная недомолвка 4 п. 263 ст. объясняется просто: при составлении уставов в учр. суд. уст. была введена 313 ст., по силе которой таксу вознаграждения судебных приставов предоставлено утверждать и изменять впоследствии, так что составители уставов не могли предвидеть, будут ли установлены прогоны для приставов и в каком порядке они, как и всякое другое вознаграждение, должны быть представляемы приставам; установление этого порядка впервые последовало не ранее 16 июня 1866 г., когда Высочайше утверждена была временная такса вознаграждения приставов.
Итак, при исковом прошении должны быть прилагаемы как судебные пошлины, так и деньги на вызов ответчика, как об этом уже прямо сказано в проекте (п. 4 ст. 110).
При производстве же дела сокращенным порядком, на основ. 350 ст., председатель назначает день заседания, к коему и вызывает тяжущихся, т. е. как ответчика, так и истца, а это может быть сделано не иначе, как чрез посредство судебного пристава или судебного рассыльного, вознаграждение и прогоны которым, по сказанному выше, должны быть представлены вперед, т. е. при подаче искового прошения.
Таким образом при подаче искового прошения по делу, долженствующему производиться в сокращенном порядке, должны быть представлены деньги и на вызов истца.
Нам нечего останавливаться на том, как должно быть определяемо количество всех этих денег, так как это указано — по отношению судебных пошлин в 848 ст. устава, а по отношению денег, нужных на вызов ответчика, в приведенных выше V и VII приложениях к учрежд. суд. уст.; заметим лишь только, что количество денег на вызов ответчика должно определяться суммой прогонов и суточных, следующих приставу или рассыльному, смотря по расстоянию, и вознаграждения за доставление повесток по таксе, и перейдем к более важному вопросу — какие последствия должны постигать исковое прошение, при котором не приложены все эти деньги?
Последствия непредставления пошлин и денег на вызов ответчика.XI. Строго говоря, и этот вопрос не должен бы останавливать нас долго на разрешении его: последствия несоблюдения рассматриваемого требования закона указаны в 5 п. 269 ст. и состоят в том, что прошение, при котором не представлены судебные пошлины и деньги на вызов ответчика, оставляется без движения, и, само собою разумеется, мера эта должна быть применяема как в том случае, когда вовсе не представлено никаких денег, так и в том, когда представленных недостаточно на покрытие всех издержек по вызову ответчика и на судебные пошлины.
Относительно представления денег на извещение истца о сроке явки по делу, подлежащему производству в общем порядке, будет сказано ниже (см. IX объясн. к 275 ст.).
При участии в деле многих, деньги должны быть представлены на вызов всех.XII. В заключение прибавим, что при участии в деле нескольких ответчиков или нескольких истцов, когда и последних следует вызывать, денег должно быть представлено столько, сколько нужно на расходы для доставления повесток всем участвующим в деле, без чего все они не могут быть вызваны.
Представление копий прошения и приложений.XIII. В 5 п. 263 ст. содержатся два правила; по первому, истец обязан приложить к исковому прошению столько копий самого прошения и всех приложенных к нему документов, сколько ответчиков, которые, по 277 ст., должны быть сообщены последним; второе устанавливает лишь порядок засвидетельствования сих копий. Затем, на случай несоблюдения первого из этих правил, в 4 п. 269 ст. установлено правило, по силе которого, при непредставлении достаточного числи копий, прошение должно быть оставлено без движения. Сопоставление всех этих трех статей не оставляет ни малейшего сомнения в том, что исковое прошение подлежит оставлению без движения как в том случае, когда истец не представит ни одной копии, так и в том, когда он не представит их хотя бы для одного только из ответчиков, или с одной только документа, или когда хоть для одного из ответчиков будет недоставать хотя бы одной копии с одного какого-либо документа; тем не менее, до кассационного сената не раз восходили жалобы на то, это судебные установления весьма строго применяют правило 4 п. 269 ст., который, по мнению жалобщиков, предписывает оставлять прошение без движения тогда лишь, когда проситель не прилагает достаточного числа копий только с самого прошения; но правительствующий сенат постоянно разъяснял, что 4 п. 269 ст. должен иметь применение как в случае непредставления достаточного числа копий с искового прошения, так и в случае непредставления такого же числа их и со всех приложенных к прошению документов (69 № 48, 693; 74 № 714; 79 № 296; 84 № 106).
Представление не подписанных истцом копий.Что же касается второго, содержащегося в разбираемом ь пункте 263 ст. правила относительно того, что копии должны быть за подписью истца, то в законе не содержится никакого указания на те последствия, которые должны наступать при несоблюдении этого последнего правила. Несоблюдение же этого может проявляться в троякой форме: ни одна из копий не подписана истцом; только некоторые из них подписаны, а прочие нет, и все копии, вместо подписи истца, посвидетельствованы нотариусом, или кем либо другим из должностных лиц или учреждений. Если мы примем во внимание, что подпись истца требуется законом для того, чтобы ответчик, во-1-х, не имел ни малейшего сомнения в том, что сообщенные ему копии действительно представлены истцом, а во 2-х, чтобы он, в случае надобности, мог ссылаться на них как на документы, санкционированные самим истцом и для него обязательные, как, например, в подобном случае: в числе других документов истец представил такие, которые могут служить во вред ему; осмотревшись, он берет их назад из-под дела и затем не возвращает и оспаривает содержание их, — то должны прийти к заключению, что представление копий, не скрепленных истцом, равносильно непредставлению их вовсе; а потому — все ли представляемые истцом копии или только некоторые из них не подписаны истцом, прошение должно быть оставлено без движения, как такое, при котором не приложено вовсе всех или части требуемых законом копий.
Засвидетельствование же копий установленным порядком, конечно, должно быть принято равносильным подписи самого истца, так как по 132 ст. пол. о нотар. части, засвидетельствованием верности копии удостоверяется как тождество содержания ее с подлинником, так и то, кем была представлена копия для засвидетельствования верности ее.
Но как следует поступать, когда истец неграмотен или не знает русского языка? На этот вопрос проект (п. 5 ст. 110) дает вполне основательный ответ: — «копии должны быть подписаны тем же порядком, как и прошение», т. е. если прошение подписано самим истцом, сам истец должен подписать и все копии; если на прошении расписался за истца другой, — он же должен подписать и копии, и т. д.
265. Все распоряжения по поступившим в суд прошениям производятся председателем суда, на основании нижеследующих правил.
Правило, содержащееся в 265 ст., не требует никаких комментариев в тесном смысле слова: им возлагается обязанность на председателя или председательствующего в гражданском отделении делать распоряжения по вступившим в суд прошениям на основании правил, изложенных в последующих статьях, почему гораздо важнее изъяснение смысла этих последних, чем предлежащей, изъяснение которой в конце концов должно быть сведено к даче непрошеных советов на счет того порядка, который должен быть соблюдаем при рассмотрении и направлении поступивших прошений. А так как установление этого порядка всецело зависит от усмотрения каждого из председательствующих в гражданских отделениях, и так как каждый из них устанавливает тот порядок, который, по его мнению, наиболее может способствовать успешному ходу дела, то такие непрошенные советы будут и совершенно бесцельны. К тому же, наша задача разъяснить по возможности смысл каждой из статей устава и разрешить возможно большее количество правовых вопросов, возникающих на практике при применении той или другой статьи закона.
266. Прошение возвращается:
1) когда не означено кем именно и против кого предъявляется иск:
2) когда оно не представлено самим истцом и нет уполномочия на предъявление иска посторонним лицом;
3) когда в прошении не означено, чего истец просит;
4) когда не означена цена иска, кроме тех случаев, когда ее невозможно определить;
5) когда в прошении помещены укорительные выражения.
I. Те условия, при которых исковое прошение подлежит возвращению по 266 ст., мы рассмотрели относительно четырех первых пунктов ее при рассмотрении 257 (объясн. III, V и XII), 259 (объясн. II) и 263—264 (объясн. VII—IX) статей, и нам остается рассмотреть лишь условия, при наличности которых закон допускает возвращение прошения по последнему, 5 п., этой статьи, т. е. когда в прошении помещены укорительные выражения. Предварительно, однако, заметим, что это последнее, в сущности ничем не оправдываемое правило, по проекту нового устава предполагается исключить и следовательно установить общие последствия употребления укорительных выражений и в исковой, как и в других процессуальных бумагах, а именно — предоставить обиженному обращаться к уголовному суду.
Что такое укорительные выражения.II. Здесь прежде всего является вопрос, что следует считать выражением укорительным, а потом, всякое ли укорительное выражение, против кого бы оно ни было направлено, влечет за собою возвращение прошения?
Что касается первого вопроса, то для разрешения его мы не имеем никаких данных ни в законе, ни в кассационной практике. Но из того, что возвращение прошения мера весьма строгая, могущая повлечь за собою весьма невыгодные последствия для истца, почему допускается только в положительно указанных законом случаях, следует прийти к заключению, что под словами «укорительное выражение» следует понимать такие выражения, которые могут быть приняты за оскорбление чести и влечь за собою уголовную кару. Если же допустить противное, т. е. допустить, что и всякое обидное слово, хотя употребивший его и не мог бы быть наказан в уголовном суде, должно быть признаваемо укорительным выражением, то где тот критериум, на основании которого можно установить обидно ли известное слово или не обидно. Очень часто в прошениях употребляются такие слова, которые для некоторых покажутся обидными, а между тем они употреблены вовсе не с целью оскорбить чью бы то ни было честь, а скорее с целью разжалобить суд или выставить на вид свою собственную правоту. В нашей практике по мировым установлениям были ходатайства об оставлении иска без рассмотрения за помещение таких выражений: — «ответчик самоуправно отобрал у меня землю, чем довел до полного разорения», «ответчик незаконно удерживает мое жалованье, чем в конец обидел меня» и т. п. Мы не признали этих выражений за укорительные, хотя ответчики и находили, что слова «самоуправно», «незаконно», «разорил», «обидел» оскорбительны для них, и не признали потому, что в этих словах не заключается такого оскорбления чести, за которое закон налагает наказание.
Что же касается другого вопроса, то хотя и он не разрешен сенатом прямо, но из доходивших до него дел можно усмотреть, что он считает возможным возвращение прошений, как за укоризны, направленные против ответчика (67 № 343; 70 № 113), так и против того суда, в который подано было прошение (68 № 23; 75 № 579). Затем, помещение укорительных выражений против третьих, не участвующих в деле лиц, или против какого-либо постороннего учреждения, по нашему мнению, не должно служить поводом к возвращению прошения, так как ни права ответчика этим не нарушаются, ни достоинство суда не умаляется.
Недостатки в существе иска не служат поводом к возвращению прошения.III. Иногда решение сената за 1870 г. № 1186 цитируется в том смысле, что будто сенатом высказано такое положение: в ст. 266 подробно перечислены все те случаи, когда исковое прошение, за несоблюдение предписанных законов правил, может быть возвращено просителю; вне же этих случаев возвращение искового прошения не допускается, и если в прошении нет упущений, поименованных в этой статье, оно подлежит принятию и рассмотрению в порядке, установленном для исковых дел. Но это неверно: сенат не только не говорит, что вне случаев, поименованных в 266 ст., прошение не может быть возвращено просителю, да и не мог сказать этого, так как прошение может и должно быть возвращено и в случаях, указанных в 269 ст., если по истечении установленного срока проситель не исправит тех упущений, за которые прошение было оставлено без движения. Смысл всех сенатских разъяснений по этому поводу таков; прошение не может быть возвращено, если в нем нет таких отступлений от установленной формы, при наличности которых оно не может быть назвало исковым прошением, и когда с ним представлены все те приложения, которые необходимы для вызова сторон, хотя бы из содержания его и видно было, что в иске следует отказать по той или другой причине, или, когда при прошении не представлены такие приложения, непредставление коих не препятствует сделанию вызова сторон, как например: из прошения было усмотрено:
а) что предъявляемый иск был уже рассмотрен и признан не подлежащим удовлетворению (70 № 1186);
б) что смешано несколько исков (70 № 1873);
в) что истец отыскивает не принадлежащее ему право (74 № 215);
г) что иск представляется бездоказательным (73 № 118);
д) что иск предъявляется к ненадлежащему ответчику;
е) что иск предъявляется к ответчику, не имеющему жительства в округе того суда;
ж) что не представлены деньги, следующие по 462 ст. в гербовый штраф (70 № 15);
з) что не представлены деньги для напечатания запрещения в обеспечение иска, и т. п.
Во всех этих случаях непринятие и возвращение исковых просьб признавалось неправильным.
Внешний вид прошений.III. В практике возник еще вопрос о внешнем виде прошений во-1-х относительно разбора гербового сбора с прошений, написанных чрезвычайно мелким почерком или на листах больше обыкновенного формата, и во-2-х о том, как должно поступать с прошениями, написанными на таких листах бумаги или так, что при обыкновенном зрении невозможно с удобством прочесть написанное или напечатанное. В разрешение этих вопросов общее собрание 1-го и касссац. д-ов сената разъяснило, что размер бумаги, употребляемой для разного рода прошений, не должен превышать размера листа гербовой бумаги, т. е. 8 вершков длины и 5 ширины, и что все бумаги, подаваемые в судебные места, должны быть излагаемы разборчиво. Несоблюдение же последнего должно влечь за собою те же последствия, которые установлены для прошений, из коих не видно, чего проситель требует, т. е. должны быть возвращаемы по 3 п. разбираемой статьи (95 № 23 общ. собр.).
267. Во всех случаях, указанных в предшедшей (266) статье, исковое прошение возвращается просителю при объявлении, с объяснением причин непринятия прошения. Наличному тяжущемуся возвращаемое прошение вручается непосредственно, а отсутствующему отсылается чрез судебного пристава или судебного рассыльного, или же с почтою.
I. Хотя, по-видимому, в 267 ст. заключается только одни правило, определяющее порядок возвращения исковых прошений, но легко заметить, что оно распадается на две части, из коих первая устанавливает ту обрядность, которая должна быть выполнена председателем при возвращении прошения, а вторая указывает те способы, которыми возвращаемое прошение может быть доставлено просителю.
Порядок возвращения прошения.II. Относительно обрядности в законе сказано, что прошение возвращается при объявлении, с объяснением причин непринятия. Такой порядок принят составителями уставов, как нужно полагать, ввиду того, что, в надписи, с которой возвращались прошения при прежнем порядке судопроизводства, не всегда можно объяснить с достаточною подробностью причины непринятия прошения, что, конечно, существенно важно для просителя как на случай исправления допущенных им упущений, если он пожелал бы вновь предъявить свой иск, так и на случай, когда он не согласится с правильностью принятой председательствующим меры и пожелает обжаловать ее в судебную палату. Ввиду этого сенат всегда признавал неправильным замену установленного объявления надписью на прошении (67 № 364; 70 №№ 594, 1525; 72 № 45; 73 № 908), требуя при этом, чтобы в объявлении «с точностью объяснялись причины непринятия, с приведением самого закона, на котором основано распоряжение о возвращении, и отнюдь не ограничиваться одним общим указанием, что прошение или жалоба не соответствуют правилам закона» (74 № 569). Вместе с возвращаемым прошением должны быть возвращены и все представленные при нем приложения (мотив под 267 ст.), а за объявление взыскан установленный гербовый сбор (см. V объясн. к 270 ст.).
Способы доставления возвращаемого прошения.III. Способов же доставления возвращаемого прошения тяжущемуся закон рекомендует три — наличному тяжущемуся прошение возвращается непосредственно, а отсутствующему отсылается или с почтой или чрез судебного пристава, или судебного рассыльного. Однако, на практике ни один из этих способов неприменим: председательствующий редко в состоянии рассмотреть прошение в момент его подачи: обыкновенно оно подается дежурному члену; потом поступает в регистратуру, затем в стол, где заносится в настольный реестр; председательствующий же или занят направлением бумаг, прежде поступивших, или объясняется с просителями, или находится в судебном заседании; посылать прошение с почтою неудобно в отношении исчисления срока на обжалование, так как почтовые конторы не в состоянии каждый раз сообщать суду о времени доставления конверта, а посылать чрез судебного пристава или судебного рассыльного невозможно потому, что последним за всякое действие вне места их жительства полагаются прогоны и суточные и кроме того особое вознаграждение за доставление объявления; денег же на покрытие этих издержек в распоряжении председательствующего нет и быть не может, так как все производство гражданского дела ведется на счет тяжущихся. Такое неудобство указанных в законе способов заставило правительствующий сенат придумать еще один, непредусмотренный законом: в 1881 г. московская судебная палата оставила без движения жалобу некоего Гойдукова, и по неимению денег для вознаграждения судебного пристава, распорядилась объявить Гойдукову посредством вывешивания объявления в приемной комнате палаты, а по истечении месяца со дня исполнения этого распоряжения признала жалобу подлежащею возвращению, т. е. применила правило, установленное в законе на случай неуказания просителем своего места жительства, когда уведомление истца об оставлении его прошения без движения явно невозможно. Сенат признал это распоряжение палаты неправильным и при этом указал на циркулярный указ общего собрания 1-го и кассационных департаментов, последовавший 13 сентября 1873 г. (помещен в сборнике циркулярных указов под № 9) по делу о пререкании между съездом Ветлужских мировых судей и Костромским губернским правлением. В этом последнем указе было разъяснено, что на основании 310 и 311 ст. учр. суд. уст., 56 и 189 ст. уст. уг. суд. и 62 и 158 ст. уст. уг. суд. мировые установления имеют право возлагать, если признают нужным, исполнение некоторых обязанностей судебных приставов на чинов полиции. Руководствуясь-де этим указом, и общие судебные установления вправе поручать доставление тяжущимся бумаг местным чинам городской, уездной и сельской полиции, когда встретят затруднение для возложения сих обязанностей на судебных приставов (82 № 54). Нельзя сказать, чтобы это было вполне законно, а еще менее — удобно: полицейские чины, будучи обременены исполнением своих собственных обязанностей, до того медленно исполняют поручения судебных мест, что проходят месяцы, пока в суде получится расписка тяжущегося в получении возвращенного ему прошения, а между тем своевременное доставление этой расписки крайне важно, так как ею устанавливается в срок ли тяжущийся исправляет те упущения, которые он должен исправить, или после него. Отсюда происходит совсем нежелательная медленность в судах, а иногда и еще хуже, как например в подобных случаях: тяжущийся за несколько времени до истечения давности подает прошение, которое по 266 ст. должно быть возвращено ему; получи он день-два раньше сведения о том, что он должен подать новое прошение, исправив его согласно сделанным указаниям, он имел бы еще возможность не потерять права на иск, а полиция продержала у себя объявление две-три недели лишних и он теряет все безвозвратно, ибо можно восстановить срок процессуальный, а не срок исковой давности. Но как не неудобен рекомендуемый сенатом способ сношения с отсутствующим тяжущимся, он, при настоящем положении дела, единственно исполнимый.
Кому должно быть возвращено прошение.IV. По закону, прошение возвращается просителю. Но что следует подразумевать под этим словом? Вопрос этот легко разрешается, когда прошение поступило от самого истца; когда же его подает лицо уполномоченное им на подачу, или поверенный, или уполномоченное этим последним на подачу, то можно каждого из них признавать просителем; выше же (см. IV об. к 257 ст.) мы указали, что в некоторых случаях под словом проситель должен быть подразумеваем не кто иной, как сам истец, так как поверенный является лишь представителем истца и просит не от своего, а от его имени. Следуя же тому, что просителем должен почитаться истец, нужно признать, что прошение должно быть возвращено самому истцу, хотя бы оно было подано его поверенным и этим последним допущена неправильность, повлекшая за собою возвращение. Если же считать, что просителем должен почитаться тот, кто подал прошение, то, следовательно, и уполномоченный только на подачу прошения, и, значит, председатель может возвратить и ему прошение, когда он может возвратить непосредственно? Как ни маловажны эти вопросы, но они возникали на практике и доходили до рассмотрения сената, который весьма правильно разъяснил, что в этом случае под просителем должен подразумеваться тот, кто ведет дело — сам ли истец, или его поверенный, заменяющий верителя во всем на суде, но не то лицо, которому истец или поверенный его доверили только подать прошение, так как это лицо, исполнив данное ему поручение, перестает быть уполномоченным и ответственным пред тем, кто его уполномочил доставить прошение в суд (73 № 1016).
Возвращение прошения, поданного несколькими истцами.V. Засим нам остается рассмотреть еще один вопрос по поводу разбираемой статьи: как возвратить прошение, поданное несколькими истцами, не имеющими общего представителя? Несомненно, что прошение может быть возвращено только одному которому-нибудь из них; но так как право обжалования распоряжения председателя должно принадлежать каждому, то необходимо заключить, что всем остальным председатель должен послать такие же объявления с присовокуплением сведения о том, кому именно из них послано прошение, как это предполагается и по проекту нового устава (ст. 114), которым вводится в закон — возвращать прошения со всеми приложениями, следовательно и с представленными деньгами, которые, очевидно, должны быть возвращаемы по талонам к ассигновкам, препровождаемым в подлежащие казначейства (см. Объясн. зап. т. I, стр. 117).
268. На распоряжение председателя суда о возвращении прошения истец может принести жалобу судебной палате в двухнедельный срок со времени объявления ему сего распоряжения.
Эта статья возбуждает следующие два вопроса: кому должна быть подана жалоба, и в каком порядке должна быть рассмотрена в палате?
Кому должна быть подана жалоба?I. Первый вопрос не разрешается правилами, содержащимися во второй книге устава гражданского судопроизводства, так как в 268 ст. глухо сказано, что «истец может принести жалобу судебной палате», и в главе о производстве по частным жалобам на окружной суд (ст. 783—791) вовсе о жалобах, приносимых на распоряжение председателя, не упоминается. Но, по 168 ст. устава, жалоба на непринятие просьбы мировым судьей, «как нетерпящие по существу своему отлагательства» (мотив под 168 ст. стр. 89), подаются непосредственно в мировой съезд; посему, руководствуясь 9 ст. устава, необходимо разрешить этот вопрос в смысле подачи жалобы непосредственно в судебную палату. Но допустим, что истец подает жалобу не прямо в палату, а в окружной суд, — обязан ли последний принять ее и представить в палату, или возвратить как неправильно поданную. Если исходить из того соображения, что подача некоторых жалоб непосредственно в высшую инстанцию установлена в интересах жалобщиков, дабы не затягивать производства в тех случаях, когда по существу дела требуется безотлагательное разрешение жалобы, то отступление жалобщика от установленного порядка во вред себе не должно служить препятствием для суда к принятию жалобы и к представлению ее в палату, а для последней к рассмотрению ее. Однако правительствующий сенат не сразу пришел к этому выводу: первоначально он признавал правильным распоряжения судебных палат и мировых съездов о возвращении жалоб, которые по закону должны подаваться непосредственно в сенат, но поданы были в палату или съезд (67 № 499 и 501; 72 № 816) и уже гораздо позже пришел к изложенному выше выводу и признал за жалобщиком право на подачу и таких жалоб чрез посредство судебной палаты, лишь бы она подана была в установленный двухнедельный срок (79 № 307 и 308).
Порядок рассмотрения сих жалоб.II. Для выяснения порядка рассмотрения сих жалоб, необходимо разрешить следующий вопрос — что должно быть приложено при жалобе? — Прежде всего, очевидно, возвращенное прошение и объявление председателя, ибо без этих приложений правильность жалобы не может быть проверена. Но следует ли прилагать при этом и копии для противной стороны? Для разрешения этого вопроса мы опять должны прибегнуть к 9 ст., так как прямого ответа на него в законе не содержится. Для рассмотрения всех вообще жалоб установлен общий порядок статьями 783—791 и 169 устава. По силе же 786 ст. при всякой частной жалобе, если она касается в чем-либо прав противной стороны, должна быть приложена копия жалобы. Нельзя же не признать, чтобы жалоба на возвращение прошения не касалась прав ответчика, так как с удовлетворением ее для последнего могут наступить такие последствия, которые для него могут оказаться крайне невыгодными, и которых он, конечно, избежал бы, если бы жалоба была оставлена без уважения, а для достижения этой цели ответчик не должен быть лишен права представить свои объяснения, для чего, конечно, он должен быть поставлен в известность о поданной жалобе. Кроме того, в 169 ст. сказано, что все частные жалобы, поименованные в 168 ст., следовательно и жалобы на непринятие мировым судьей исковой просьбы, рассматриваются в съезде хотя и без вызова сторон, но последние, если явятся к дню рассмотрения жалобы, допускаются к словесным объяснениям; явиться же для дачи объяснения может только тот, кому известно, что по делу, касающемуся его интересов, поступила жалоба в то или другое судебное установление, а это может сделаться известным ему лишь по получении копии жалобы. Наконец и сенат признает необходимым сообщать противной стороне копию всякой частной жалобы (75 № 75), не исключая и жалоб на единоличные распоряжения председателей (78 № 107).
Наконец, мы должны указать здесь еще на то, что высшая инстанция, в которую подана жалоба на возвращение прошения, должна ограничиться исключительно рассмотрением вопроса о правильности или неправильности распоряжения о возвращении или непринятии просьбы и постановить свое определение или об оставлении жалобы без уважения, или, если жалоба будет признана уважительной, о предписании возвратившему просьбу принять ее и дать ей надлежащее движение; входить же в существо искового прошения, а тем более постановить решение по существу иска высшая инстанция не вправе ввиду положительного предписания 11 ст. уст. Это замечание мы делаем по тому поводу, что в практике бывали случаи, когда мировые съезды, признав неправильным непринятие мировым судьей искового прошения, входили в рассмотрение иска по существу, что, конечно, правительствующим сенатом признавалось неправильным (67 № 219; 71 № 3).
269. Прошение оставляется без движения впредь до получения от истца дополнительных приложений или сведений:
1) когда место жительства ответчика означено неопределительно, или вовсе не означено и при том не объяснено, что оно истцу неизвестно;
2) когда прошение, копия оного или копии представленных документов написаны без соблюдения правил о гербовом сборе;
3) когда при прошении не оказалось упоминаемых в нем приложений;
4) когда не представлены в настоящем числе копии, следующие к предъявлению противной стороне;
5) когда не приложены судебные пошлины или деньги на вызов ответчика;
6) когда не означено место жительства просителя.
I. Условия, при которых исковое прошение оставляется без движения, рассмотрены нами выше: по отношению неуказания жительства сторон — в объяснении на 257 ст. (IV объясн.), по отношению непредставления упомянутых в исковом прошении приложений и копий, следующих для передачи противной стороне, в объяснении на 263—264 ст. (I и XIII объясн.) и по отношению непредставления пошлин и денег на вызов сторон в объяснении на те же статьи (X—XII объясн.); здесь же нам остается рассмотреть условие оставления прошения без движения по отношению несоблюдения правил о гербовом сборе.
Какие бумаги подлежат оплате гербовым сбором.II. На основании 844 ст., прошения, апелляционные и кассационные жалобы, подаваемые в окружные суды, судебные палаты и кассационные департаменты правительствующего сената, подлежат гербовому сбору в 1 р. 25 к. с листа. Подлинные документы и приложения, при представлении их в присутственные места, гербовому сбору не подлежат; копии с прошений и жалоб, а равно с приложений к оным должны оплачиваться в 15 к. с каждого листа; копии же с тех документов, которые подлежат гербовому сбору в размере 20 к., должны оплачиваться сбором в размере равном с подлинником.
Засим, что должно быть сделано председательствующим для оставления прошения без движения, и какие последствия сего, будет рассмотрено в объяснении следующей 270 ст. устава.
270. В случаях, означенных в первых пяти пунктах предшедшей (269) статьи, истцу назначается семидневный срок с поверстным для доставления недостающих сведений или приложений. По истечении этого срока исковое прошение возвращается просителю и дело может быть возобновлено не иначе, как подачею вновь искового прошения. При неозначении в исковом прошении места жительства просителя, о непринятии его прошения выставляется объявление в приемной комнате суда в продолжение одного месяца, а самое прошение оставляется в канцелярии до явки просителя.
Цель закона.I. Из буквального текста этой статьи легко усмотреть, что она заключает в себе два правила: 1) о назначении истцу срока для исправления допущенных им упущений и 2) о возвращении ему прошения в случае неисправления их в означенный срок.
Но прежде чем приступить к рассмотрению этих правил подробнее, заметим, что обряд оставления прошения боз движения установлен, главным образом, в интересах фиска и суда: на суд возложена обязанность следить за правильным поступлением в казну установленных законом пошлин; ему необходимы известные данные и известные сведения для того чтобы иметь возможность сделать правильное распоряжение о вызове ответчика с поставлением его в известность как с существе предъявленного к нему иска, так и о тех документах, которые положены в основу его и представлены при прошении; не имея же для сего этих данных и этих сведений, судебное установление не в состоянии исполнить возложенной на него обязанности. С другой же стороны, несоблюдение предписанных для сего требований закона ни в чем не нарушает прав ответчика, еще не привлеченного к делу. Посему закон вменяет в обязанность суду, а для упрощения дела единоличной власти председателя, не давать движения такому прошению, которое представлено с нарушением прав казны или с недостаточными данными и сведениями для учинения правильного вызова ответчика, до исправления истцом допущенных им неправильностей.
Назначение срока.II. Для сего закон предписывает назначать истцу определенный срок: в случае известности местожительства просителя семидневный, а при неизвестности месячный. Из смысла же разбираемой статьи следует, что истец должен быть поставлен в известность об оставлении его просьбы без движения, хотя тот порядок, которым истец может быть извещен об этом, указан лишь на случай неизвестности жительства истца: в этом случае составляется объявление и выставляется в приемной комнате суда в продолжении одного месяца.
Порядок извещения истца о непринятии прошения.III. На случай же, когда место жительства истца известно, закон не указывает порядка уведомления просителя о непринятии прошения; но из слов — «истцу назначается семидневный срок с поверстным для доставления недостающих сведений или приложений», следует вывод, что ему должно быть доставлено объявление лично, с соблюдением всех тех условий, которые установлены на случай возвращения прошения по 266 ст. (см. объясн. к 267 ст.), т. е. в объявлении должны быть изложены те причины, по которым прошение оставлено без движения и указаны средства к исправлению упущений, как-то: если не приложены гербовые или судебные пошлины, а равно деньги на вызов ответчика, должно быть точно указано, сколько именно и куда следует внести их (77 № 210); если не приложены копии указать сколько и с каких документов должно представить их, причем сенат требует, чтобы в объявлении указан был и установленный законом срок для представление недостающего (77 № 180); затем, необходимо также указать что в случае неисполнения истцом в этот срок означенных требований, прошение его будет возвращено ему и он может возобновить дело не иначе, как предъявлением иска вновь; на конец, объявление это должно быть доставлено истцу по указан ному им адресу, а если оно подано поверенным, то этому последнему (см. IV об. к 267 ст.). Только при соблюдении всех этих правил со стороны суда, сенат находит возможным обвинить истца, буде он и после сего не исправит указанных ему упущений (77 № 180; 82 № 54).
Но допустим, что председатель в точности исполняет все эти правила, а лицо, которому поручено доставление объявлены истцу (см. III объясн. к 267 ст.), не найдет последнего в указанном им месте жительства и возвратит объявление председательствующему, как поступить тогда? Другого исхода нет как выставить объявление в приемной комнате суда, где оно должно оставаться месяц, а по истечении этого срока, истец должен быть обвинен в неисправлении указанных ему упущений и прошение, которое, по словам закона, остается в канцелярии суда до явки истца, должно почитаться возвращенным.
Случаи участия нескольких истцов.IV. В случае участия в деле нескольких истцов, не имеющих общего представителя, которому одному можно было бы объявить о допущенных в прошении неправильностях, очевидно, такое уведомление должно быть послано каждому из них, — ибо, возможно, что средства исправления находятся не у всех, как например, когда требуется представление поименованных в прошении документов, которые находятся у одного, но у которого — суду неизвестно. В тех же случаях, когда в прошении не означены адреса всех истцов, следует послать объявления тем, которым можно, а по отношению к остальным поступить на основании 270 ст., т. е. выставить объявление в приемной суда и, если ранее истечения месячного срока уведомленные просители не исполнят того, что от них требуется, председатель должен выждать окончания месячного срока и только по истечении его сделать распоряжение о возвращении прошения.
Правило рассматриваемой статьи очень целесообразно восполняется по проекту предписанием препровождать тяжущимся те бумаги, с которых требуется представление копий, ими не представленных. Это проектируемое правило особенно справедливо в тех случаях, когда тяжущийся находится далеко от места нахождения суда и вследствие этого становится в крайне затруднительное положение представить копию, когда он не имеет оригинала.
Целесообразность этого правила дает нам основание признать полезность его и в настоящее время.
Взыскание гербового сбора за объявление.V. Здесь следует указать, что, по закону, при доставлении истцу объявления, с него должен быть взыскан установленный гербовый сбор, когда объявляется ему об оставлении просьбы без движения не за одно нарушение правил о гербовом сборе; в противном же случае, т. е., когда все упущение просителя заключается в неоплате вовсе, или неправильной оплате прошения и приложений (см. II объясн. к 269 ст.) гербовым сбором, за объявление не взыскивается ничего. (Разъясн. сен. см. собр. узак. 1877 г. № 216).
Возможны, однако, случаи, когда истец узнает об оставлении его прошения без движения не из доставленного ему объявления, а каким-либо другим путем, напр. — прежде чем объявление ему будет послано, он является в суд и наводит справку о положении дела; тут ему объявляют лично, что от него требуется; или — он узнает о непринятии просьбы из выставленного в приемной объявления и исправляет свои ошибки — следует ли и в этом случае требовать с него представления гербового сбора? По смыслу приведенного выше разъяснения правительствующим сенатом уст. о гер. сб., такие словесные объявления не должны подлежать оплате сбора, так как в этом разъяснении сказано, что сбор взимается только тогда, когда просителю вручается особое объявление; когда же прошение возвращается ему с надписью, взыскание сбора не полагается.
Последствия неисправления истцом указанных ему упущений.VI. Неисправление истцом в определенный срок указанных ему упущений влечет за собою два последствия: 1) возвращение прошения и 2) возобновление дела, если он этого пожелает, но иначе, как подачею вновь искового прошения. Что касается первого, то о нем можно сказать то же, что было сказано о возвращении прошения по 266 ст., т. е. оно должно быть возвращено при особом объявлении, в котором должны быть указаны причины возвращения (см. II объясн. к 267 ст.); это необходимо для того, чтобы истец, если пожелает, мог обжаловать распоряжение о возвращении прошения (ст. 268), так как обжаловать распоряжение об оставлении прошения без движения закон не предоставляет ему права, — и при этом взыскан гербовый сбор за объявление, как это сказано в предыдущем объяснении.
Относительно же второго, рождается вопрос: как понимать выражение — «подачею вновь искового прошения»? — т. е. обязан ли истец подать новое прошение, составленное согласно сделанных ему указаний, или, исправив те упущения, за которые возвращено было прошение, подать вновь его же?
Например: прошение возвращено по 4 п. 266 ст. за необъявление цены иска; истец проставляет какую-нибудь цифру в возвращенном ему прошении и подает его вновь в окружной суд; или: прошение возвращено по 2 п. 269 и 270 ст. за несоблюдение правил о гербовом сборе; истец наклеивает гербовые марки на том же прошении и подает его вновь — могут ли быть приняты эти прошения? Очевидно, нет. В подтверждение справедливости такого ответа приведем следующие соображения: 1) если бы закон допускал подачу того же самого прошения в исправленном виде, то он установил бы правило, по которому прошение, не соответствующее требованиям закона, должно быть возвращено просителю для исправления и, несомненно, ясно выразил бы право истца возобновлять производство не подачею вновь искового прошения, а возвращением прежнего в исправленном виде, чего, однако, не сделал; 2) если бы такое возвращение исправленного прошения допускалось, то указан был бы и самый порядок исправления; при отсутствии же этого указания следовало бы признать, что порядок исправления предоставлен усмотрению истца, так что не показанную им цену иска он может показать где угодно — и на самом прошении, и в дополнительной записке и т. п., что грубо не соответствовало бы установленной форме, и 3) самое важное — раз прошение возвращено, его как будто и не было (мотив под 6 п. 269 ст.) — оно не дает никаких прав истцу: не прерывает давности; не устанавливает подсудности, если за время с момента первой подачи до момента второй ответчик переменит место жительства и сделается неподведом тому суду и т. п.
Итак, по возвращении прошения истец может возобновить производство, но для сего обязан подать новое прошение.
Часто, однако, бывает, что истец, получив возвращенное ему прошение, исправляет указанные ошибки в нем ли, или в особом дополнительном прошении, и вновь подает его в суд — как последний должен поступить с ним? Само собою разумеется, председатель уже не имеет права вторично возвратить прошение, так как он может возвращать прошения только в точно определенных в законе случаях, а подобного закон не предусматривает. Поэтому, остается одно — внести возвращенное истцом прошение в публичное заседание суда, который вправе постановить определение об оставлении прошения без рассмотрения.
Вправе ли председатель возвратить прошение по требованию истца.VII. Так как в законе точно указаны те случаи, когда прошение может быть возвращено за несоблюдение истцом указанных в законе требований, и вне этих случаев председательствующий в отделении не имеет права возвратить прошения по каким бы то ни было другим основаниям, но против воли истца, то является вопрос — вправе ли он возвратить прошение, не имеющее никаких формальных недостатков, но когда о возвращении ходатайствует сам истец? Нет сомнения, что в тех случаях, когда ответчик извещен о предъявленном к нему иске, вопрос этот должен быть разрешен отрицательно: ответчик, привлеченный к делу, по силе 4 ст., является таким же хозяином дела, как и истец и по односторонней просьбе последнего он не может быть лишен тех прав, которые ему предоставлены законом; возвращение же прошения по односторонней просьбе истца, очевидно, будет лишением прав ответчика требовать рассмотрения дела с целью раз навсегда разрешить возбуждаемый истцом спор и освободить его от дальнейших беспокойств по этому спору в будущем. Но когда ответчику не были сообщены ни копия искового прошения, ни повестка о вызове, словом, когда о предъявленном к нему иске ему ничего неизвестно, может ли председательствующий удовлетворить одностороннюю просьбу истца? Сенат разрешает этот вопрос утвердительно (69 № 829; 73 № 741, 742; 79 № 333); того же мнения держатся и некоторые наши процессуалисты, как например Победоносцев (Тезис 531), Малышев (т. I стр. 377—378). Анненков, наоборот, отрицает и право истца требовать возвращения поданного им прошения и право председательствующего удовлетворить эту просьбу (т. I, стр. 343—345). Главнейшее основание его возражения против означенных мнений сената, Победоносцева и Малышева, а также Муллова заключается в том, что «возвращение прошения по возникновении производства равнялось бы уничтожению самого производства, сделанному по единоличному распоряжению председателя; между тем производство подлежит уничтожению в точно определенных в законе случаях (682—692 ст. уст.) и не иначе, как по распоряжению суда; возвращение же прошения по просьбе не подходит ни под один из случаев, указанных в законе, когда производство должно подлежать уничтожению, отсюда прямой вывод, что раз поданное в суд прошение, по которому возбуждается в суде производство, ни в каком случае, даже по просьбе истца, возвращению подлежать не может». С своей стороны мы не можем согласиться с этими доводами. Несомненно, что ни под один из случаев, указанных в 682—692 ст. уст., рассматриваемый случай подведен быть не может; но это по той простой причине, что правила приведенных статей устава постановлены на тот конец, когда в деле имеется два хозяина, — истец и ответчик — одинаково имеющие право распоряжаться делом, и не могут иметь никакого применения к тому случаю, когда ответчик не вступил еще в дело и распоряжаться его судьбою имеет такое же право, как и всякий посторонний. Но право истца требовать прекращения производства, пока ответчик не привлечен к суду, вытекает из смысла 4 ст. устава, по которой суд не может приступить к производству гражданского дела без просьбы о том лиц, до коих то дело касается. До того же момента, пока ответчик не извещен о предъявленном к нему иске, пока он не вступит в права хозяина дела, оно нисколько его и не касается, как не касается и в тех случаях, когда истец только намеревается еще подать прошение, или когда он подал таковое, но оно не соответствует требованиям закона и подлежит возвращению или оставлению без движения. Таким образом до момента извещения ответчика в деле имеется один хозяин — истец, от которого не может быть отнято право приступить ли к производству, или прекратить его. А так как до этого же момента судьбою дела распоряжается председательствующий, то и от него не может быть отнято право, не давая делу движения, прекратить его возвращением прошения тому, кто один еще имеет право просить о производстве и кто просит о прекращении производства. Далее, Анненков становится на сторону ответчика и защищает его интересы, которые будто бы уже нарушаются тем, что истец подал в суд прошение. Но подачей искового прошения интересы ответчика еще ничем не нарушены, как и в том случае, когда поданное в суд прошение не подлежит принятию по несоблюдении той или другой формальности. Наконец, почему же суд должен стоять на страже интересов одного ответчика, который еще и не обеспокоен вызовом и которого, может быть, и нет уже на свете, а права его перешли к другим лицам, которых и сам истец не знает? Почему суд не может не стать и на сторону истца, сделавшего крупную ошибку, предъявив иск не так как нужно, когда ответчик ничего еще не знает? Вот эти соображения приводят нас к тому выводу, что председательствующий вправе возвратить исковое прошение по требованию о том истца, пока ответчику не посланы еще повестки и возвратить их нельзя. Основанием же к тому служит прямой смысл 4 ст. уст. гр. суд.
Так и даже шире того посмотрели на этот предмет и составители нового проекта, предполагая включить в устав специальную об этом статью (118), по силе которой — «до вручения ответчику копии с прошения и приложений, а если ответчик вызывается чрез публикацию, то до истечения срока публикации или до явки ответчика, проситель может взять прошение обратно, и в сем случае прошение возвращается ему по распоряжению председателя».
271. По вступлении в суд искового прошения, председатель суда поручает дело, по особой очереди, наблюдению одного из членов суда, в качестве докладчика, а прошение и следующие к нему приложения передает, для хранения, в канцелярию суда, где они, равно как и все имеющие впредь поступить бумаги, могут быть обозреваемы тяжущимися.
Настоящая статья заключает в себе два правила: первое — о праве председателя поручать наблюдение дела одному из членов суда — не требует комментария по тем же соображениям, по которым мы не нашли возможным комментировать правило 265 ст. (см. объясн. на эту статью); что же касается второго — о праве тяжущихся обозревать все производство, — то и оно, строго говоря, не должно бы возбуждать никаких сомнений — раз закон предоставляет тяжущемуся известное право, ни судебное установление в полном его составе, ни тем менее отдельные его члены, не исключая и председателя, не могут лишить его этого права, и обязаны на каждое требование заинтересованного лица предоставить ему все производство, учредив известное наблюдение в видах устранения возможности какого-либо злоупотребления. И нужно сказать правду, сколько нам известно, в общих судебных установлениях никогда тяжущиеся не встречали полного отказа в обозрении касающегося их интересов дела. В мировых же судебных установлениях, к величайшему сожалению, грубые отказы в подобных просьбах тяжущимся явление весьма нередкое, даже и после того, как правительствующий сенат в одном из своих решений строго осудил такой отказ мирового судьи, мотивированный тем, что мировой судья находился в заседании и без собственного наблюдения не мог предоставить тяжущемуся рассмотреть его дело, а секретаря, который мог бы заменить его в этом случае, ему не полагается по закону. При этом сенат разъяснил, что, так как правило 271 ст., в силу 80 ст., обязательно и для мировых установлений, то мировой судья, не находя возможным удовлетворить ходатайство просителя немедленно, обязан был назначить ему время, когда законная его просьба могла бы быть удовлетворена, так как «никакие неудобства суда не могут воспрепятствовать тяжущемуся осуществить предоставленное ему законом право» (курсив в подлиннике; 82 № 51). Мы говорим, что и после этого разъяснения мировые судьи продолжают отказывать тяжущимся в ходатайстве о дозволении обозреть производство: нам известен весьма недавний прискорбный случай, когда мировой судья, отказав присяжному поверенному в подобном ходатайстве на том основании, что для мировых судей нет такого закона, оштрафовал его, когда тот указал на приведенное решение сената и, не довольствуясь этим, составил протокол и передал его в окружной суд для возбуждения преследования против поверенного за неприличное поведение его в камере судьи. Суд, однако, не признал присяжного поверенного в чем-либо виновным и сообщение судьи оставил без последствий.
Крайне желательно, чтобы подобные инциденты не повторялись более и среди мировых судей.