На вопросъ мадамъ Фарагонъ, долго-ли онъ намѣренъ остаться въ Гронперѣ, Георгъ отвѣтилъ:
— По всей вѣроятности, одну только ночь, однако не хочу ничего обѣщать навѣрное.
Что онъ не долго думалъ быть въ отсутствіи, доказывалось тѣмъ, что онъ взялъ изъ гостинницы лошадь и самъ правилъ экипажемъ. Такимъ образомъ выѣхавши рано утромъ, пріѣхалъ Георгъ въ Гронперъ, приблизительно къ двѣнадцати часамъ пополудни. Во время дороги терзали его самый скорбныя мысли и завидя очерки деревни онъ попридержалъ быстрый бѣгъ молодаго животнаго. Что ему тамъ дѣлать и кому сообщить мучившіе его мысли? Доѣхавши до двора, но обѣ стороны котораго тянулась гостинница «Золотой левъ», Георгъ не прямо въѣхалъ въ главныя ворота. Изъ домашнихъ никого не было видно, потому ему можно было сперва распросить слугу, вышедшаго ему на встрѣчу. Отъ него узналъ Георгъ, что отецъ еще рано утромъ отправился въ лѣсъ, и не скоро вернется, и что мадамъ Фоссъ и Марія Бромаръ были заняты въ домѣ. Послѣ этого слуга съ вдохновеніемъ сталь разсказывать объ обрученіи. Никогда еще, говорилъ онъ, ни одна свадьба въ Гронперѣ не возбуждала столько толковъ, какъ эта и воодушевленіе слуги достигло своего высшаго апогея, когда онъ принялся разбирать счастіе Маріи и сокровища, которые достанутся на ея долю. — «Бѣлья», увѣрялъ онъ, отъ восхищенія растопыривая всѣ десять пальцевъ, «столько-столько, что хватитъ и на внуковъ!» Георгъ слушалъ все это улыбаясь, изрѣдка только перебивая его тѣмъ или другимъ вопросомъ, и думая про себя, что, стоило-ли труда совершить эту дальнюю дорогу, для того только, чтобы излить свой гнѣвъ, на дѣвушку, позволившую подкупить себя всѣми этими бездѣлицами?
Георгъ сначала хотѣлъ идти къ отцу въ лѣсъ, но потомъ передумавши, медленными шагами направился къ дому. Къ чему ему было идти къ отцу и что ему сказать, вѣдь не его слѣдовало упрекать! Маріи была главная виновница его несчастія и на нее должно было масть все его негодованіе.
Робко входилъ Георгъ въ домъ, почти страшась встрѣтиться съ того которую искалъ. Какъ-бы чувствительнѣе нанести ей ударъ? Какъ указать ей всю глубину пропасти въ которую она своимъ непостоянствомъ ввергнула все его счастіе? Для этого необходимо было быть съ Маріею на единѣ, на что онъ однако едва-ли смѣлъ надѣяться. Кромѣ того онъ чувствовалъ теперь къ ней какую-то трусливую робость и хотя его рѣшеніе сказать ей всю правду, было самое твердое, но онъ боялся чтобъ ей не удалось смягчить его своими словами. Хотя Георгъ, ежедневно, даже ежечасно, старался увѣрить себя въ Фальшивости Маріи по какой-то инстинктъ или тайное предчувствіе все твердилъ ому, что она слишкомъ честна, чтобы быть способною на какую-бы то ни было низость и что она дѣвушка съ твердымъ сердцемъ, возвышеннымъ умомъ я благородными мыслями, которая всегда съумѣетъ объяснить настоящую причину своихъ поступковъ.
Не встрѣтясь ни съ кѣмъ, дошелъ онъ до кухни, гдѣ нашелъ мадамъ Фоссъ съ кухаркою и Петромъ. Тогда, конечно необходимо было найти какой нибудь предлогъ своего внезапнаго пріѣзда. На него посыпались вопросы: пріѣхалъ-ли онъ съ мирными намѣреніями, или нѣтъ. И было-ли обрученіе причиною того. На послѣдній вопросъ Георгъ отвѣчалъ утвердительно. «Вѣдь ты радуешься?» спросила мадамъ Фоссъ «и пожелаешь ей счастія, не правда-ли?»
— Конечно, пожелаю я ей счастья, отвѣчалъ онъ.
Послѣ этого кухарка и Петръ принялись до небесъ возносить безпримѣрную честь оказанную «Золотому льву» объясняя при этомъ какая гордая невѣста должна была быть Марія.
— О, да, Марія будетъ жить въ прекрасномъ домѣ имѣть достаточно средствъ, чтобы обвѣшивать себя нарядами, замѣтилъ Георгъ скрежеща зубами и едва сдерживая свой гнѣвъ.
— И кромѣ того еще будетъ обладать мужемъ, самымъ знатнымъ изъ всей Швейцаріи, возразила мадамъ Фоссъ раздражительно. Она и прислуга, ясно поняли, что Георгъ пріѣхалъ изъ Кольмара не ради того только, чтобы выразить кузинѣ, свою радость о ея счастіи.
Георгъ пошелъ въ маленькую комнату, куда послѣдовала за нимъ мачиха.
— Георгъ, начала она, ты поступишь очень опрометчиво, если при отцѣ будешь возставать противъ Маріи.
— Мнѣ очень хорошо извѣстно, возразилъ онъ, что для отца Марія имѣетъ гораздо большую цѣну, чѣмъ я.
— Нѣтъ, это не правда Георгъ!
— Да, это и не мудрено. Она находится у васъ въ домѣ, между тѣмъ какъ я живу на чужбинѣ. Конечно любилъ онъ ее, между тѣмъ какъ меня прогналъ отъ себя. По не понимаю, по какому праву вообразилъ отецъ, что я, на эту свадьбу посмотрю тѣми-же глазами какъ и онъ. Я никакъ не могу сообразить, почему-бы была для насъ такая высокая честь, то что Марія выходитъ за мужъ за богатаго, молодаго господина, который по моему мнѣнію, не изобрѣлъ пороха!
— Онъ въ высшей степени дѣятельный молодой человѣкъ, очень хорошо понимаетъ свое дѣло. Я также нерѣдко слышала, что никто, изъ пріѣзжающихъ въ Гронперъ, не умѣетъ такъ хорошо закупать, какъ онъ.
— Этому я охотно повѣрю!
— И какъ-бы это ни было, мнѣ кажется что богатство вовсе не позоръ.
— Но но всякомъ случаѣ позорно придавать ему такую цѣну. Однако все равно, словами тутъ ничего не сдѣлаешь, потому и не стоитъ болѣе говорить объ этомъ.
— Почему-же ты пріѣхалъ?
— Потому что я хотѣлъ говорить съ отцемъ.
Но вспохватившись, что сказалъ неправду и что настоящая причина его пріѣзда не можетъ остаться тайною Іезефѣ, прибавилъ: «Кромѣ того, я бы желалъ еще разъ увидаться съ Маріею, хотя я и совсѣмъ противъ ея свадьбы. Впослѣдствіи мы съ нею болѣе не встрѣтимся, поэтому я и пріѣхалъ теперь: у тебя вѣрно найдется постель для меня?
— Да, въ этомъ у насъ нѣтъ недостатка.
На этомъ разговоръ былъ поконченъ такъ какъ мадамъ Фоссъ не знала какимъ тономъ снова заговорить со своимъ пасынкомъ, то спросила не желаетъ-ли онъ закусить и не дождавшись даже его отвѣта, приказала Петру накрыть столъ въ маленькой комнаткѣ. Георгъ между тѣмъ освѣдомился о дѣтяхъ и такимъ образомъ тягостный предметъ былъ на время отложенъ.
Въ это время, извѣстіе о пріѣздѣ Георга достигло и до Маріи. Она часто раздумывала, что онъ будетъ дѣлать, когда узнаетъ о ея обрученіи. Пріѣдетъ ли онъ самъ пожелать ей счастія или пришлетъ свадебный подарокъ, какъ это было въ обычаѣ той страны? Будетъ ли онъ присутствовать на свадьбѣ и каковы будутъ его чувства при этой церемоніи? Въ ея памяти глубоко и неизгладимо сохранялись тѣ пламенныя восхитительныя слова любви, которыми они когда то размѣнивались. Ей казалось будто она еще чувствуетъ нѣжное пожатіе его руки и горячей поцѣлуй, когда она клялась принадлежать ему на вѣки. Послѣ этого онъ уѣхалъ и цѣлый годъ не присылалъ ей ни одной вѣсточьки о себѣ, ни одного знака памяти. Потомъ онъ явился и спросилъ только обручена ли она съ другимъ, и при этомъ вопросѣ жестоко далъ ей почувствовать, что онъ покрайней мѣрѣ предалъ забвенію все прошедшее между ними и считалъ все это дѣтскою шалостью.
Съ четверть часа обдумывала Марія, какъ ей лучше всего поступить потомъ рѣшилась тотчасъ же спуститься внизъ. — Лучше, думала она, сейчасъ же встрѣтиться съ нимъ, чѣмъ за ужиномъ передъ всѣми. Она намѣрена была вести себя такъ, какъ будто ни одно слово, никогда не было произнесено между ними и въ случаѣ того, если-бы силы измѣнили ей, то лучше, такъ полагала она, если это случится при тетки, чѣмъ въ присутствіи дяди. Принявъ это рѣшеніе Марія, собравшись съ духомъ сошла внизъ.
Когда она вошла въ комнату Георгъ сидѣвшій у печи, тотчасъ же всталъ и лицо его приняло грустное выраженіе, Марія не могла не замѣтить этаго онъ показался ей, еще болѣе, дорогимъ потому что страдалъ. — Какъ я рада видѣть тебя Георгъ, сказала она. — Мнѣ такъ пріятно что ты пріѣхалъ.
— Она протянула ему руку, которую онъ, поспѣшно схватилъ.
— Я счелъ за лучшее поторопиться своимъ пріѣздомъ, — сказалъ онъ. — У насъ въ гостинницѣ, скоро будетъ много дѣла!
— Не значитъ ли это, что ты не хочешь пріѣхать ко мнѣ на свадьбу? Сказавъ это Марія улыбнулась и старалась придать своему голосу радостное выраженіе. Она предпочла, безъ обиняковъ перейти на этотъ тягостный предметъ разговора.
— Да, возразилъ онъ, тогда меня не будетъ здѣсь.
— Ахъ — какъ чувствительно будетъ для отца твое отсутствіе! Но если ужъ этого нельзя, то очень мило съ твоей стороны, что ты теперь пріѣхалъ. Мнѣ было бы весьма грустно покинуть мою родину, не повидавшись еще разъ съ тобою. Хотя и недалеко отъ Кольмара до Вазеля, но все же это не нашъ, милый, родной край, — не такъ ли Георгъ?
Назвавъ его но имени, голосъ Маріи имѣлъ столько задушевности, что вызвалъ въ Георгѣ смертельную боль. Въ этотъ моментъ вся его ненависть перешла на Адріяна. Какъ смѣла эта выскочька, эта ничтожная тварь, встать между нимъ и единственнымъ женскимъ существомъ, затронувшемъ его сердце. Онъ отвернулся и ничего не отвѣтилъ. Георгъ только тогда чувствовалъ въ себѣ достаточную твердость для пополненіи своего рѣшенія, на счетъ того чтобы уничтожить Марію, когда ея взглядъ не былъ обращенъ на него, и когда до его слуха не проникалъ ея милый голосъ. Ему не хотѣлось чтобы его пріѣздъ въ Гронперъ пропалъ даромъ. — Теперь я пойду, — продолжала Марія, но за столомъ, когда дядя придетъ я опять увижусь съ гобой, неправда ли, Георгъ? Какъ отецъ будетъ радъ! И ты разскажетъ намъ тогда о всѣхъ обоихъ новыхъ распоряженіяхъ, въ отелѣ. До свиданія, покуда, Георгъ! — Она исчезла прежде, чѣмъ онъ успѣлъ произнести одно слово.
Закусивъ онъ вышелъ на дворъ, закурилъ сигару и пошелъ прогуляться, но однако не потому направленію, гдѣ бы могъ столкнуться съ отцомъ. Онъ побрелъ къ водопадамъ и вернулся только съ наступающею темнотою. Его встрѣча съ отцомъ была весьма ласкова, при чемъ не говорилось ничего особеннаго; послѣ чего сѣли ужинать.