Перейти к содержанию

Морское видение (Шелли; Бальмонт)/ПСС 1903 (ДО)

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Морское видѣніе
авторъ Перси Биши Шелли (1792—1822), пер. Константинъ Дмитріевичъ Бальмонтъ (1867—1942)
Оригинал: англ. A Vision of the Sea («’Tis the terror of tempest. The rags of the sail…»), опубл.: 1820. — См. Из Перси Биши Шелли. Перевод созд.: ориг. 1820; пер. 1903, опубл: 1903. Источникъ: Перси Биши Шелли. Полное собраніе сочиненій / Переводъ К. Д. Бальмонта — Новое переработанное изд. — СПб.: Т-во «Знаніе», 1903. — Т. 1. — С. 109—114..



[109]
МОРСКОЕ ВИДѢНІЕ.

О, чудовищность бури! Паруса порвались,
И забились какъ ленты, и подъ вихремъ сплелись.
Изъ тумановъ, угрюмыхъ какъ чернѣющій гробъ,
Вмѣстѣ съ молніей хлынулъ многоводный потопъ.
Напряженные смерчи, какъ подпоры небесъ,
Поднимаясь коснулись этихъ темныхъ завѣсъ,
И тяжелое небо такъ повисло на нихъ,
Что они пошатнулись, и въ глубинахъ морскихъ
Какъ въ могилахъ сокрылись, между волнъ разошлись,
10 Точно море подъ ними опустилося внизъ,
И умолкли въ ихъ воплѣ и пучина, и громъ,
Только эхо отъ вѣтра пронеслося кругомъ.
А корабль одинокій, какъ игрушка вѣтровъ,
То исчезнетъ въ обрывкахъ грозовыхъ облаковъ,
15 То скользнетъ по обрыву разсѣченной волны,
Опускается въ пропасть водяной глубины;
Въ этихъ водныхъ стремнинахъ, гдѣ страшитъ тишина,
Предъ стѣною другая возникаетъ стѣна,
Какъ огромная масса дымно-свѣтлыхъ зеркалъ;
20 А вверху, свирѣпѣя, разъяряется валъ,
И бурунъ,—какъ подвижный безконечный погостъ,
Гдѣ смертельное пламя, быстрый хаосъ изъ звѣздъ,—
Какъ вращеніе лавы, что несется горой,—
И какъ сѣрныя хлопья, ужасающій рой,—
25 Мчится въ бѣшеной пляскѣ, мчится дикимъ огнемъ,
Устремляясь за чернымъ и нѣмымъ кораблемъ.
Пирамидныя глыбы многопѣнистыхъ водъ
Прямо къ молніи мчатся и дробятъ небосводъ,
Цѣлымъ лѣсомъ спиралей восходя отъ зыбей,
30 Область неба пронзаютъ блѣдной влагой своей.

[110]

Чу! корабль раскололся, онъ какъ дубъ затрещалъ,
Въ часъ когда его вѣтви буйный вихрь оборвалъ.
Онъ разорванъ, расщепленъ грозовою стрѣлой,
Съ раздробленною мачтой, весь окутанный мглой,
35 Онъ погибель впиваетъ черезъ каждую щель,
Въ бурномъ морѣ онъ видитъ гробовую постель.
Мертвый остовъ несется надъ живою волной,
Точно трупъ, окруженный, какъ сплошной пеленой,
Дуновеніемъ смерти. Трюмъ затопленъ, и вотъ
40 Волны выхода ищутъ, влага палубу рветъ,
И она разломилась отъ напора воды,
Какъ отъ теплаго вѣтра преломляются льды.
Но одинъ еще цѣленъ, еще держится декъ,
Съ человѣкомъ тамъ тѣсно мертвый слитъ человѣкъ,
45 Другъ для друга гробницей трупы служатъ кругомъ,
Такъ убитые, въ бреши, кучей спятъ предъ врагомъ.
Тамъ два тигра, что, въ трюмѣ видя влагу зыбей,
Въ нестерпимости страха гнетъ порвали цѣпей;
(То, что дало имъ смѣлость, въ ихъ темницѣ, внизу,
50 Здѣсь велитъ быть ручными, возвѣщая грозу);
Уцѣпившись когтями за поверхность доски,
Тигры жмутся другъ къ другу, полны смертной тоски.
Это все? Было тихо цѣлыхъ девять недѣль;
Все равно какъ бы сѣвши на подводную мель,
55 Былъ корабль безъ движенья, посреди тишины,
На безвѣтренной глади безглагольной волны;
Солнце въ полдень—безъ тѣни, смертныхъ полное чаръ,
Даже въ лунномъ сіяньи затаился пожаръ,
И возникли туманы, какъ свинцовая тьма,
60 И отъ этихъ дыханій зародилась чума,
И, какъ вередъ рождаетъ на колосьяхъ земля,
Сонъ холодный прокрался въ экипажъ корабля.
Между утромъ и ночью, трупы въ койки вложивъ,
Мертвыхъ въ воду бросали тѣ, кто былъ еще живъ,
65 Трупы—трупы бросали въ глубину, какъ бы въ ровъ
И акулы срывали ихъ могильный покровъ,
И глотали ихъ съ тканью этихъ трупныхъ завѣсъ,
Какъ Евреи глотали дождь изъ манны съ небесъ.

[111]

Моряки умирали, и въ тотъ день, какъ изъ тучъ
70 Громъ прорвался, роняя жгучей молніи лучъ,
Ихъ лишь семь оставалось. Шесть убило грозой,
Ихъ, какъ муміи, черной разложивъ полосой,
А седьмого пронзило въ грудь обломкомъ, и онъ,
На обломкѣ—обломокъ, былъ въ вѣтрахъ вознесенъ,
75 И надъ бездной качался. Это все? У руля
Видно женщину. Небо—ликъ ея; не земля,
Такъ прекрасно лишь небо, надъ просторомъ морей,
Въ свѣтѣ звѣздныхъ сіяній и закатныхъ огней;
И прекрасный ребенокъ на колѣняхъ ея,
80 Онъ во всемъ выражаетъ восхищенье свое;
Радъ онъ трепету молній, и смѣется громамъ,
Полногласному вѣтру, полнозвучнымъ вѣтрамъ,
Манитъ тигровъ, чтобъ встали и пришли поскорѣй,
Между тѣмъ какъ отъ страха столько яркихъ лучей
85 Въ ихъ глазахъ, что свѣтлѣе каждый бѣглый ихъ взоръ,
Чѣмъ летящій по небу огневой метеоръ;
Бьется сердце ребенка, не стихаетъ гроза,
Но у матери скорбны и безъ блеска глаза.
«О, не смѣйся, мой милый, о, не смѣйся, шутя,
90 «Лучше спи, успокойся, дорогое дитя,
«Сонъ обманетъ ту муку, что грозитъ намъ съ тобой,
«Въ чемъ она, я не знаю, но страшусь предъ судьбой,
«Потому что съ тобою будетъ разный намъ путь!
«Спи же, спи предъ разлукой! Эта блѣдная грудь,
95 «Что трепещетъ въ испугѣ,—для тебя колыбель,
«Для тебя, мой желанный, въ ней пріютъ и постель.
«Что́ есть жизнь, что́ есть смерть, что́ есть мы, если въ часъ
«Какъ погибнетъ корабль, больше нѣтъ уже насъ?
«Какъ! не видѣть тебя, быть безъ ласки твоей?
100 «Послѣ жизни быть тѣмъ, чѣмъ мы были предъ ней?
«Этихъ рукъ не касаться, не знать этихъ грезъ—
«Этихъ губъ, этихъ глазъ, этихъ нѣжныхъ волосъ?
«И не знать этой рѣчи, что ласкаетъ мнѣ слухъ,
«Всей тѣлесной одежды, одѣвающей духъ,
105 «Что моимъ былъ ребенкомъ, былъ родимымъ,—и вотъ,
«Погасаетъ, блѣднѣетъ, точно радуги сводъ,

[112]

«Чьей улыбкѣ была я—внизъ упавшимъ дождемъ?»
Вотъ, корабль содрогнулся, какъ разрушенный домъ,
Погружается въ воду, чтобъ уйти навсегда;
110 Тигры вспрыгнули въ страхѣ, дюймъ за дюймомъ вода
Наползаетъ какъ туча, и ростетъ какъ гроза,
Коченѣютъ отъ страха лапы, уши, глаза;
И въ груди ихъ внезапно съ тяжкой силой возникъ
Продолжительный, хриплый, потрясающій крикъ,
115 Онъ пронесся по горнымъ пѣннымъ доламъ волны,
И, какъ эхо, отъ высей онъ достигъ глубины,
Смѣшанъ съ хлещущимъ свистомъ встрѣчно-бьющихъ дождей,
И влекомъ ураганомъ надъ пространствомъ зыбей:
Онъ отъ запада мчался, ураганъ грозовой,
120 И къ восточному вѣтру бросилъ яростный вой,
Поперечнымъ теченьемъ раздѣляя объемъ
Возмущеннаго вихря съ разрѣшеннымъ дождемъ;
Какъ въ глуши первобытной, межь деревьевъ и травъ,
На слона, выскользая, нападаетъ удавъ,—
125 Какъ проворный и черный, быстрокрылый бакланъ,—
Надъ глухимъ океаномъ какъ другой океанъ,—
Буря мчится, домчалась вплоть до тѣхъ облаковъ,
Что для міра возстали колоннадой основъ,
Опершися на море, вознеслись до небесъ,
130 И окутали бурю цѣлымъ храмомъ завѣсъ;
Но она порвала ихъ, какъ гремучій ручей
Глыбы скалъ разрываетъ, чтобы мчаться звончѣй:
И огромныя тучи раздробились вдали,
Точно камни отъ храма при трясеньи земли;
135 Точно пыль отъ паденья этихъ тяжкихъ камней,
Тучи въ бурѣ распались, разметались по ней;
Изъ разсѣлины страшной облаковъ грозовыхъ,
Тамъ гдѣ утренній воздухъ былъ и ясенъ и тихъ,
Точно полчища свѣта, протянулись лучи,
140 Златоцвѣтны, кристальны, и свѣтло-горячи,
Проницательно-остры, устремились, и вотъ
Эти полчища слились у разсвѣтныхъ воротъ.
Все ростетъ, все яснѣе въ черной бурѣ проломъ,
И пещеры тумановъ озарились кругомъ,

[113]

145 И свирѣпые вѣтры погружаются въ сны,
Убаюканы качкой монотонной волны
И продольнымъ сіяньемъ колыбельныхъ зыбей;
А вверху, разгораясь въ яркой славѣ своей,
Златоцвѣтнымъ туманомъ, еще страшный на видъ,
150 Сумракъ тучъ отшумѣвшихъ блескомъ солнца горитъ.
Волны, скучившись, видятъ высоко надъ собой
Углубленный, спокойный, сводъ небесъ голубой,
И, какъ страсти, пожаромъ запылавши въ крови,
Утихаютъ предъ взоромъ свѣтлоликой Любви,
155 Такъ, увидѣвши ясный голубой небосводъ,
Легкой зыбью трепещетъ успокоенность водъ.
Смотрятъ Анды и Атласъ,—между ними, свѣтла,
Темносиняя влага протянулась, легла,
Острова, и утесы, тѣни чаекъ морскихъ,
160 Все воздушно и нѣжно, міръ какъ будто притихъ.
Міръ воды чуть трепещетъ. Гдѣ-жь корабль? На волнѣ,
Гдѣ онъ въ водномъ провалѣ медлитъ, точно во снѣ,
Тигръ—въ чудовищной схваткѣ съ водяною змѣей.
Паръ и пѣна отъ стычки, взрывъ родя надъ водой,
165 Сонмомъ радугъ пятнаютъ свѣтлый воздухъ, и въ плескъ
Вмѣшанъ звукъ отъ хрустѣнья, сильны кости, но трескъ
Въ нихъ рождаютъ объятья смертоносной змѣи,
Развернувшей всѣ звенья и сплетенья свои,
И шипѣніе крови, изъ змѣиныхъ боковъ,
170 Что подъ лапами тигра брызжетъ въ пѣну валовъ,
Слито съ свистомъ и всплескомъ,—точно страшный снарядъ
Влагу съ вѣтромъ бросаетъ и впередъ и назадъ,
Ихъ какъ жерновомъ мелетъ, превращая ихъ въ звукъ,
Что ползетъ сколопендрой въ океанѣ вокругъ.
175 Голубая акула въ голубой глубинѣ
Въ ожиданьи застыла, медлитъ словно во снѣ,
Плавники распростерла, побѣдителя ждетъ,
Какъ нѣмая гробница въ неподвижности водъ.
И, увидѣвши тигра въ безднѣ водъ; какъ въ гробу,
180 Братъ его поспѣшаетъ встрѣтить ту же судьбу.
Приближается шлюпка, и двѣнадцать гребцовъ
Острый киль устремляютъ межь соленыхъ валовъ.

[114]

Дула къ тигру направивъ, три стрѣлка у кормы,
Цѣлятъ, выстрѣлы громки, и изъ вспыхнувшей тьмы
185 Пули вынеслись мѣтко тигру въ крѣпкую грудь,
И онъ долженъ во влагѣ безпробудно уснуть.
Подъ кипучей волною чуть концомъ шевеля,
Лишь обломокъ остался отъ того корабля,
Погружается въ бездну, вотъ почти не видать,
190 Но за это спасенье поблѣднѣвшая мать
Ухватилась упорно цѣпкой лѣвой рукой,
И красавца-ребенка поднимаетъ въ другой.
Смерть, Надежда, и Ужасъ, Красота, и Любовь,
Рѣютъ, слившись надъ нею, раздѣляются вновь,
195 Блещутъ яркимъ испугомъ въ изступленныхъ глазахъ,
И горятъ метеоромъ вкругъ нея на волнахъ,
А ребенокъ смѣется, какъ смѣялась волна,
Передъ тѣмъ какъ проснулась подъ грозой глубина.
Океанъ и ребенокъ другъ на друга глядятъ,
200 И загадкой исполненъ этотъ радостный взглядъ.




Примѣчаніе К. Д. Бальмонта


[477]Къ стр. 109.
Морское видѣніе.

Въ этомъ красивомъ отрывкѣ много интересныхъ и даже блестящихъ частностей, но въ цѣломъ это скорѣе байроновская манера, чѣмъ шелліевская.




Это произведение перешло в общественное достояние в России согласно ст. 1281 ГК РФ, и в странах, где срок охраны авторского права действует на протяжении жизни автора плюс 70 лет или менее.

Если произведение является переводом, или иным производным произведением, или создано в соавторстве, то срок действия исключительного авторского права истёк для всех авторов оригинала и перевода.