Лѣсомъ шла она распѣвая, шла распѣвая.
Въ огнѣ заката горѣли сосенъ вершины.
И такъ свѣтлы были въ синихъ сумеркахъ звуки.
Какъ тонкія нити повисшей въ вѣтвяхъ паутины.
Такъ свѣтлы были звуки… И я изъ хижины вышелъ.
Въ сердцѣ чуткою, острою болью билась тревога:
«Куда идешь ты одна въ лѣсу вечернемъ,
Куда идешь ты? Сядь, отдохни у порога.
„Послушай какъ тихо въ лѣсу, какъ тревожно тихо.
Солнце заходитъ и гаснутъ сосенъ вершины.
И больше не видно, какъ свѣтлою сѣтью трепещутъ
Нити повисшей въ зеленыхъ вѣтвяхъ паутины…“
Глаза опустила она и молчитъ какъ лѣсъ безмолвный
И только грудь поднимается часто, высоко.
И дышитъ мольбою мой шепотъ: ..Ты — сказка лѣса,
Ты — свѣтлая сказка печали моей одинокой»…
…"И вотъ уже ночь… И вотъ уже ты уходишь,
Уйдешь, откуда пришла, — въ тишину лѣсную".
Безмолвно въ отвѣтъ киваетъ она головою,
И я въ отчаяньи горькомъ ей ноги цѣлую…
Купается лѣсъ въ ликующемъ лунномъ свѣтѣ.
Мерцаніе звѣздъ—голубые огни надо мною.
Лежу на травѣ… Смѣюсь отъ счастья и боли.
Въ небѣ глубокомъ тону одинокой душою.
