Перейти к содержанию

Смерть волка (Виньи; Курочкин)

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Смерть волка
автор Альфред де Виньи, пер. Василий Курочкин
Оригинал: фр. La mort du Loup, опубл.: 1838. — Перевод опубл.: «Современник». 1864, № 4, с подзаг. «Философская поэма Альфреда Виньи». Источник: az.lib.ru • Перевод поэмы „La mort du loup“. Волчицы, славной в Риме. Имеется в виду культ капитолийской волчицы в Древнем Риме; по преданию, она вскормила Ромула и Рема, легендарных основателей Рима.

Смерть волка


1

Как над пожарищем клубится дым летучий,

Над раскаленною луною плыли тучи.

Мы просекою шли. Недвижно мрачный лес,

Чернея, достигал верхушками небес.

Мы шли внимательно — и вдруг у старой ели

Глубокие следы когтей мы разглядели;

Переглянулись все, все затаили дух,

И все, остановясь, мы навострили слух.

— Всё замерло кругом. Деревья не дышали;

Лишь с замка старого, из непроглядной дали,

Звук резкий флюгера к нам ветер доносил,

Но, не спускаясь вниз, листвой не шелестил, —

И дубы дольние, как будто бы локтями

На скалы опершись, дремали перед нами.

На свежие следы пошел один из нас —

Охотник опытный: слух чуткий, верный глаз

Не изменял ему, когда он шел на зверя, —

И ждали молча мы, в его уменье веря.

К земле нагнулся он, потом на землю лег,

Смотрел внимательно и вдоль и поперек,

Встал и, значительно качая головою,

Нам объявил, что здесь мы видим пред собою

След малых двух волчат и двух волков больших.

Мы взялись за ножи, стараясь ловко их

Скрывать с блестящими стволами наших ружей,

И тихо двинулись. Как вдруг, в минуту ту же,

Ступая медленно, цепляясь за сучки,

Уж мы заметили — как будто огоньки —

Сверканье волчьих глаз. Мы дальше всё стремились,

И вот передние из нас остановились.

За ними стали все. Уж ясно видел взгляд

Перед волчицею резвившихся волчат,

И прыгали они, как псы с их громким лаем,

Когда, придя домой, мы лаской их встречаем;

Но шуму не было: враг-человек зверям

Повсюду грезится, как призрак смерти нам.

Их мать красиво так лежала перед ними,

Как изваяние волчицы, славной в Риме,

Вскормившей молоком живительным своим

Младенцев, призванных построить вечный Рим.

Спокойно волк стоял. Вдруг, с молнией во взгляде,

Взглянув кругом себя, поняв, что он в засаде,

Что некуда бежать, что он со всех сторон

Людьми с рабами их борзыми окружен,

Он к своре бросился и, землю взрыв когтями,

С минуту поискал, кто злее между псами…

Мы только видели, как белые клыки

Сверкнули, с жертвою, попавшею в тиски.

Казалось, не было такой могучей власти,

Чтоб он разжал клыки огнем дышавшей пасти:

Когда внутри его скрещался нож об нож,

Мы замечали в нем минутную лишь дрожь;

Одна вслед за другой в него влетая, пули

В тот только миг его значительно шатнули,

Когда, задавленный, из челюстей стальных,

Свалился наземь пес в конвульсиях немых.

Тогда, измерив нас уж мутными глазами,

В груди и в животе с вонзенными ножами,

Увидев в близости стволов грозящих круг, —

До выстрела еще, он на кровавый луг

Лег сам — перед людьми и перед смертью гордый, —

Облизывая кровь, струившуюся с морды.

Потом закрыл глаза. И ни единый звук

Не выдал пред людьми его предсмертных мук.

2

Не слыша более ни выстрела, ни шума, —

Опершись на ружье, я увлечен был думой.

Охотники давно преследовать пошли

Волчицу и волчат — и были уж вдали.

Я думал о вдове красивой и суровой.

Смерть мужа разделить она была б готова,

Но воспитать детей повелевал ей долг,

Чтобы из каждого хороший вышел волк:

Чтобы не шел с людьми в их городах на стачки,

Чтоб голод выносил, но чтоб не брал подачки, —

Как пес, который гнать из-за куска готов

Владельцев истинных из их родных лесов.

3

О! если б человек был так же духом тверд,

Как званием своим „царя зверей“ он горд!

Бесстрашно умирать умеют звери эти;

А мы — гордимся тем, что перед ними дети!

Когда приходит смерть, нам трудно перенять

Величие зверей — умение молчать.

Волк серый! Ты погиб, но смерть твоя прекрасна.

Я понял мысль твою в предсмертном взгляде ясно.

Он говорил, твой взгляд: „Работай над собой

И дух свой укрепляй суровою борьбой

До непреклонности и твердости могучей,

Которую внушил мне с детства лес дремучий.

Ныть, плакать, вопиять — всё подло, всё равно.

Иди бестрепетно; всех в мире ждет одно.

Когда ж окрепнешь ты, всей жизни смысл

проникнув, —

Тогда терпи, как я, и умирай, не пикнув“.