Комментаторы не имели какой-либо научной системы. Они следовали порядку титулов и делений источников. Только предметом изложения не были сами источники, а мнения глоссаторов по поводу их. При этом обыкновенно примыкали к авторитету знаменитых писателей. Образовалось даже communis opinio doctorum. Но и в тех случаях, когда ученый отступал от господствующего взгляда, материалом для его умозаключений служили все-таки не источники, а мнения других писателей. Такой прием вел к схоластике[1], особенно когда и в других науках того времени замечается ее господство. Действительно, комментаторы, занимаясь главным образом контроверзами, разъясняли не столько жизненные, сколько школьные вопросы. Взяв из Corpus juris какие-либо обычные положения (loci ordinarii), которые, по-видимому, содержали общие правила, развивали их во всех выводах, без внимания к их взаимной связи с другими местами источников. При этом давался простор крайне расчленяющей диалектике. Весь труд наполнялся установками разных чисто отвлеченных distinctiones, limitationes, ampliationes и т. п., исходным материалом для которых были dissensiones, контроверзы легистов и декретистов. Согласно этому и самые университетские чтения этого времени отличались крайнею расплывчатостью; целые недели и даже месяцы профессор останавливался на одном каком либо положении и слушатель не приобретал сведений в общей системе права, ни знакомства с отдельными правовыми институтами в их целостности[2]. Позднее университеты начинают издавать декреты, предписывающие программы чтений[3].
Некто Иоанн Аппель жалуется, что некоторые профессора останавливаются по целым месяцам на надписи титула, в целый год проходят едва пять мест из Пандектов, а интерпретация Институций занимает часто 5, 6 лет.
Главнейшие представители школы комментаторов: Wilhelmus Durantis, † 1296; Bartolus de Saxoferrato, 1313—1359; Baldus de Ubaldis, род. около 1320 г., † 1400. Особенно два последние пользовались громким авторитетом среди юристов данного периода.
С гуманизмом начинается новое направление в право-
