— Ахъ!—сказалъ воротничокъ.—Что за грація, что за нѣжность и миловидность! Никогда не видалъ ничего подобнаго! Позвольте узнать ваше имя?
— Ахъ, нѣтъ, нѣтъ!—отвѣчала подвязка.
— А гдѣ вы, собственно, изволите пребывать?
Но подвязка была очень застѣнчива, вопросъ показался ей нескромнымъ, и она молчала.
— Вы, вѣроятно, повязка?—продолжалъ воротничокъ.—Вродѣ пояса, потайного пояса, такъ сказать? Да, да, я вижу, что вы служите и для красы, и для пользы.
— Пожалуйста, не заводите со мной разговоровъ!—сказала подвязка.—Я, кажется, не подала вамъ никакого повода!
— Ваша красота—достаточный поводъ!—сказалъ воротничокъ.
— Ахъ, сдѣлайте одолженіе, подальше!—вскричала подвязка.—Вы на видъ настоящій мужчина!
— Какже, я, вѣдь, щеголь!—сказалъ воротничокъ.—У меня есть сапожная подножка и гребенка!
И совсѣмъ неправда. Эти вещи принадлежали не ему, а его господину; воротничокъ же только хвастался.
— Подальше, подальше!—сказала подвязка.—Я не привыкла къ такому обращенію!
— Недотрога!—сказалъ воротничокъ.
Тутъ его взяли, накрахмалили, высушили на солнцѣ и положили на гладильную доску.
Появился горячій утюгъ.
— Сударыня!—сказалъ воротничокъ утюжной плиткѣ.—Прелестная вдовушка! Я пылаю! Со мной происходитъ какое-то превращеніе! Я сгораю! Вы прожигаете меня насквозь! Ухъ!.. Вашу руку и сердце!
— Ахъ, ты, рвань!—сказала утюжная плитка и гордо проѣхалась по воротничку. Она воображала себя локомотивомъ, который тащитъ за собой по рельсамъ вагоны.
Воротничокъ немножко пообтрепался по краямъ, и явились ножницы подравнять ихъ.
— О!—воскликнулъ воротничокъ.—Вы, должно быть, первая танцовщица? Вы такъ чудесно вытягиваете ножки! Ничего подобнаго не видывалъ! Кто изъ людей можетъ сравниться съ вами? Вы безподобны!
— Знаемъ!—сказали ножницы.
— Ах! — сказал воротничок. — Что за грация, что за нежность и миловидность! Никогда не видал ничего подобного! Позвольте узнать ваше имя?
— Ах, нет, нет! — отвечала подвязка.
— А где вы, собственно, изволите пребывать?
Но подвязка была очень застенчива, вопрос показался ей нескромным, и она молчала.
— Вы, вероятно, повязка? — продолжал воротничок. — Вроде пояса, потайного пояса, так сказать? Да, да, я вижу, что вы служите и для красы, и для пользы.
— Пожалуйста, не заводите со мной разговоров! — сказала подвязка. — Я, кажется, не подала вам никакого повода!
— Ваша красота — достаточный повод! — сказал воротничок.
— Ах, сделайте одолжение, подальше! — вскричала подвязка. — Вы на вид настоящий мужчина!
— Как же, я, ведь, щёголь! — сказал воротничок. — У меня есть сапожная подножка и гребёнка!
И совсем неправда. Эти вещи принадлежали не ему, а его господину; воротничок же только хвастался.
— Подальше, подальше! — сказала подвязка. — Я не привыкла к такому обращению!
— Недотрога! — сказал воротничок.
Тут его взяли, накрахмалили, высушили на солнце и положили на гладильную доску.
Появился горячий утюг.
— Сударыня! — сказал воротничок утюжной плитке. — Прелестная вдовушка! Я пылаю! Со мной происходит какое-то превращение! Я сгораю! Вы прожигаете меня насквозь! Ух!.. Вашу руку и сердце!
— Ах, ты, рвань! — сказала утюжная плитка и гордо проехалась по воротничку. Она воображала себя локомотивом, который тащит за собой по рельсам вагоны.
Воротничок немножко пообтрепался по краям, и явились ножницы подравнять их.
— О! — воскликнул воротничок. — Вы, должно быть, первая танцовщица? Вы так чудесно вытягиваете ножки! Ничего подобного не видывал! Кто из людей может сравниться с вами? Вы бесподобны!
— Знаем! — сказали ножницы.
