садомъ. Посреди же этого сада, тамъ, гдѣ раскинулись зеленые склоны самыхъ большихъ вѣтвей, возвышался хрустальный за̀мокъ; изъ оконъ его открывался видъ на всѣ четыре страны свѣта.
Каждая башня за̀мка напоминала лилію, по стебельку которой можно было подняться на самый верхъ—въ стебелькѣ была, вѣдь, внутренняя лѣстница, понимаешь?—и ступить на края отогнутыхъ лепестковъ, изображавшихъ балконы; въ самой же чашечкѣ находилась чудеснѣйшая, блестящая зала, но вмѣсто потолка здѣсь служило голубое небо, озаренное солнцемъ, или усѣянное звѣздами. Хорошо было, хоть и на другой ладъ, и въ нижнихъ залахъ за̀мка: на стѣнахъ отражался весь міръ, все, что происходило на землѣ,—и газетъ не надо было; кстати ихъ въ за̀мкѣ и не получалось. Все можно было увидѣть и узнать изъ этихъ живыхъ картинъ, лишь бы хватило времени, да охоты, но невозможное—невозможно даже для перваго мудреца въ свѣтѣ, а въ за̀мкѣ какъ-разъ и жилъ такой мудрецъ. Имя его трудно и произнести; тебѣ ни за что не выговорить, да и не велика бѣда. Онъ зналъ все, что только можетъ знать или узнать человѣкъ на землѣ, былъ посвященъ во всѣ открытія, прошлаго, настоящаго и будущаго; но дальше этого его знанія не простирались,—всему есть границы! Самъ мудрый царь Соломонъ былъ лишь въ половину такъ уменъ, какъ онъ, а царь Соломонъ былъ, вѣдь, очень уменъ: онъ повелѣвалъ силами природы и могучими духами; сама смерть обязана была каждое утро присылать ему списокъ людей, которыхъ собиралась похитить днемъ. И все-таки царь Соломонъ долженъ былъ умереть,—вотъ эта-то мысль и не давала покоя мудрецу, могущественному владѣтелю за̀мка на солнечномъ деревѣ. И онъ, какъ ни возвышался своею мудростью надъ всѣми людьми, долженъ былъ когда-нибудь умереть, и дѣти его—тоже. Всѣ они должны были увянуть, опасть и превратиться въ прахъ, какъ древесныя листья; онъ зналъ это, онъ видѣлъ, какъ осыпались и превращались въ прахъ поколѣнія людскія. На мѣстѣ опавшихъ листьевъ выростали на деревѣ новыя, тѣ же, что опали, никогда не возрождались вновь, а превращались въ прахъ, переходили въ другія растительныя части; но что же происходило послѣ смерти съ людьми? Что такое самая смерть? Тѣло превращается въ прахъ, а душа? Чѣмъ является душа въ тѣлѣ и чѣмъ она становится потомъ? Что ее ждетъ? „Жизнь вѣчная“—утѣшаетъ насъ религія, но какъ же свершается
садом. Посреди же этого сада, там, где раскинулись зелёные склоны самых больших ветвей, возвышался хрустальный за́мок; из окон его открывался вид на все четыре страны света.
Каждая башня за́мка напоминала лилию, по стебельку которой можно было подняться на самый верх — в стебельке была, ведь, внутренняя лестница, понимаешь? — и ступить на края отогнутых лепестков, изображавших балконы; в самой же чашечке находилась чудеснейшая, блестящая зала, но вместо потолка здесь служило голубое небо, озарённое солнцем, или усеянное звёздами. Хорошо было, хоть и на другой лад, и в нижних залах за́мка: на стенах отражался весь мир, всё, что происходило на земле, — и газет не надо было; кстати их в за́мке и не получалось. Всё можно было увидеть и узнать из этих живых картин, лишь бы хватило времени, да охоты, но невозможное — невозможно даже для первого мудреца в свете, а в за́мке как раз и жил такой мудрец. Имя его трудно и произнести; тебе ни за что не выговорить, да и не велика беда. Он знал всё, что только может знать или узнать человек на земле, был посвящён во все открытия, прошлого, настоящего и будущего; но дальше этого его знания не простирались, — всему есть границы! Сам мудрый царь Соломон был лишь вполовину так умён, как он, а царь Соломон был, ведь, очень умён: он повелевал силами природы и могучими духами; сама смерть обязана была каждое утро присылать ему список людей, которых собиралась похитить днём. И всё-таки царь Соломон должен был умереть, — вот эта-то мысль и не давала покоя мудрецу, могущественному владетелю за́мка на солнечном дереве. И он, как ни возвышался своею мудростью над всеми людьми, должен был когда-нибудь умереть, и дети его — тоже. Все они должны были увянуть, опасть и превратиться в прах, как древесные листья; он знал это, он видел, как осыпа́лись и превращались в прах поколения людские. На месте опавших листьев вырастали на дереве новые, те же, что опали, никогда не возрождались вновь, а превращались в прах, переходили в другие растительные части; но что же происходило после смерти с людьми? Что такое самая смерть? Тело превращается в прах, а душа? Чем является душа в теле и чем она становится потом? Что её ждет? «Жизнь вечная» — утешает нас религия, но как же свершается