комнату. Но у собаки, что сидитъ тамъ, глаза — каждый съ „Круглую башню“[1]. Вотъ это такъ собака! Только нечего бояться и ея. Посади ее на мой передникъ, и она тебя не тронетъ, а ты бери себѣ золота, сколько хочешь!
— Оно бы недурно! — сказалъ солдатъ. — Но что же ты съ меня возьмешь за это, старая вѣдьма? Вѣдь, ужъ, что-нибудь да тебѣ отъ меня нужно?
— Я не возьму съ тебя ни полушки! — сказала вѣдьма. — Только принеси мнѣ старое огниво, которое позабыла тамъ въ послѣдній разъ моя бабушка!
— Ну, обвязывай меня веревкой! — сказалъ солдатъ.
— Готово! — сказала вѣдьма. — А вотъ и мой синій клѣтчатый передникъ!
Солдатъ влѣзъ на дерево, спустился въ дупло и очутился, какъ сказала вѣдьма, въ большомъ проходѣ, гдѣ горѣли сотни сотенъ лампъ.
Вотъ онъ открылъ первую дверъ. У! тамъ сидѣлъ песъ съ глазами, точно чайныя чашки, и такъ и глазѣлъ на него.
— Малый не дуренъ! — сказалъ солдатъ, посадилъ его на вѣдьминъ передникъ и набралъ себѣ полный карманъ мѣдныхъ денегъ, потомъ закрылъ сундукъ, опять посадилъ на него собаку и отправился въ другую комнату. Ай-ай! тамъ сидѣла собака съ глазами, какъ мельничныя колеса.
— Нечего тебѣ таращиться на меня, глаза заболятъ! — сказалъ солдатъ и посадилъ собаку на вѣдьминъ передникъ. Увидѣвъ въ сундукѣ такую кучу серебра, онъ выбросилъ изъ кармана всю мѣдь и набилъ оба кармана и ранецъ однимъ серебромъ. Затѣмъ солдатъ пошелъ въ третью комнату. Фу, ты, пропасть! У этой собаки глаза были ни дать, ни взять — двѣ „Круглыя башни“ и вертѣлись, точно колеса.
— Мое почтеніе! — сказалъ солдатъ и взялъ подъ козырекъ.
Такой собаки онъ еще не видывалъ.
Долго смотрѣть на нее онъ, впрочемъ, не сталъ, а взялъ, да посадилъ ее на передникъ и открылъ сундукъ. Батюшки! сколько тутъ было золота! Онъ могъ бы купить на него весь
- ↑ „Круглая башня“ — „Rundetaarn“ одно изъ самыхъ высокихъ зданій Копенгагена и играетъ у датчанъ, въ смыслѣ сравненія, такую же роль, какъ у насъ, напримѣръ, „Иванъ Великій“. Примѣч. перев.