дукъ, неподалеку отъ постели мальчика, чтобы онъ постоянно могъ любоваться на птичку. Пѣніе же ея слышно было даже на улицѣ.
Оле и Кирстина вернулись домой уже послѣ отъѣзда госпожи. Они хоть и видѣли, какъ радъ былъ птичкѣ мальчикъ, все-таки отнеслись къ подарку, какъ къ лишней обузѣ въ домѣ.
— Много они разсуждаютъ, эти баре!—сказали они.—Вотъ у насъ теперь еще новая забота—ходить за птицей! Самъ-то сидень, вѣдь, не можетъ! Ну, и кончится тѣмъ, что кошка съѣстъ ее!
Прошла недѣля, прошла другая; кошка за это время много разъ побывала въ горницѣ, не выказывая поползновенія даже испугать птичку, не то что съѣсть. Но вотъ, случилось удивительное событіе. Дѣло было послѣ обѣда, родители и всѣ дѣти были на работѣ; дома оставался одинъ Гансъ. Онъ сидѣлъ на постели и перечитывалъ сказку о женѣ рыбака, всѣ желанія которой исполнялись сейчасъ же. Захотѣла стать королемъ и стала, захотѣла стать императоромъ—тоже, но когда захотѣла стать самимъ Богомъ—очутилась опять въ грязи, откуда только что выбралась.
Исторія эта не имѣла ни малѣйшаго отношенія ни къ птицѣ, ни къ кошкѣ; „сидень“ только читалъ ее, когда произошло замѣчательное событіе, и навсегда запомнилъ это обстоятельство.
Клѣтка помѣщалась на сундукѣ; кошка стояла на полу и пристально глядѣла на птицу своими желто-зелеными глазами. Взглядъ ея какъ будто говорилъ птичкѣ: „Какъ ты мила! Такъ бы и съѣла тебя!“
Гансъ прочелъ это во взглядѣ кошки и закричалъ: „Брысь! Вонъ изъ комнаты!“ А кошка какъ будто готовилась къ прыжку.
Гансъ не могъ достать до нея, и подъ руками у него не было ничего, кромѣ драгоцѣннѣйшаго его сокровища—книжки со сказками. Но онъ все-таки бросилъ ею въ кошку; корочки переплета оторвались и полетѣли въ одну сторону, а книжка въ другую. Кошка же только слегка отодвинулась и посмотрѣла на Ганса, словно говоря: „И не суйся лучше, милый мой! Я-то могу и бѣгать и прыгать, а ты вотъ нѣтъ!“
Гансъ слѣдилъ за каждымъ движеніемъ кошки и весь трепеталъ отъ волненія. Птичка тоже заметалась въ клѣткѣ. Позвать было некого, и кошка точно знала это. Вотъ, она опять стала готовиться къ прыжку. Гансъ принялся махать на нее
дук, неподалёку от постели мальчика, чтобы он постоянно мог любоваться на птичку. Пение же её слышно было даже на улице.
Оле и Кирстина вернулись домой уже после отъезда госпожи. Они хоть и видели, как рад был птичке мальчик, всё-таки отнеслись к подарку, как к лишней обузе в доме.
— Много они рассуждают, эти баре! — сказали они. — Вот у нас теперь ещё новая забота — ходить за птицей! Сам-то сидень, ведь, не может! Ну, и кончится тем, что кошка съест её!
Прошла неделя, прошла другая; кошка за это время много раз побывала в горнице, не выказывая поползновения даже испугать птичку, не то что съесть. Но вот, случилось удивительное событие. Дело было после обеда, родители и все дети были на работе; дома оставался один Ганс. Он сидел на постели и перечитывал сказку о жене рыбака, все желания которой исполнялись сейчас же. Захотела стать королём и стала, захотела стать императором — тоже, но когда захотела стать самим Богом — очутилась опять в грязи, откуда только что выбралась.
История эта не имела ни малейшего отношения ни к птице, ни к кошке; «сидень» только читал её, когда произошло замечательное событие, и навсегда запомнил это обстоятельство.
Клетка помещалась на сундуке; кошка стояла на полу и пристально глядела на птицу своими жёлто-зелёными глазами. Взгляд её как будто говорил птичке: «Как ты мила! Так бы и съела тебя!»
Ганс прочёл это во взгляде кошки и закричал: «Брысь! Вон из комнаты!» А кошка как будто готовилась к прыжку.
Ганс не мог достать до неё, и под руками у него не было ничего, кроме драгоценнейшего его сокровища — книжки со сказками. Но он всё-таки бросил ею в кошку; корочки переплёта оторвались и полетели в одну сторону, а книжка в другую. Кошка же только слегка отодвинулась и посмотрела на Ганса, словно говоря: «И не суйся лучше, милый мой! Я-то могу и бегать и прыгать, а ты вот нет!»
Ганс следил за каждым движением кошки и весь трепетал от волнения. Птичка тоже заметалась в клетке. Позвать было некого, и кошка точно знала это. Вот, она опять стала готовиться к прыжку. Ганс принялся махать на неё