Перейти к содержанию

Страница:Андерсен-Ганзен 3.pdf/187

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Эта страница была вычитана



Una tromba!—вскричалъ вдругъ младшій изъ гребцовъ, указывая на черный косой смерчъ, подымавшійся изъ воды къ облакамъ. Вода кругомъ него клокотала, какъ кипятокъ. Гребцы быстро спустили паруса.

— Куда же мы теперь?—спросилъ Дженаро.

— Назадъ! Назадъ!—отвѣтилъ младшій гребецъ.

— Опять вокругъ всего острова?—спросилъ я.

— Укроемся въ скалахъ! Смерчъ уходитъ въ открытое море!

— Но волненье разобьетъ лодку о скалы!—сказалъ старикъ и быстро принялся грести.

— Боже милосердный!—простоналъ я, видя, съ какою быстротою подвигался по водѣ смерчъ.—Онъ или подыметъ и закрутитъ нашу лодку въ воздухѣ, или придавитъ насъ къ отвѣсной скалѣ!—Я схватился за весло старика, Дженаро сталъ помогать молодому; мы гребли изо всѣхъ силъ, но уже слышали за собою свистъ вѣтра и клокотанье воды,—смерчъ какъ будто самъ отталкивалъ насъ отъ себя.

— Санта Лючія, спаси насъ!—вскричали оба гребца, бросили весла и пали на колѣни.

— Да гребите же!—закричалъ Дженаро, но они оба, блѣдные какъ смерть, не сводили глазъ съ неба. Вотъ надъ головами нашими пронесся ураганъ, а слѣва надвинулась на лодку черная стѣна волнъ; насъ высоко подбросило кверху, лодку обдало брызгами и пѣною, воздухъ сгустился до того, что у меня кровь готова была брызнуть изъ глазъ. Затѣмъ все померкло вокругъ, но я еще успѣлъ почувствовать, какъ надъ головой моей сомкнулись волны, понять, что мы всѣ обречены смерти, и послѣ того лишился чувствъ.

Зрѣлище, открывшееся моимъ глазамъ, когда я пришелъ въ себя, подѣйствовало на меня еще сильнѣе, нежели величественная картина изверженія Везувія, такъ же сильно, какъ разлука съ Аннунціатою. Со всѣхъ сторонъ, снизу и сверху меня окружалъ голубой эфиръ. Я шевельнулъ рукою, и вокругъ меня, словно электрическія искры, засверкали милліоны голубыхъ звѣздочекъ. Да, я несся по воздуху! Я, конечно, умеръ и летѣлъ теперь на небо. Но какая-то тяжесть давила мою голову; это были земные грѣхи мои. Они гнели меня внизъ. Надъ головой моей проносилось холодное дуновеніе вѣтра. Машинально вытянулъ я руку, коснулся какого-то твердаго предмета и ухватился за него. Но тутъ мною опять овладѣла смертная слабость; я совсѣмъ не ощущалъ своего тѣла. Конечно, тѣло мое лежитъ на днѣ морскомъ, а я, то-есть, душа моя, возносятся къ небу. «Аннунціата!» простоналъ я, и вѣки мои опять сомкнулись. Это безсознательное состояніе продолжалось, вѣроятно, долго. Но вотъ я вздохнулъ свободнѣе, почувствовалъ себя сильнѣе, и сознаніе мое прояснилось. Я лежалъ на холодной и твердой, какъ камень,

Тот же текст в современной орфографии


Una tromba! — вскричал вдруг младший из гребцов, указывая на чёрный косой смерч, подымавшийся из воды к облакам. Вода кругом него клокотала, как кипяток. Гребцы быстро спустили паруса.

— Куда же мы теперь? — спросил Дженаро.

— Назад! Назад! — ответил младший гребец.

— Опять вокруг всего острова? — спросил я.

— Укроемся в скалах! Смерч уходит в открытое море!

— Но волненье разобьёт лодку о скалы! — сказал старик и быстро принялся грести.

— Боже милосердный! — простонал я, видя, с какою быстротою подвигался по воде смерч. — Он или подымет и закрутит нашу лодку в воздухе, или придавит нас к отвесной скале! — Я схватился за весло старика, Дженаро стал помогать молодому; мы гребли изо всех сил, но уже слышали за собою свист ветра и клокотанье воды, — смерч как будто сам отталкивал нас от себя.

— Санта Лючия, спаси нас! — вскричали оба гребца, бросили вёсла и пали на колени.

— Да гребите же! — закричал Дженаро, но они оба, бледные как смерть, не сводили глаз с неба. Вот над головами нашими пронёсся ураган, а слева надвинулась на лодку чёрная стена волн; нас высоко подбросило кверху, лодку обдало брызгами и пеною, воздух сгустился до того, что у меня кровь готова была брызнуть из глаз. Затем всё померкло вокруг, но я ещё успел почувствовать, как над головой моей сомкнулись волны, понять, что мы все обречены смерти, и после того лишился чувств.

Зрелище, открывшееся моим глазам, когда я пришёл в себя, подействовало на меня ещё сильнее, нежели величественная картина извержения Везувия, так же сильно, как разлука с Аннунциатою. Со всех сторон, снизу и сверху меня окружал голубой эфир. Я шевельнул рукою, и вокруг меня, словно электрические искры, засверкали миллионы голубых звёздочек. Да, я нёсся по воздуху! Я, конечно, умер и летел теперь на небо. Но какая-то тяжесть давила мою голову; это были земные грехи мои. Они гнели меня вниз. Над головой моей проносилось холодное дуновение ветра. Машинально вытянул я руку, коснулся какого-то твёрдого предмета и ухватился за него. Но тут мною опять овладела смертная слабость; я совсем не ощущал своего тела. Конечно, тело моё лежит на дне морском, а я, то есть, душа моя, возносятся к небу. «Аннунциата!» простонал я, и веки мои опять сомкнулись. Это бессознательное состояние продолжалось, вероятно, долго. Но вот я вздохнул свободнее, почувствовал себя сильнее, и сознание моё прояснилось. Я лежал на холодной и твёрдой, как камень,