же, чтобы теоретически разъяснить все дѣло и окончить сочиненіе, которое, сообразно мечтаніямъ Левина, должно было не только произвести переворотъ въ политической экономіи, но совершенно уничтожить эту науку и положить начало новой наукѣ — объ отношеніяхъ народа къ землѣ, нужно было только съѣздить за границу и изучить на мѣстѣ все, что тамъ было сдѣлано въ этомъ направленіи, и найти убѣдительныя доказательства, что все то, что тамъ сдѣлано, — не то, что нужно. Левинъ ждалъ только поставки пшеницы, чтобы получить деньги и ѣхать за границу. Но начались дожди, не дававшіе убрать оставшіеся въ полѣ хлѣба и картофель, и остановили всѣ работы и даже поставку пшеницы. По дорогамъ была непролазная грязь, двѣ мельницы снесло паводкомъ, и погода все становилась хуже и хуже.
30 сентября показалось съ утра солнце, и, надѣясь на погоду, Левинъ сталъ рѣшительно готовиться къ отъѣзду. Онъ велѣлъ насыпать пшеницу, послалъ къ купцу приказчика, чтобы взять деньги, и самъ поѣхалъ по хозяйству, чтобы сдѣлать послѣднія распоряженія передъ отъѣздомъ.
Передѣлавъ однако всѣ дѣла, мокрый отъ ручьевъ, которые по кожану заливались ему то за шею, то за голенища, но въ самомъ бодромъ и возбужденномъ состояніи духа, Левинъ возвратился къ вечеру домой. Непогода къ вечеру разошлась еще хуже: крупа такъ больно стегала всю вымокшую, трясущую ушами и головой лошадь, что она шла бокомъ; но Левину подъ башлыкомъ было хорошо и онъ весело поглядывалъ вокругъ себя то на мутные ручьи, бѣжавшіе по колеямъ, то на нависшія на каждомъ оголенномъ сучкѣ капли, то на бѣлизну пятна нерастаявшей крупы на доскахъ моста, то на сочный, еще мясистый листъ вяза, который обвалился густымъ слоемъ вокругъ раздѣтаго дерева. Несмотря на мрачность окружающей природы, онъ чувствовалъ себя особенно возбужденнымъ. Разговоры съ мужиками въ дальней деревнѣ показывали, что они начинали привыкать къ своимъ новымъ отношеніямъ. Дворникъ
