по тем или другим причинам, может дать пристрастное показание в пользу того тяжущегося, который делает на него ссылку; но есть ли какая-либо возможность предполагать, что свидетель, имеющий тяжбу с тою стороной, которая на него сослалась, будет особенно пристрастен в своих показаниях в пользу этой стороны. В отношении определения лица, имеющего тяжбу с одной из сторон процесса, не может представиться никакого затруднения в том случае, когда свидетель имеет тяжбу с лицом физическим; но некоторое недоумение в этом отношении может возникнуть в том случае, когда в процессе одной из сторон является лицо юридическое. Напр. иск предъявлен крестьянским обществом, или акционерной компанией, из которых первое ссылается, как на свидетелей, на некоторых из своих членов, а второе — на некоторых из акционеров; ответчик предъявляет отвод против этих свидетелей и говорит, что свидетели имеют с ним тяжбу. Мне кажется, что отвод ответчика, в настоящем случае, не может быть признан заслуживающим уважения, на том основании, что он не имеет, собственно говоря, лично никакой тяжбы ни с отдельными членами крестьянского общества, ни с отдельными акционерами компании, а имеет дело с юридическим лицом — целым обществом или компанией. Но, несмотря па это, ответчик, как мне кажется, вправе в настоящем случае предъявить против свидетелей отвод на другом основании: он может указать на то, что свидетели, члены крестьянского общества или акционеры компании, имеют выгоду от решения дела в пользу стороны, сделавшей на них ссылку, и мне кажется, что отвод, предъявленный па этом последнем основании, должен быть признан правильным, потому что как члены крестьянского общества, так и акционеры компании имеют действительно положительную выгоду от решения дела в пользу общества или акционерной компании, как это объяснил впоследствии также и сенат (реш. 1884 года, № 115).
Далее, говоря об основаниях отвода свидетелей, указанных в 4-м пункте 373 ст., я должен еще остановиться на более точном определении выражения статьи — „имеющий тяжбу“. Мне кажется, что выражение это употреблено составителями уставов весьма неудачно, и буквальное толкование его может повести, во всяком случае, к ложным выводам. Во-первых, слово тяжба, как юридический термин, в новом уставе вовсе не употребляется, так что, собственно говоря, трудно даже определить, какое именно наиболее подходящее значение следовало бы придавать слову этому, согласно с общим смыслом относящихся сюда постановлений устава. Если разуметь слово тяжба только в смысле постановлений прежних законов о судопроизводстве гражданском, в которых это слово служило обозначением известного определенного рода дел, или, лучше сказать, в которых словом тяжба назывались вещные иски, подлежавшие производству в порядке вотчинном, то, конечно, пришлось бы устранять от свидетельства лиц, имеющих тяжбу в весьма немногих случаях, что́, как мне кажется, было бы несогласно с теми мотивами, которые послужили основанием к установлению тех или других причин отводов. Нельзя также, как мне кажется, понимать под словом тяжба и вообще только иск гражданский, потому что и при таком толковании отвод от свидетельства, по рассматриваемому основанию, не всегда будет достигать цели. При таком понимании слова тяжба нельзя будет устранять от свидетельства лиц, имеющих с одной из сторон процесса, напр., дело в суде уголовном, хотя бы свидетель и являлся здесь только в положении гражданского истца, или ином учреждении, между тем как иск уголовный, в большинстве случаев, может оказать еще бо̀льшее нравственное влияние на свидетеля и может служить еще бо̀льшим препятствием к даче свидетелем вполне
