России, и что иски, указанные в 215 ст., должны быть предъявляемы суду, в ведомстве которого находилось последнее постоянное местожительство лица, умершего за границей; и, во-вторых, если у лица, умершего за границей, не было места постоянного жительства в России, то в отношении подсудности принять за основание те признаки подсудности, которые указаны в 210 ст. и которые, по самому существу их, могут быть применимы к подсудности дел, указанных в 215 ст. Кроме того, выше мной было замечено, что наследство открывается, по нашим гражданским законам, не одной естественной смертью лица, но оно открывается также лишением всех прав состояния и поступлением в монашество (1222 и 1223 ст. X т. 1 ч.); то как следует определить место открытия наследства в этих последних двух случаях открытия наследства? Конечно, так как, сам закон не указывает никаких особых признаков подсудности для исков, указанных в 215 ст., в том случае, если эти иски возникают по открытии наследства, не вследствие естественной смерти лица, а вследствие лишения всех прав состояния, или поступления в монашество, то остается только признать, что признак подсудности и для исков, возникающих в этих последних двух случаях открытия наследства, должен быть тот же самый, как и для исков, возникающих вследствие открытия наследства естественной смертью лица, т. е. должен быть местом открытия наследства; а место открытия наследства, конечно, в свою очередь, должно определяться по тем же вышеуказанным мной основаниям, в силу которых местом открытия наследства и после лиц, лишенных всех прав состояния, или лиц, поступивших в монашество, должно быть признано место последнего постоянного жительства этих лиц. Руководствуясь только что изложенными соображениями, как сенат (реш. 1885 года, № 131), так и из наших процессуалистов Вербловский пришли к заключению о необходимости считать за место открытия наследства или место смерти наследодателя, в том случае, если смерть его последовала в месте постоянного его жительства, или место последнего его постоянного жительства, в том случае, если смерть его последовала вне этого места, напр., в пути или за границей (Движение русск. гражд. проц. Журн. гражд. и угол. пр. 1883 г., кн. 7, стр. 246). В смысле этого определения признака подсудности по отношению исков, перечисленных в правиле разбираемой статьи, устав германский содержит в себе даже прямое постановление, в котором оказывается, что подсудность этих исков должна определяться местом постоянного жительства наследодателя в момент его смерти (§ 28). За необходимость определять место открытия наследства местом последнего постоянного жительства высказался из наших процессуалистов также и Малышев (Курс гражд. суд., изд. 2, т. 1, стр. 170). Гольмстен, основываясь на правиле 1401 ст. нашего устава, по которой вызов наследников производится тем мировым судьей, в участке которого находится наследственное имущество, высказывается, напротив, за необходимость считать за место открытия наследства не место последнего постоянного жительства наследодателя, а место нахождения его имущества. Высказывая это положение, и сам Гольмстен сознается, что при таком определении места открытия наследства, открытие его очень часто должно определяться не одним каким-либо определенным местом, но многими местами, в которых может находиться наследственное имущество, как недвижимое, так и движимое (Учеб. гражд. суд., стр. 58). Ввиду, однако же, необходимости установления одного твердого и постоянного основания подсудности для исков, указанных в правиле разбираемой статьи, определение этого основания не одним, а несколькими местами открытия наследства, представляется и крайне неудобным и вряд ли соответствующим точному смыслу правила этой статьи,
156
Ст. 215—216.
