обозначал в прошении как свое местожительство, так и местожительство всех малолетних, состоящих под его опекой. Такое требование было бы совершенно излишне и бесцельно. Если поверенный должен обозначать в прошении местожительство своего доверителя, то это потому, что поверенный не всегда может быть уполномочен на совершение всех процессуальных действий, вследствие чего, как противной стороне, так и суду может встретиться надобность адресоваться непосредственно к доверителю и сообщать ему непосредственно копии тех или других бумаг, подаваемых в суд ответчиком; а для этого, конечно, необходимо, чтобы местожительство доверителя как суду, так и ответчику было известно. Следовательно, главная цель указания в прошении местожительства доверителя, это — возможность в случае надобности непосредственного сношения с ним суда и ответчика. В том же случае, когда истцом является опекун над малолетними, этой цели, т. е. необходимости в прямом сношении с малолетними, состоящими под опекой, помимо их опекуна, не существует. Опекун, как мы имели уже случай заметить прежде, является на суде самостоятельным истцом или ответчиком так, что даже, когда предъявляется личный иск против малолетних, то он должен быть предъявляем не по местожительству малолетних, а по местожительству опекуна. Никаких непосредственных сношений суда или ответчика, помимо опекуна, с малолетними, состоящими под его опекой, и быть не может, потому что опекун является на суде полным их представителем, и в силу самого закона уполномочен на совершение всех процессуальных действий, необходимых в интересе малолетних, как и вполне правоспособный истец, а, следовательно, и в указании местожительства малолетних не представляется никакой необходимости. Но, кроме опекуна, представителями на суде, в известных случаях, могут быть, напр., душеприказчики, которые также ищут и отвечают на суде в пределах предоставленной им власти, или, лучше сказать, в пределах возложенных на них духовным завещанием обязанностей, самостоятельно; поэтому, и в исковых прошениях, подаваемых ими, или против них, нет никакого основания, по вышеизложенным мною соображениям, требовать указания местожительства самих наследников.
Все сказанное мною в отношении требования формы прошения о способе обозначения местожительства истца и ответчика в случаях, когда кто-либо из них имеет местожительство в городе или деревне, должно быть применено и к обозначению места временного пребывания ответчика, когда иск вчиняется в суде, в округе которого ответчик пребывает временно. Но, должно ли с такой же точностью быть обозначено в прошении последнее известное истцу местожительство безвестно отсутствующего ответчика в том случае, когда иск против такого ответчика предъявляется именно по этому основанию подсудности, указанному в 210 ст.? Мне кажется, что в этом случае вполне подробное обозначение места последнего известного истцу жительства ответчика, как требуется формой искового прошения, как обозначение части, квартала, улицы и номера дома, если ответчик жил в городе, вряд ли представляется необходимым, потому что способ вызова к суду безвестно отсутствующего ответчика совершенно иной, чем способ вызова ответчика в других случаях, вследствие чего, ни вызов к суду, ни сообщение бумаг, следуемых ко вручению ответчику, не могут быть сделаны по последнему известному местожительству ответчика, так как, в 294 ст. предписано только, кроме публикации в ведомостях о вызове ответчика, посылать повестки в недвижимое имение ответчика, если таковое указано истцом. Поэтому, мне кажется, будет достаточно, если истец в прошении просто укажет, что безвестно
