Собственно в Своде законов гражданских не указывается и на другие такого рода обстоятельства, которые должны были бы оказывать влияние на дееспособность лица, в смысле ее ограничения, но в правиле 150 ст. XIV т., уст. о пред. и пресеч. преступ. говорится, что в предупреждение и пресечение роскоши безмерной и разорительной, в обуздание излишеств, беспутства и мотовства могут быть учреждаемы опеки над имениями расточителей, из какового постановления вытекает, конечно, то заключение, что и расточительность в случаях учреждения опеки, которая непременно влечет за собой известные ограничения дееспособности, имеет по нашему закону значение обстоятельства, могущего влиять на дееспособность лица. Затем, в 152 ст. этого же устава указаны и последствия учреждения опеки над имением расточителя, которые по правилу этой статьи заключаются в том, что все распоряжения, касающиеся имения расточителя, производятся определенными к нему опекунами, которые, управляя его делами, обязаны платить его долги, поступая в этом отношении на праве кураторов, а сами расточители вовсе устраняются от права на продажу или заклад их имений, а равно и от заключения всякого рода обязательных актов. Дееспособности процессуальной правилом 20 ст. уст. гр. суд. расточители, напротив, не лишаются, так как этой статьей они сами уполномочены искать и отвечать на суде, только с соблюдением при этом известных обязанностей, в этой статье указанных, которые заключаются в том, что о всяком возникшем иске, все равно, следовательно, вчиненном ли самими расточителями, или же предъявленном против них, они обязаны уведомлять опекунское управление, а затем обязаны испрашивать согласие опекуна, как на избрание поверенного, так равно на окончание дела миром, на совершение каких-либо уступок в пользу противной стороны и на заявление, или ответ по спору о подлоге акта. Таким образом, правилом этим, в отношении собственно процессуальной дееспособности, расточители, несмотря на учреждение над их имением опеки, приравниваются не к малолетним, но к несовершеннолетним, состоящим, как известно, не под опекой, но под попечительством. Это последнее обстоятельство и послужило Зыкову одним из оснований к установлению в его реферате московскому юридическому обществу „О праве опекуна над расточителем совершать договоры без его участия“ — того заключения, что учреждаемая над имением расточителя опека должна быть признаваема скорее за попечительство, вследствие чего, за опекуном его не может быть признаваемо ни право искать и отвечать за него на суде, ни право заключать какие-либо за него договоры, право на совершение которых, напротив, во избежание противоречия между правилами по этому предмету Устава о предупреждении и пресечении преступлений и Устава гр. судопроизводства, должно быть признаваемо за самим расточителем, только с согласия его опекуна. Московское юридическое общество, основываясь на точном смысле закона, указывающего последствия учреждения опеки над расточителем, отвергло, однако же, это заключение и признало учреждаемую над имением расточителя опеку именно за опеку, а не за попечительство, вследствие чего признало также и за опекуном над имением расточителя право самостоятельно заключать за него необходимые договоры без его участия (Юрид. Вест., 1877 г., кн. 3—4, стр. 11—33, протоколы). Признают учреждаемую над имением расточителя опеку именно в значении опеки также и некоторые из наших цивилистов, как, напр., Исаченко в его статье „Лица в договоре“ (Юрид. Вест., 1885 г., кн. 11, стр. 511), Дювернуа (Из Курса лекций, т. I, стр. 313), Вольман (Опека и попечительство, стр. 128) и Растеряев (Недействительность юридич. сделок, стр. 62), а также и сенат во многих решениях (реш. 1869 г., № 77; 1878 г., № 71; 1890 г., № 66 и друг.), причем сенат
