подробным, и гораздо лучше разработанным в большинстве его отделов и в особенности в общей его части, почему из постановлений уложения германского мной в настоящем труде будут приняты во внимание только некоторые его постановления из его отдела о правах обязательственных, как постановления, могущие служить хорошим дополнением к постановлениям уложения саксонского. Ограничиться этими законодательствами, как материалом для сравнительного изучения нашего права, мне кажется возможным, главным образом, потому, чтобы избежать излишнего усложнения в изложении приведением слишком большого числа постановлений различных законодательств. Насколько излишнее пользование этим материалом может явиться уже недостатком изложения, то наглядным доказательством этому не может не служить, напр., Курс Победоносцева, в котором во многих местах материал этот представляется просто излишним балластом, нисколько не ведущим к уяснению имеющих, в видах сравнительного изучения, главное значение общих начал права, как это заметил и Оршанский в его рецензии на Курс Победоносцева (Журн. гр. и угол. пр., 1876 г., кн. 2, стр. 262).
Что касается далее того материала, который может быть принят за пособие для догматической разработки нашего гражданского права, то в этом отношении не может быть никакого сомнения в том, что у нас, как и везде, материал этот может быть почерпаем из двух источников: из научных работ цивилистов и из решений судебной практики. Ни тот, ни другой из этих источников пока еще не представляется, однако же, особенно богатым, что̀ и не удивительно, вследствие того, что, как мы видели уже выше, только по введении у нас новых судебных уставов открылся надлежащий простор в отношении объяснения и применения законов. Существовала, конечно, у нас литература по гражданскому праву и до введения судебных уставов, но дело в том, что ученые труды наших цивилистов того времени, по замечанию профессора Дювернуа, преследовали задачи весьма отдаленные от интересов практики (Значение римского права для русских юристов. Времен. Демидов. юрид. лицея, т. І, стр. 35), что̀ представляется, по замечанию профессора Шершеневича, явлением безусловно ненормальным (Наука гр. пр. в России, стр. 232), и, вследствие чего, разумеется, и материал пригодный, как пособие при догматической разработке нашего гражданского права именно с целями практическими, может быть почерпаем никак не в тогдашней литературе, но в позднейшей, которая поэтому мной, главным образом, и будет принята во внимание в настоящем труде моем. Еще в более печальном положении до введения новых судебных уставов находилась наша судебная практика, отчасти потому, что она была крайне стеснена тогдашними законами, в отношении их толкования и применения, а отчасти также вследствие того, что вся деятельность ее, при отсутствии гласности судопроизводства, была покрыта строгой канцелярской тайной, делавшей ее недоступной для юридической литературы. При таком положении вещей о творчестве нашей дореформенной судебной практики, по замечанию Гордона, выраженному им при обсуждении в Петербургском юридическом обществе реферата Пахмана „О предмете и системе гражданского уложения“, — вряд ли может быть и речь (Журн. гр. и уг. пр., 1884 г., кн. 7, протоколы, стр. 208); вследствие чего, разумеется, практика наших прежних судов еще более, чем тогдашняя литература не может представить никакого материала, как пособие в отношении догматической разработки нашего гражданского права. На самом деле, однако же, не такова должна быть роль судебной практики в деле разработки права; напротив, деятельность ее в этом отношении, по совершенно справедливому замечанию Умова (Понятия и методы исслед. гр. пр., стр. 25), Коркунова
