ного выражения в сделке воли ее участников, когда должно уже иметь место логическое толкование сделки, т. е., во-1-х, посредством объяснения ее соответственно ее существу по намерению и доброй совести ее участников; во-2-х, посредством объяснения неясных частей сделки другими ее частями, выраженными определительнее; в-3-х, посредством придания ей во всяком случае такого смысла, чтобы она являлась сделкой законной и действительной; в-4-х, посредством определения по соображении постановлений закона, имеющих значение норм права диспозитивного, таких частей сделки, смысл которых представляется неясным, вследствие недостаточна подробного определения устанавливаемых сделкой юридических отношений самими ее участниками, и в-5-х, при недостаточной определительности возлагаемых сделкой на участников ее обязательств, когда представляется сомнительным их объем, посредством объяснения ее в пользу лица обязанного, т. е. посредством установления объема принятых им на себя обязательств в размере для него менее обременительном (Рус. гр. пр., изд. 2, т. I, стр. 204).
Не все эти правила логического толкования сделок выражены, однако же, в самом законе, хотя, с другой стороны, в них упущены некоторые другие указания, в нем выраженные. Так, по сравнении их с законом нельзя не усмотреть, что правило 3-го пункта, предлагаемое Мейером, в законе прямо не выражено; но несмотря на это, оно, как правило, представляющееся теоретически вполне правильным, не может быть не принято к руководству, ввиду того, что целью толкования сделки может быть во всяком случае поддержание ее силы и действия, а никак не разрушение. Остальные, затем, правила, предложенные Мейером, хотя и представляются выраженными в самом законе в пунктах 3, 4 и 5 ст. 1539, но не исчерпывают все его в этом отношении указания, о чем мы и скажем еще несколько ниже, так как прежде мы должны обратить еще внимание на правила, выраженные в 1 и 2 пунктах этой статьи, как правила объяснения договоров, хотя и отнесенные начальным положением этой статьи как бы к правилам логического их толкования по намерению и доброй совести, но которые на самом деле суть не более, как только правила объяснения договоров по их словесному смыслу или правила их не логического, а грамматического толкования. В самом деле, ими предписывается, во-1-х, слова двусмысленные объяснять в разуме наиболее сообразном существу главного предмета договора, и во-2-х, не ставить в вину, когда в договоре упущено такое слово или выражение, которые вообще и обыкновенно в договоре употребляются и которые, поэтому, сами собой разумеются. По прочтении этих правил нельзя, прежде всего, не заметить, что в них далеко не выражены все правила грамматического толкования договоров или толкования их по словесному смыслу, установленные юридической герменевтикой и принятые уложением саксонским, как, напр., следующие: во-1-х, что слова договора вообще должны быть принимаемы во внимание в общепринятом их смысле и значении, за исключением тех случаев, когда было бы доказано, что сами стороны понимали их в другом смысле, и во-2-х, что в тех случаях, когда слова его могут быть принимаемы в различном значении, то им должен быть придаваем тот смысл, который они имеют в месте жительства участников договора, и когда оно находится в разных местах, то в месте жительства того из них, который предложил включить их в договор, за исключением опять тех случаев, когда было бы доказано, что сами участники договора употребили их в другом значении. Правила эти, несмотря на то, что они и не выражены прямо в нашем законе, могут быть, однако же, принимаемы за руководство, как правила, устано-
