гоненіе, ни торжественный остракизмъ. Антисемитъ упускаетъ изъ виду два обстоятельства: во-первыхъ, еврей никогда не былъ чистымъ семитомъ и не сталъ таковымъ; онъ имѣетъ въ крови нѣкоторые посредствующіе элементы; а изъ этого слѣдуетъ, что необходимо дѣлать различіе между тѣмъ или инымъ евреемъ и не упускать изъ виду, что многіе евреи, такъ же, какъ и мы, жаждутъ освобожденія отъ семитическихъ представленій; во-вторыхъ, если іудейскіе полусемиты, благодаря мощи своей воли и объединенію въ замкнутую интернаціональную націю, и представляютъ собою наиболѣе поражающій «чуждый» элементъ въ нашей средѣ, то во всякомъ случаѣ не единственный. Я назвалъ семита лишь потому, что онъ одинъ сыгралъ извѣстную роль въ мірѣ идей, подобную по своему значенію роли индоарійцевъ и родственныхъ имъ духомъ — а можетъбыть и тѣломъ — европейцевъ; но среди насъ есть другіе посторонніе элементы, которые тѣмъ опаснѣе, что остаются безымянными; люди, которые имѣютъ съ нами большое внѣшнее сходство, внутренне же отличаются отъ насъ специфически иною душою, которые не переиначиваютъ, какъ семиты, до основанія всего того, что отъ насъ получаютъ и въ чемъ вмѣстѣ съ нами принимаютъ участіе, но все внутренно отравляютъ и портятъ, обращая благословеніе въ проклятіе.
Не одна только исторія говоритъ о томъ, какъ собственно европейцы (индо-германцы) въ своемъ стремленіи на югъ и западъ, врѣзались въ чуждые, этнографически сильно-смѣшанные элементы болѣе низкаго духовнаго уровня, никогда ихъ безслѣдно не стирая, — и въ антропологіи есть указанія на присутствіе и постепенный ростъ населенія, происходящаго отъ первона-
гонение, ни торжественный остракизм. Антисемит упускает из виду два обстоятельства: во-первых, еврей никогда не был чистым семитом и не стал таковым; он имеет в крови некоторые посредствующие элементы; а из этого следует, что необходимо делать различие между тем или иным евреем и не упускать из виду, что многие евреи, так же, как и мы, жаждут освобождения от семитических представлений; во-вторых, если иудейские полусемиты, благодаря мощи своей воли и объединению в замкнутую интернациональную нацию, и представляют собою наиболее поражающий «чуждый» элемент в нашей среде, то во всяком случае не единственный. Я назвал семита лишь потому, что он один сыграл известную роль в мире идей, подобную по своему значению роли индоарийцев и родственных им духом — а можетъбыть и телом — европейцев; но среди нас есть другие посторонние элементы, которые тем опаснее, что остаются безымянными; люди, которые имеют с нами большое внешнее сходство, внутренне же отличаются от нас специфически иною душою, которые не переиначивают, как семиты, до основания всего того, что от нас получают и в чём вместе с нами принимают участие, но всё внутренне отравляют и портят, обращая благословение в проклятие.
Не одна только история говорит о том, как собственно европейцы (индо-германцы) в своем стремлении на юг и запад, врезались в чуждые, этнографически сильно-смешанные элементы более низкого духовного уровня, никогда их бесследно не стирая, — и в антропологии есть указания на присутствие и постепенный рост населения, происходящего от первона-
