последнего изучает философию, сначала Канта, потом Фихте, наконец Гегеля. После отъезда Станкевича за границу (1837) руководящая роль в кружке переходит к Б.
Сделавшись гегельянцем, Б. проповедует философию друзьям и знакомым, сестрам, братьям, а, гл. образом В. Г. Белинскому, умственное развитие которого многим обязано Б. Восхитившись знаменитой формулой Гегеля: «что действительно, то разумно, и что разумно, то действительно», Б. нашел в ней философское оправдание своего консерватизма, взлелеянного помещичьим гнездом; юношеское мировоззрение Б. носило густые следы дворянско-помещичьего уклада, отразившиеся в «Предисловии к гимназическим речам Гегеля» («Московский Наблюдатель», 1838). Неправильным толкованием Гегеля Б. заразил Белинского.
Резкая критика А. И. Герцена, указывавшего друзьям на реакционный смысл такого толкования, не поколебала Б., отправившегося в 1840, с помощью того же Герцена, в Берлин для научных занятий.
Б. предполагал позднее получить в России «профессорское место». Но по приезде за границу он сблизился с Арнольдом Руге и другими представителями левой школы гегельянства, делавшими из философии Гегеля революционные выводы. Б. подпал под влияние новых друзей, заразился атмосферой политической оппозиции и скоро опередил своих друзей на пути политического радикализма. Новые настроения Б. выразил в статье «Реакция в Германии, Заметки француза», напечатанной в журнале Арнольда Руге — «Немецкие Ежегодники» (1842) за подписью «Жюль Элизар». Статья заканчивалась фразой, сделавшейся знаменитой: «Страсть к разрушению — творческая страсть». Почти одновременно с написанием этой статьи Б. в 1842 решает более не возвращаться в Россию. Обратив на себя внимание немецкой полиции, Б. вместе с Г. Гервегом отправляется в Швейцарию, где знакомится с В. Вейтлингом, безуспешно пытавшимся склонить Б. к коммунизму. В 1843 Б. скрылся из Швейцарии, за отказ возвратиться на родину был заочно присужден к лишению всех прав состояния и ссылке в Сибирь в каторжную работу с конфискацией имущества. Начинается период эмигрантских скитаний. В Париже Б. знакомится с выдающимися представителями литературы и политики, в том числе с Карлом Марксом, Жорж Занд, Прудоном и др. Много занимаясь науками, Б. ждет своего «часа», чтобы начать осуществление «великого призвания», о к-ром часто сообщает в письмах братьям и сестрам. 29/XI 1847 Б. выступает на банкете в память польского восстания, клеймит Николая I и с уверенностью говорит о назревающей революции в царской империи. Чтобы ослабить впечатление речи, царский посол в Париже, Киселев, пустил слух, будто Б. состоял на службе у рус. посольства. Эта клевета и была первоисточником, из которого впоследствии неоднократно вновь возникали слухи, бросавшие тень на революционное имя Б.
Изгнанный из Франции по требованиюРоссии, Б. возвратился в Париж лишь после Февральской революции 1848. Встречи с поляками, особенно с польским историком Лелевелем, еще раньше пробудили в нем национальное чувство, и революционная деятельность Б. окрашивается в национально-славянский цвет. Его главнейшей задачей становится освобождение Польши, разрушение Австрии и царской империи, объединение славян в всеславянскую федерацию. Б. принимает участие в славянском съезде в Праге в 1848, закончившемся так наз. Святодуховским восстанием 12 июня (в день Св. Духа), — одним из руководителей к-рого оказывается Б. После его подавления Б. скрывается в Германии, выпускает «воззвание к славянам», в к-ром призывает их отказаться от национальной исключительности, отдаться славянской революции, согласовав ее с задачами европейской революционной демократии. В это время слух о мнимом предательстве Б. проник в газету «Neue Rheinische Zeitung», в виде корреспонденции из Парижа. Корреспондент ссылался на Ж. Занд, к-рая, однако, решительно опровергла напечатанные сведения. К. Маркс, редактор газеты, поместил опровержение Ж. Занд, с припиской от редакции, снимавшей с Б. подозрения. Кочуя по Европе, преследуемый полицией, Б. не оставляет своих замыслов, пытаясь организовать восстание в Богемии, собирая около себя преданных людей, посылая в Богемию своих эмиссаров, даже самолично, тайком проверяя тамошнее положение дел. Отсутствие денег препятствовало осуществлению его планов, к-рые вообще были разрушены неожиданным для него восстанием в Дрездене (4—9 мая 1849).
Не предполагая принять в нем участие, Б. оказался, однако, во главе восставших.
После подавления восстания в ночь на 10 мая, Б. и Гейбнер были арестованы в Хемнице и заключены под стражу. После крепостного заключения в Кенигштейне, Б. в апреле 1850 был приговорен саксонским судом к смерти через повешение; казнь была заменена пожизненным заключением в тюрьме, а затем он был выдан австрийскому правительству, которое, продержав его больше года в крепостях Праги и Ольмюца (в последней крепости Б. просидел пять месяцев, прикованный цепью к стене), в свою очередь, присудило его к смерти, но заменило казнь пожизненным заключением и в 1851 выдало его царю Николаю I. Узнав, что в России ему не грозит смертная казнь, и встретив после австрийских казематов более мягкое отношение, Б. загорелся мыслью какойугодно ценой добиться свободы. Царь мечтал раскрыть с помощью пленника нити «польского заговора». Для этой цели он, через шефа жандармов, графа Орлова, передал Б. предложение искренно и чистосердечно написать о всех своих прегрешениях, «как духовный сын пишет духовному отцу». Б., намереваясь провести царя, написал объемистую «Исповедь», в которой, прикидываясь раскаявшимся, объяснял свои революционные увлечения незрелостью ума и сердца, стараясь расположить царя в свою пользу.
Убедить Николая Б. не удалось, но удалось
