устанавливавший над страной англ. протекторат. Об аналогии, «союзном» договоре рабочее правительство, в лице министра колоний Томаса, вело переговоры и с «королем» Геджаса, Гуссейном, ставленником англичан, получавшим от них содержание и принявшим, по их совету, сан халифа. Однако, из этих переговоров ничего не вышло, т. к. . Гуссейну захотелось включить в свои владения и Палестину. Англичане отомстили ему за это, прекратив выдачу ему субсидии, и стали оказывать покровительство его сопернику, ваххабитскому королю Ибн-Сауду. Гуссейн вынужден был бежать, отрекшись от престола в пользу своего сына, к-рый, однако, также был вскоре изгнан Ибн-Саудом, овладевшим Меккой и Мединой. Т. о., правительство Макдональда продолжало повсюду вести ту же империалистическую политику, которую вели его предшественники, но Макдональд успел кое-что добавить и от себя: он порвал сношения с Мексикой за то, что правительство ее потребовало отозвания англ. представителя, вмешивавшегося в ее внутренние дела.
Лишь в ирландских делах Макдональд позволил себе сделать раз или два отступление: он провел амнистию для де Валеры и получил от парламента разрешение назначить в комиссию по проведению границы между северной и южной Ирландией правительственного комиссара, в виду отказа правительства сев. Ирландии признать комиссию и назначить в нее своего представителя. В обоих случаях Макдональд пользовался поддержкой либералов. С их же поддержкой он провел и свою главную меру в области внешней политики — признание Советского Союза. Эта мера занимала видное место в избирательных программах не только Рабочей, но и либеральной партий, и при царившем в рабочих массах настроении по вопросу об отношении к советским республикам можно было ожидать, что признание СССР будет первым актом рабочего правительства. Однако, Макдональд не сразу решился его сделать. Враг коммунизма, враг российской революции, больше всего дороживший в период пребывания у власти добрым мнением своих чиновников иностранного ведомства и благоволением т. н. общественного мнения, выражаемого влиятельными газетами вроде «Таймса», он всячески искал повода отложить неприятное решение, пока не был вынужден к признанию СССР негодованием масс, вылившимся в форму противоправительственной демонстрации на Трафальгар-сквере.
1/11, ровно через 8 дней после образования кабинета, Макдональд, наконец, послал Советскому правительству ноту о признании, оговорив, однако, что отношения будут лишь на половину нормальные. Это означало, что будут назначены не послы, а лишь поверенные в делах, до тех пор, пока Советское правительство не урегулирует вопроса о долгах и претензиях английских капиталистов. Чтобы еще точнее выразить свое отношение к СССР, Макдональд впоследствии в публичной речи заявил, что он будет зорко следить за тем, чтобы большевики не занимались пропагандой в Англии,ибо он хорошо знаком с их «обезьяньими фокусами». За свое поведение Макдональд удостоился больших похвал со стороны консервативных газет. Переговоры, которые пришлось вести по вопросу о долгах, были чрезвычайно длительны и трудны, так как английская сторона упорно отстаивала интересы держателей русских бумаг; в начале августа переговоры совсем зашли в тупик, и были объявлены английской стороной прерванными; но в последнюю минуту опять вмешались нек-рые, более чуткие к настроению рабочих масс, лидеры, и переговоры были возобновлены. 6 августа переговоры были закончены, после чего, через два дня, договоры были подписаны и внесены в палату на срок в 21 день для «ознакомления» и последующей ратификации. Консерваторы очень сурово отнеслись к договорам, и даже либералы возражали против принятого правительством обязательства гарантировать Советской республике заем в Сити, если удастся заключить его. Однако, ни консерваторы ни либералы (в особенности последние) не осмелились бы провалить их при прямом голосовании; таково же было отношение обеих партий к другому крупному вопросу внешней политики. Иностранная политика Макдональда, в общем и целом, не возбуждала в них недоверия. Совершенно в духе консервативной программы Макдональд тотчас же по вступлении в должность обменялся дружескими письмами с Пуанкаре, а когда последний пал и французским премьером стал радикал Эррио, он пригласил его к себе на дачу и согласовал с ним вопрос о проведении плана Дауеса. Это не стоило Макдональду большого труда, т. к. уже Пуанкаре дал свое согласие на принятие этого плана и на эвакуацию Рура. Но он добился у Эррио большего, а именно согласия на созыв для детализации этого плана международной конференции при участии, в качестве «полноправных» членов ее, германских представителей: этим имелось в виду показать, что план Дауеса не будет навязан Германии насильно, а что она сама, по доброй воле, пойдет в кабалу. В июле — августе состоялась в Лондоне конференция, к-рая окончилась благополучно принятием Германией выработанных «совместно» с ней условий. Макдональд, принимавший активное участие в работах конференции и бывший духовным отцом ее, чрезвычайно гордился своей ролью «миротворца», не сознавая всей низости навязанной германскому народу системы «мира».
Но весьма неблагоприятное настроение, в особенности в консервативных кругах, было вызвано др. успехом Макдональда: согласованием с Эррио и проведением па сессии Лиги Наций так наз. протокола об обязательном арбитраже во всех тех спорах между государствами, которых последние не в состоянии разрешить обычным дипломатическим путем. Этот протокол должен был заменить отвергнутый Макдональдом и фигурировавший раньше в Лиге Наций проект об обязательном оказании военной помощи подвергшейся нападению стороне, как меру, узаконяющую войну. Но если этот проект неудобен был даже английским буржуазным
