авторитет этого министра финансов. В. имел дерзость всему этому благополучию положить конец, введя золотую валюту, устанавливавшую раз навсегда единообразный курс рубля во всем мире. Это было выгодно и промышленному капиталу, получавшему из-за границы машины, и выгодно государству, платившему за границу проценты по займам, но это страшно восстановило против В. всю дворянскую массу, уменьшив доходы помещика.
Золотой реформой В. окончательно выявил свое лицо как министра финансов крупной буржуазии. В этом — к лассовый смысл его политики. Логическим выводом был бы переход от абсолютизма к конституционной монархии. Но для того, чтобы руководить и этим переходом, как он руководил подготовительными к нему экономическими реформами, у В. не было никаких данных. Прежде всего, этот, фуксом кончивший гимназию, дворянский сынок, в университете ничего не изучавший, кроме математики, был политически более невежествен, нежели иной филер охранного отделения. Даже после революции 1905, с к-рой он думал бороться, он с трудом отличал кадета от эсера и не знал слова «большевик», смешивая всех революционеров в одну фантастическую, «анархически-революционную партию русскую». В то же время с молоком матери впитанное холопство перед царской властью мешало В. сколько-нибудь полным голосом разговаривать и с монархией. В придворно-административных сферах В. был выскочкой и навсегда сохранил повадки выскочки, у которого в зобу дыхание спирает от каждого милостивого взгляда свыше.
Когда Николай сделал его графом, В. три раза пытался поцеловать царю руку. Наверху это замечали, знали, конечно, и о любви В. к деньгам (за свою карьеру он только легальным путем, подачками от казны, получил более миллиона на теперешние деньги, а оставил состояние в несколько миллионов, предусмотрительно помещенных в заграничных банках) и не уважали его. Ни разу у В. не хватило духу прямо и открыто сказать Николаю, что нужно припустить к власти буржуазию, нужно дать равноправие крестьянам, что нужно, одним словом, для спасения романовской монархии вести политику не Павла I, а Наполеона III. Напротив, в самые серьезные моменты В. старался подслужиться и заслужить царскую ласку. В то же время, как и подобает холопу, он в глубине души ненавидел барина и оставил в своих записках такую ядовитую характеристику Николая и Александры Федоровны, какую только можно придумать.
Карьера В. достигла своего зенита в конце 1890 — х годов. В первые годы нового столетия он явно начал колебаться — впервые о возможности отставки этого, казалось, «непременного» министра финансов заговорили после 1899, когда активный баланс внешней торговли в пользу России упал до 7 млн.
(со 150 в начале 90 — х гг.): палка явно была перегнута в пользу промышленной буржуазии слишком сильно, и дворянство имело теперь в руках аргумент против буржуаз 328
ного реформатора — «разоряет Россию своей политикой». Но здесь старый делец был в своей сфере и быстро сумел выпрямить положение (средний баланс за 1899—1903 дошел почти до 200 млн.). Его погубила окончательно та область, где было недостаточно делячества и спекулянтской ловкости, где нужен был кругозор большого политического деятеля типа Бисмарка, чего у В. не было при всех его способностях: «сломала шею» Витте внешняя политика. Как умный человек В. не мог не понимать, что война может быть для самодержавия роковой. С этой точки зрения он должен был бы всячески воспротивиться дальневосточной политике Николая II, — он позже понял это и в своих «Воспоминаниях», задним числом, пытается изобразить себя чемпионом мира и осторожности. Но в этих частях его «Воспоминания» наименее достоверны. На самом деле в первые годы он поддакивал Николаю [во время Симоносекского мира (1895) требовал чуть не прямо открытия военных действий против Японии], а позже не решался ему перечить, даже в мае 1903, — когда опасность отчетливо сознавали уже столь мало гениальные люди, как посол в Японии Розен, — заявляя, что с главой военной партии, фаворитом Николая II Безобразовым, он, В., «по существу дела не состоит в разногласии». Не понимая, что если конфликт с Японией непосредственно возник из-за Кореи, то спор с Англией и Соед. Штатами, — а без поддержки их Япония не могла воевать, — идет из-за Манчжурии, он стремился обеспечить рус. капиталу монополию именно в Манчжурии, что лишало всякого значения уступки, делавшиеся японцам по корейскому вопросу. Вообщевся политика В. в дальневосточном вопросе, основание Русско-Китайского банка (1895), в особенности энергичное строительство Сибирской ж. д.
(начатой Вышнеградским, но тот вел дело довольно вяло и неохотно), с ее манчжурским продолжением., носили на себе явные черты империализма, не оправдывавшегося внутренним экономическим развитием России и тем более рискованного, что противниками русских на Дальнем Востоке были крупнейшие империалистские державы мира — Англия и Соед. Штаты Сев.
Америки. В сущности В. в области внешней политики потерял свою линию, линию защиты интересов промышленного капитализма (которому тогда нужны были мир и внутренний рынок, а не колониальные завоевания), и шел в фарватере «военно-феодального империализма» Романовых. Но по этой линии у Николая были более тупые и поэтому более наглые слуги, рекорда которых В. не мог побить просто как элементарно-благоразумный человек. К Безобразову присоединился Плеве, для которого «настоящим» министерством были не финансы, а внутренние дела, точнее — департамент полиции. В. не умел помешать войне, опасность которой он понимал. Плеве стремился к «маленькой победоносной войне» как средству отвлечения общественного мнения, средству, с его точки зрения, совершенно безопасному. В авг. 1903 В.
