католиков, проживающих во владениях султана, что франц. правительство, не встречая больших возражений со стороны турок, толковало иногда как право покровительства всем христианским подданным султана вообще; а «святые места» Палестины были отданы в полное распоряжение франц. монахов. Современный франц. историк В. в. не без наивности заключает рассказ об этом словами: «с тех пор турецкий союз становится одною из основных традиций франц. дипломатии». Действительно, привилегии франц. монахов сослужили, как мы увидим, свою службу этой дипломатии еще в 1850 — х гг.
Уже из этого видно, до какой степени насквозь фальшивым является изображение В. в. как «борьбы христианства и ислама» — изображение, к-рому не совсем чужды и некоторые новейшие историки. На самом деле борьба с турками за Балканский п-ов, а первое время — и за прилегающие к нему части Вост, и Центральной Европы, является прямым продолжением коммерческих по существу войн, к-рые велись в этих краях итальянцами и французами в 15—16 веках. Географическая база турецких завоеваний так хорошо изображена в цитированных выше корреспонденциях Маркса и Энгельса, что остается только выписать соответствующее место: «Вся внутренняя область материка Европы, начиная Шварцвальдом и кончая песчаными высотами Великого Новгорода, орошается реками, изливающимися в Черное или Каспийское море. Дунай и Волга, эти два самых гигантских потока Европы, Днестр, Днепр и Дон — все они образуют естественные каналы для сплава внутренних продуктов в Черное море. Мы говорим — Черное море, т. к. и к Каспийскому морю можно добраться только через Черное море.
Две трети Европы, т. е. часть Германии и Польши, вся Венгрия, плодороднейшие части России и, кроме того, вся Европейская Турция естественным образом связаны с Черным морем в своем экспорте и продуктообмене, тем более, что все эти страны — преимущественно земледельческие и что их произведения, благодаря своей громоздкости, вынуждены прибегать к водному транспорту как к наиболее подходящему средству сообщения». Географии, логика заставляла наследников Византии вести отчаянную борьбу за только-что охарактеризованные торговые пути. Целое столетие турки сидели в долине среднего Дуная и целых три столетия на его низовьях. Устья Днепра, Днестра и Дона были в их же руках, когда начались русско-турецкие войны. Низовьями Волги они пытались завладеть еще во второй половине 16 в., соединив Дон с Волгой непрерывной водной дорогой: первая идея Волго-Донского канала принадлежит туркам. Султан заявлял определенные притязания на наследство Казани и Астрахани, а в Крыму он был хозяином триста лет. Потеря Турцией большей части берегов Черного моря была началом конца Оттоманской империи вообще, и с большой долей правоты можно сказать, что В. в., в его географическом аспекте, есть вопрос о Черном море. Почему турки, «народ не торговый», вели столько войн за торговые пути? Да потому, что От 312
томанская империя вовсе не была национальным государством турок, — национальное турецкое государство возникло только на наших глазах, в последние десятилетия, а начало национального движения турок не старше ста лет. До этого Турция была таким же интернациональным государством, каким и ее предшественница, Византийская империя. Бблыпая часть турецких администраторов и, в особенности, дипломатов были по происхождению греки или славяне, принявшие ислам; лучшие турецкие генералы, целая династия великих визирей 17 в., Кюпрюлю, были албанцы или европейские ренегаты. «Турецкие» помещики в Боснии были сплошь чистейшего славянского происхождения. Ядро турецкой постоянной армии, знаменитые янычары, рекрутировались, как всем известно, из молодежи покоренных, по большей части славянских, народов. Ведя борьбу за Черное море и ведущие к нему речные пути, турки разрешали не какую-нибудь национальную турецкую задачу, но лишь продолжали тот спор зап. и вост, купеческого капитала, который начался задолго до их появления на Балканском п-ове. При чем только на этот раз в течение трех столетий перевес был на стороне восточного капитала, опиравшегося теперь в лице турок на самую мощную военную организацию своего времени.
В этой борьбе турки неизменно были победителями, когда они имели против себя страны с более примитивной экономической базой, чем тогдашняя Передняя Азия и области бывшей Византийской империи, или же, когда их поддерживали развитые капиталистические страны; они неизменно терпели поражение, когда более развитые капиталистические страны оказывались в числе их противников. Полуварварские славянские государства были такою же легкою их добычей, как и феодализированная Византия (Сербия была окончательно завоевана в 1459, Босния — в 1463, Герцеговина — в 1465).
Венгрия оказала уже более упорное сопротивление, и от нее турки терпели первые жестокие удары (победа Яноша Гуниади под Белградом 1456); но это был еще противник по плечу султанам, и битва при Мохаче (1526) покончила с этим врагом Оттоманской империи. Более чем на сто лет Венгрия стала турецким вассалом. Но первый же германский город оказался для турок непреодолимой преградой: две осады Вены — первая (1529) в расцвете турецкой военной славы, вторая (1683) накануне окончательного заката последней — были одинаково неудачны для турок. По отношению к Священной Римской империи турки никогда не поднимались выше того, чем были крымские татары для России: они опустошали иногда пограничные области, но никогда не могли прочно завладеть ни одной квадратной милей ее территории. Такой же неудачей кончились и попытки турок, утвердившись в вост, части Средиземного моря, сделаться хозяевами этого моря в целом. Осада Мальты в 1565 наметила границу, дальше к-рой турецким завоеваниям не удалось пойти в зап. направлении. Турки должны были отступить, а 6 лет спустя итальянцы и испанцы
