мотивов. Мотивы и стиль воровских песен использованы и некоторыми современными поэтами, напр., И. Селъвинским (см.). Собирать и изучать В. п. стали совсем недавно.
Лит.: Хапдзинский Н., Блатная поэзия, журя. «Сибирская Живая Старина», вып. 1 (V), Иркутск, 1926; Петров В., 3 фольклору правопорушник1в, «Етнограф. Bi сник», вып. 2, Киев, 1926; Гайдай M., Мелодп блатних шсень, там же; Стратен В., Творчество городской улицы, я;уриал «Художественный Фольклор», кн. 2—3, Москва, 1927; Трахтенберг В., Блатная музыка.
Жаргон тюрьмы. По материалам, собранным в пересыльных тюрьмах. Под ред. и с предисловием проф.
И. А. Бодуэн де Куртенэ, СПБ, 1908; Попов В. М., Словарь воровского и арестантского языка, Киев, 1912; «Блатная музыка». Словарь жаргона преступников, изд. Управления уголовного розыска Республики, Москва, 1923, 2-е издание, Москва, 1927; Щ епотьев В., Мова наших школяр! в, «Етнограф.
В1сник», кн. 3, Киев, 1927.
ВОРОВСКИЕ ЯЗЫКИ, языки, являющие ся достоянием отдельных групп преступного люмпенпролетариата. По своим социальным предпосылкам, процесс возникновения В. я. есть лишь частный случай процесса создания так наз. «тайных» (искусственных) языков (см. Условные языки). Они возникают, начиная с эпохи торгового капитала, в отдельных группах люмпенпролетариата — проституток, нищих, преступников («jargon», «jobelin», «argot», «langue verte» во Франции c 15 в., «Rotwelsch» в Германии с 13 в., «cant» в Англии с 16 в.).
Нарочитость проводимой в подобных общественных группах языковой изоляции позволяет называть эти языки «искусственными», или «условными»; но «искусственность» эта отнюдь не результат индивидуального языкового творчества. Не говоря уже о том, что языки эти являются для говорящего извне данными, усваиваемыми им от коллектива, самая изоляция достигается в них использованием данного в общем языке материала: или путем частичного изменения звуковой стороны слова, или путем замены родного слова заимствованным, или же употреблением родного слова в переносном значении.
Так, например, в «блатной музыке» (русском воровском жаргоне) примеры первого приема дают «псира» (пес), «колодяк» (околодочный); примерами второго могут служить — турецко-татарское «бабай» (старик), «чирик» (четвертак), еврейско-немецкое «бан» (вокзал), «шварц-вейс» (чернобелое — поддельный документ), белорусское «шкапа» (кляча); примерами третьего — «скамейка» (лошадь), «бомба» (часы), «браслет» (наручники), «венчание» (суд), «царева дача» (тюрьма) и т. д.
Следует отметить, что обычно переносное значение, придаваемое «условным» языком какому-либо слову разговорного языка, охватывает все слова, близкие по значению; так, если в «блатной музыке» сыщику присваивается наименование «лягаш», то и другие названия собаки («борзой», «лягавый», «сука») получают то же значение. Возможность подобного широкого развития переносного употребления слов, при сохранении возможности взаимопонимания в «тайных языках», легко объясняется общностью психики членов одной и той же социальной группы. Той же общностью психики приходится объяснять и совпадение переносныхвыражений в «условных» языках одной и той же общественной группы в разных языковых коллективах; так, французский и русский воровские языки одинаково называют часы «луковицей» («oignon»), крупную серебряную монету — «колесом» («roue de derriere»), нахождение под стражей — «болью» («maladie») и т. д.
Действительно, В. я. являют все черты диалектов социальных; так, наблюдаемое в них языковое смешение свидетельствует о пестроте этнического состава соответствующих общественных групп — рус. В. я., напр., отличается обилием слов еврейско-немецких, турецко-татарских; английск. «cant» широко пользуется цыганским словарем; немецкий «Rotwelsch» — словарем романских языков, и т. д. Встречаются и заимствования «технических терминов»; так, русское воровское «пижон» (жертва обмана), очевидно, восходит к соответствующему французск.
«pigeon», русское воровское «черное-белое» (поддельный документ), «шесть» (берегись! милиционер) к еврейско-немецкому «шварцвейс», «зеке» с тем же значением. Как всякий социальный диалект В. я. оказывают влияние на диалекты иных обществ, групп; так, в современный рус. разговорный яз. про* никли из воровского жаргона: «косая» (тысяча рублей — так еще в словаре блатной музыки прист. Попова, 1913), «оголец» и др.
Лит. по русским «воровскому» и «нищенскому» языкам: Трахтенберг В. Ф., Блатная музыка, СПБ, 1908 (с предисловием проф. И. А. Бодуэн де Куртенэ); Попов В. М., Словарь воровского й арестантского языка, Киев, 1912; «Блатная музыка», Словарь жаргона преступников, изд. (2-е) МУУР, М., 1927; Смирнов Н., Слова и выражения воровского языка, выбранные из романа Вс. Крестовского «Петербургские трущобы» «Изв. Отд. р. я.», IV), СПБ, 1899; Брейтман Г. Н., Преступный мир, Киев, 1901; Сцепуро Ф., Русско-нищенский словарь (Сб. Отд. р. я., XXI), СПБ, 1881 ;Боржковский В., Лирники, «Киевская Старина», № 9, 1889; Нико лайч и к Ф., Отголосок лирницкого языка, «Киевская Старина», № 4, 1890; Романов Е., Очерки быта нищих Могилевской губ. («Эти. Об.», № 4, 1890); Нищенский словарь Минской губ. (Сб. Отд. р. я., XXI), 1885; J a g 1 б V., Die Geheimsprachen bei den Slaven (Sitzungsber. d. Akad. d.: Wissensch., Band 133, Wien, 1896); SainSant L., L'argot ancien, Paris, 1907; Larchey L., Dictionnaire de 1’argot, Paris, 1889; К u r k a A., Slownik mowy zlodziejskiej, Lw6w, 1889; Landau A., Zur polnischen Gaunersprache (Arch, f. Slav. Philologie, В. XXIV, B., 1902); Kluge F., Rotwelsch, Strassburg, 1901; Ваггёге A. and L e1 a n d C. G., A. Dictionary of Slang, Jargon and Cant, L., 1889; Farmer j. S. and Henley W. E., Slang and its analogues, London, 1890—1904; A v ёLallement Fr. Ch. Ben., Das deutsche Gaunertum in seiner sozialpolitischen, literarischen und linguistischen Ausbildung zu seinem heutigen Bestande, Leipzig, 1858—1862.
p, Шпр ВОРОВСКИЙ, Вацлав Вацлавович (1871—1923), революционер-большевик, литератор, советский дипломат. Родился в Москве 15/27 октября 1871 в семье жел. — дор. инженера, к-рый умер, когда В. было 1х/3 года. Учился В. в Московской нем. гимназии Петра и Павла. Семья В. была связана с польским восстанием 1863. В детстве В. приходилось слышать много рассказов об этом восстании, о героической борьбе повстанцев, о жестокостях усмирителя восстания — Муравьева — и о жизни сосланных в Сибирь повстанцев. Эти рассказы производили на молодого В. сильное впечатление и воспитали в нем глубокую ненависть к царизму. По окончании гимназии В. поступил сперва на физико-математический факультет Московского ун-та, а
