Перейти к содержанию

Страница:БСЭ-1 Том 32. Каучук - Классон (1936)-2.pdf/252

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Эта страница не была вычитана

В буржуазной науке угол, права относительные теории по целям наказания делятся на теории общего предупреждения и теории специального предупреждения. Теория общего предупреждения была выдвинута Ансельмом Фейербахом (см.) (1775—1833), заимствовавшим впрочем основные мысли у древних греческих философов  — Протагора и, особенно, Аристотеля. Фейербах, назвавший свою теорию теорией «психического принуждения», считал, что для противодействия преступлениям государство пользуется не только физическим принуждением преступника, но, что еще важнее, — психическим принуждением в форме угрозы наказанием по адресу еще не совершивших преступления. Люди выбирают между удовлетворением, к-рое они рассчитывают получить в результате совершенного преступления, и неприятными ощущениями, которыми угрожает наказание. Страх перед этими ощущениями должен превысить ожидаемое удовольствие от плодов преступления, и угроза наказания таким образом должна психически принудить к тому, чтобы воздержаться от совершения преступления.

Одновременно с теорией общего предупреждения Грольман (1775—1829) выдвинул теорию специального предупреждения (заимствовав ее у того же Протагора), по к-рой основная цель наказания заключается в предупреждении повторения преступления лицом, уже совершившим преступление. Грольман считал, что цель наказания — в угрозе, к-рая должна заставить преступника отказаться от преступного намерения, либо в лишении его физической возможности совершать преступления в будущем (пожизненное лишение свободы, изгнание, смертная казнь). Впоследствии к средствам специального предупреждения было добавлено «исправление» преступника наказанием* Каждая из этих теорий преувеличивала соответственно общепредупредительное или специально-предупредительное значение наказания, механистически их разрывая и затушевывая классовые цели наказания. Обе теории затем варьировались криминалистами К. ш. Начиная с 1871 года, года Парижской Коммуны, в уголовной политике буржуазии наступает резкий поворот к реакционности. Перед уголовно-правовой теорией возникает задача обосновать усиление репрессии. Часть представителей К. ш. в связи с этим стремится в большей степени присоединить к абстрактным положениям своих философских первоисточников практические взгляды, к-рые могли бы лучше учесть конкретную опасность преступления. Тезис о свободе воли подвергается механическому ограничению. Преступление рассматривается (например Таганцевым) как «нарушение нормы в ее реальном бытии», как «нарушение интереса жизни». Рост профессиональной преступности привел к тому, что строгая пропорциональность наказания данного преступления нарушается необходимостью более сурового наказания рецидивистов, к-рое перевешивало бы тяжесть данного конкретного преступления, совершенного рецидивистом. В последние годы «неоклассики» возвращаются к кантианскому индетерминизму в уголовном праве (Зауэр) и ставят перед наказанием задачу воздаяния преступнику за проявленную им злую волю и искупление преступником его вины. Новейшие построения криминалистов К. ш. в Германии направлены к тому, чтобы подвидом необходимости «искупления» вины преступника оправдать кровавую жестокость фашистского режима.

В советской уголовно-правовой литературе были попытки (Жижиленко, Ширяев, отчасти Немировский) трактовать советское уголовное право под углом зрения К. ш. Эти попытки были разоблачены марксистами-криминалистами. Классическая школа, представляя типично буржуазную теорию, выражая юридическое мировоззрение буржуазии, основываясь на идеалистической философии, находится в непримиримом противоречии с марксистско-ленинской теорией.

Г. Волков.

КЛАССИЧЕСКАЯ ШКОЛА В ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ, получила свое лестное название

у Маркса, благодаря ее роли в основании политической экономии как науки. Маркс подчеркивает: «Замечу раз навсегда, что под классической политической экономией я понимаю всю политическую экономию, которая, начиная с W. Petty, исследует внутренние зависимости буржуазных отношений производства» (Маркс, Капитал, т. I, 8 изд., 1935, стр. 39, см. подстрочное прим.). Переход от анализа процесса обращения, начатого меркантильной системой (см. Меркантилизм) — этой «первой теоретической разработкой» (Маркс) капитализма, — к анализу процесса производства открыл целую эпоху в развитии науки. «Действительная наука современной экономии, — говорит Маркс, — начинается лишь с того времени, когда теоретическое исследование переходит от процесса обращения к процессу производства» (Маркс, Капитал, т. III, 8 изд., 1935, стр. 236).

Перенесение анализа в сферу производства было обусловлено глубокими социально-экономическими сдвигами. Капиталистич. производство пробивало себе дорогу сквозь путы феодального строя при гегемонии торгового капитала. Он выступал организатором производства, он присваивал подавляющую долю прибавочного продукта. В докапиталистических способах производства «главные владельцы прибавочного продукта, с которыми имеет дело купец, — рабовладелец, феодальный сеньор, государство (напр., в лице восточного деспота), — являются представителями потребляющего богатства, которому расставляет сети купец, как это правильно почуял по отношению к феодальному времени уже А. Смит» (Маркс, Капитал, т. III, 8 изд., 1935, стр. 231). Купец умножал свои богатства на внутреннем, а особенно на внешнем рынке. Торговая прибыль казалась порождением не сферы производства, а сферы обращения. Исходя из поверхности экономической жизни, как она выступает в сфере обращения, меркантилисты рассматривали закономерности капитализма сквозь призму обращения. Единственной формой богатства они объявляли деньги в виде золота и серебра, а единственным источником богатства — торговлю между нациями. Активный внешнеторговый баланс являлся в глазах меркантилистов главным орудием чистого дохода, особенно для бедных драгоценными металлами стран. Но с развитием на капиталистический лад городской обрабатывающей промышленности ее продукты производства все больше вовлекаются в оборот международной торговли; последняя получает крупный размах в 16 и 17 вв. благодаря открытию новых рынков и вследствие возросшего притока в Европу золота и серебра из рудников Америки. Меркантилисты в эту пору делают