идет своим правильным и естественным путем44. таким образом, неравенство вновь превращается в равенство, но не в старое естественное равенство первобытных людей, лишенных . языка, а в высшее равенство — общественного договора. Угнетатели подвергаются угнетению.
Это — отрицание отрицания» (Маркс и Энгельс, Соч., т. XIV, стр. 139).
Но если Р. считал «естественное состояние» более счастливым состоянием, чем то, в к-ром находилось современное ему общество, то это не значит, что Р. звал назад. Р. понимал, что к прошлому возврата нет. Единственный выход — это изменить общественный строй таким — образом, чтобы были уничтожены или по крайней мере уменьшены те бедствия, к-рые в нем существуют. Прежде всего необходимо уничтожить неравенство людей. Р. понимал, что люди не будут равны до тех пор, пока существует имущественное неравенство. Однако он вовсе не предлагал отмены частной собственности, При современном положении дела, указывал Р., необходимо только уравнение собственности.
«Состояние общественное выгодно для людей, лишь поскольку все они чем-нибудь владеют и поскольку никто из них не владеет чем-нибудь в излишке» (Руссо, Об общественном договоре..., 1938, стр. 20, примеч.). То же повторял Р. и в своих сочйнениях о политич. экономии, о государстве польском и др. Эта идея мелкобуржуазной уравнительности, к-рая с точки зрения социализма представляет собой «иллюзию мелкого буржуа», есть «самая революционная идея в борьбе с старым порядком абсолютизма вообще — и с старым крепостническим, крупнопоместным землевладением в — особенности» (Ленин, Соч., т. XI, стр. 347).
С этой точки зрения мы должны подойти и к учению Р., к-рый выступил в период идеологии, подготовки буржуазной революции во Франции, борясь против феодально-крепостнич. идеологии.
Сочинение Р. «Об общественном договоре» — наиболее яркий документ политической мысли франц. Просвещения. Оно призывало к борьбе против феодального правления, «этого несправедливого и абсурдного правления, в котором род человеческий унижен и в котором самое имя человека обесчещено» (Руссо, Об общественном договоре..., 1938, стр. 82). Учение о том, что государство обязано своим возникновением добровольному договору между людьми об установлении власти, встречается уже в литературе древних веков, у софистов и в новое время, гл. обр., у Гуго Гроция, Гоббса, Спинозы и Локка. Но заслугой Р. является то, что он дал классич. выражение этой идеи и широко популяризовал ее, превратив в орудие политич. борьбы. В самой разработке этой идеи Р. сделал существенный шаг вперед. Не утверждая, что общественный договор есть исторический факт, Р. стремится лишь доказать, что договор этот является обоснованием государственной власти. Учение Р. об основании государственной власти путем договора является типично идеалистич. трактовкой социальных явлений, будучи идеологии. выражением широкого распространения договорных отношений в экономике капиталистич. общества. «Выходило так, — говорит Ленин, — что будто общественные отношения строятся людьми сознательно. Но этот вывод, нашедший себе полное выражение в идее о Contra t Social (следы которой очень заметны во всех системах утопичеИ,ского социализма), совершенно противоречил всем историческим наблюдениям» (Ленин, Соч., т. I, стр. 60). Однако в 18 в. это учение играло революционную роль, поскольку оно острием своим было направлено против средневекового учения о божественном происхождении государственной власти и особенно в связи с тем, что на этой основе Р. развил свою теорию народного суверенитета.
Феодальному государству, основанному на произволе и голом насилии, Р. противопоставил государство, основанное на разуме и праве.
«Человек рожден свободным, а между тем везде он в оковах», — так начинается первая глава его сочинения (см. Руссо, Об общественном договоре..., 1938, стр, 3). От природы, по «естественному праву» люди свободны и равны.
Только условия общежития извращали до сих пор эти естественные законы. Задача, по Р., заключается в том, чтобы «найти такую форму ассоциации, которая защищала бы и охраняла совокупной общей силой личность и имущество каждого участника» (там же, стр. 12). Эту форму Р. находит в государстве, основанном на общественном договоре и взаимном соглашении людей. Этим договором люди отдают, по мысли Р., личность и имущество каждого в его же собственных интересах под верховное руководство общей воли и вместе с тем принимают каждого члена общества как нераздельную часть целого. Единственным выразителем общей воли является народ. Только ему принадлежит верховная власть и никому другому она не может быть передана: народный суверенитет неотчуждаем и неделим. Народ может установить любую форму правления, форму исполнительной власти: демократическую, аристократическую и ts д. Этим «он дает лишь временную форму администрации до тех пор, пока ему не будет угодно устроить ее иначе» (Руссо, там же, стр. 87). Но эти «хранители исполнительной власти» — не господа народа, а его чиновники, приказчики; они не договариваются с народом, а повинуются ему. С установлением народного верховенства все граждане одинаково подчиняются общей воле, воле народа; но вместе с тем каждый гражданин является участником этой общей воли [«народ, подчиненный законам, должен быть и автором этих законов» (там же, стр. 33)]. Следовательно, подчиняясь этой последней, он подчиняется в сущности только себе, т. е. сохраняет свою свободу. Таким образом, главными целями всякого законодательства могут и должны быть свобода и равенство. Такой «общественный договор», по мнению Р., «не только не разрушает естественного равенства, а, напротив, заменяет моральным и законным равенством то физическое неравенство между людьми, которое могла создать природа; люди, будучи неравны по силе и уму, становятся равными путем соглашения и в силу права» (там же, стр. 20).
Р. далек, конечно, от правильного объяснения происхождения государства, от понимания того, что государство связано с возникновением классов и классовой борьбой. Это единственно научное объяснение дал марксизм. Учение Р., как и вся область общественных наук до Маркса, остается еще на почве идеализма. Р. не мог выйти за пределы своей эпохи. Вместе с другими революционными философами 18 в. он апеллировал к разуму как к единственному судье над всем существующим. Разум этот,
