эти формы составляют внешнюю Ф. языка, определяемую для каждого конкретного языка его внутренней Ф., к-рая, выступая в качестве посредника между звуком и понятием, образует принцип развития данного языка.
«Форме противополагается материальное содержание, но чтобы найти содержание языковой формы, надобно выйти за границы языка».
«Действительное материальное содержание языка — с одной стороны, звук вообще, с другой — совокупность чувственных впечатлений и невольных движений духа, предшествующих образованию понятия, которое совершается уже с помощью слова». Т. о., по Гумбольту, «абсолютно в языке не может быть бесформенной материи»; Ф. же языка «есть синтез в духовном единстве отдельных языковых элементов, в противоположность к ней рассматриваемых как материальное содержание» (цит. соч.).
Для того чтобы правильно оценить разрешение проблемы Ф. в языке, выдвинутое Гумбо льтом, необходимо сопоставить его с разрешениями той же проблемы, ему предшествовавшими. В то время как предшественники Гумбольта рассматривают язык как механическое соединение знаков понятий, а форму языка — как внешнюю определенность этих соединений и их элементов — слов (откуда общепринятое понимание Ф. языка как грамматической Ф. и, даже более узко, как Ф. склонения и спряжения), Гумбольт противопоставляет этому пониманию учение о диалектическом единстве Ф. и содержания в языке, подчеркивая в нем содержательность формы и юформленность содержания и определяя т. о. Ф. языка как закон его развития. Однако идеалистические основы лингвистической философии Гумбольта приводят его к искаженному освещению как взаимоотношений языка, сознания и бытия в целом, так и понятия Ф. языка; следуя Канту в понимании соотношений объективного мира и субъективного сознания, Гумбольт видит в языке «посредникам между чувственно восприемлемой объективной действительностью и преобразующим ее в понятие «внутренним самостроительным . действием ума»; законы развития языка, т. е. Ф. /определяются т. о. законами развития духа — едиными для человечества в целом и различествующими в то же время для каждой нации, истоки же духовной и лингвистической деятельности человечества теряются в недоступных исследованию глубинах. Таким образом проблема Ф. языка остается у Гумбольта неразрешенной до конца, что не могло не отразиться на дальнейших попытках в этом направлении лингвистической философии 19 в.
Последняя в своих интерпретациях Гумбольтова учения о Ф. идет в двух направлениях, в значительной мере обесценивая философский смысл этого учения. Субъективно-идеалистическая и психологическая трактовка учения Гумбольта осуществляется на втором этапе развития сравнительно-исторического языкознания в трудах Штейнталя (см.); отмеченные Гумбо льтом в Ф. языка моменты «расчленения единства на отдельные целые» и «слияние этого многообразия в единство» относятся Штейнталем к движению представлений в сознании говорящего индивида; внутренняя Ф. языка становится «созданным душой говорящего образом предмета», субъективной переработкой субъективного восприятия. Таким образом, по утверждению Штейнталя, «внутренняя формаслова или представление — субъективны; понимание объекта, лежащее в ней, определяется чувственностью, фантазией, длительным или мгновенным возбуждением души» («Die sprachphilosophischen Werke Wilhelm v. Humboldts», B., 1889). «В общем внутренняя форма языка есть воззрение или апперцепция каждого возможного содержания, которым обладает дух, — средство представить себе это содержание, закрепить и воспроизвести его и даже приобрести новое содержание или просто создать его» («Charakteristik der hauptsachlichsten Ту pen des Sprachbaues», 1861). Внешняя же Ф. языка есть непосредственно доступное наблюдению выражение внутренней Ф. в этимологической и грамматической структуре каждого языка.
Ясно, что психологическая трактовка Ф. языка, данная Штейнталем (а в России Потебней, см.) и воспринятая в качестве официальной догмы младограмматиками, по существу делает понятие внутренней Ф. излишним для языковедения. Поэтому неудивительно, что при общем усилении эмпиризма в языковедении последней четверти 19 в. понятие внутренней Ф. на практике лингвистической работы полностью элиминируется, и немногочисленные работы, посвященные этой теме, принадлежат исключительно психологам и философам-идеалистам [Вундт, Марти (см.), выделяющий в понятии внутреннейФ. — Ф. образные и Ф. конструктивные и противопоставляющий психологической интерпретации у Штейнталя формалистическую ее интерпретацию как структурности, не связанной с содержанием].
Внимание же языковедов сосредоточивается на внешних формах языка; внешние Ф., благодаря натуралистической трактовке звуков речи как явления физико-физиологического и сведёнию семантики к этимологии и — еще более узко — к морфологии словообразования, отождествляются с грамматическими Ф.; в последних же — при последовательном проведении понимания Ф. как внешней определенности элементов языка, т. е. слов, — выдвигаются Ф. изменений отдельного слова. Это понимание Ф. языка (в плане лингвистических, а не психологических исследований) дано ужо в трудах Штейнталя и Потебни. «Мы не имеем права говорить о языковых Ф. там, где им не соответствует изменение звуковой Ф.», — утверждает Штейнталь («Die Mande-Negersprachen»).
Практическим выводом из этого положения является сведёние младограмматиками понятия языковой Ф. к сумме Ф. морфологических, понимаемых как членимость отдельного слова на грамматические единицы — основу, словообразовательные аффиксы и аффиксы флексий, — и Ф. синтаксических, понимаемых как конструкции из морфологически оформленных слов. Это необычайное обеднение понятия Ф. в языке (достаточно напомнить о широко применяемых лингвистикой 19 в. абсурдных терминах — «бесформенные языки» и «бесформенные слова») вызывает известную реакцию в языковедении 20 в. Подчеркивая значимость синтаксических Ф. в языке и примат их над морфологическими в определений грамматических категорий, с одной стороны, выделяя в учении о фонеме оформленность звуковой стороны языка — с другой, западно-европейские и американские лингвисты [Соссюр (см.) и его ученики, Сепир, Блумфильд] и современные представители школы Бодуэна де Куртенэ (см.) пытаются расширить унаследованное от мла-
