вецъ пришелъ, онъ шелъ направо, чтилъ народъ, и его чтилъ каждый, гласно упрекнулъ онъ жестокаго, наглой смутѣ въ лицо говорилъ онъ, и великій свой ликъ явилъ.
Съ народомъ могучимъ, славнымъ, быстрымъ, со знаменьемъ лазурнымъ, какъ лазурь Океана,—какъ отдаленный гулъ волнъ,—въ путь онъ пошелъ.
И вотъ, когда, осторожный, онъ разбилъ его, могучій, опрокинулъ жестокаго, тотъ, скребло жесткокожихъ, пожиратель хлѣба изъ каждаго рта, въ безпорядкѣ онъ скрылся въ горной цѣпи, нѣкогда нашемъ убѣжищѣ, между изрытыхъ горъ, скользкихъ отъ дождей. Онъ будетъ уничтоженъ, мало-по-малу, тотъ.
Великъ былъ древній ликъ, объединившій насъ, и величіе его есть величіе каждаго.
Берегись не почтить его, ты, который предстанешь здѣсь предъ ликомъ Начертаній Священныхъ. И если Священныя Начертанія отвѣтятъ тебѣ, берегись не оцѣнить, не почтить того, который пришелъ сюда, любя и заботливо храня каждаго изъ вѣрныхъ своихъ, тому назадъ два вѣка Новой Жизни.
Тамъ, въ пространствѣ, которое окружено изогнутымъ тростникомъ съ двумя жемчужинами по краямъ, оцѣплено канатомъ морскимъ, въ пространствѣ очерченномъ, въ кольцѣ тростника, среди ожерелья жемчужнаго, тамъ сдѣлать твое изображеніе, покоющееся, близь моего, стоящаго, ликъ твой, украшенный подвѣсками ниспадающими, вѣнчанный чащами таящими пушистыхъ волосъ.
Связать, сцѣпить оконечности одну съ другою, оперенности, какъ то знаменье, что несли предъ собой они, чье имя—Ожерелья Перистыя.
Духи пламени, духи Майской рѣчи противъ рядовъ возставшихъ обсидіановъ.
Это, вмѣстѣ, съ двумя свившимися подвѣсками, есть сердце въ кольцѣ дыханья, съ которымъ, въ которомъ суть два камня, прикрывающіе другъ друга.
Вотъ уже два вѣка, съ двумя маленькими отраслями, ушло съ той
вец пришел, он шел направо, чтил народ, и его чтил каждый, гласно упрекнул он жестокого, наглой смуте в лицо говорил он, и великий свой лик явил.
С народом могучим, славным, быстрым, со знаменьем лазурным, как лазурь Океана, — как отдаленный гул волн, — в путь он пошел.
И вот, когда, осторожный, он разбил его, могучий, опрокинул жестокого, тот, скребло жесткокожих, пожиратель хлеба из каждого рта, в беспорядке он скрылся в горной цепи, некогда нашем убежище, между изрытых гор, скользких от дождей. Он будет уничтожен, мало-помалу, тот.
Велик был древний лик, объединивший нас, и величие его есть величие каждого.
Берегись не почтить его, ты, который предстанешь здесь пред ликом Начертаний Священных. И если Священные Начертания ответят тебе, берегись не оценить, не почтить того, который пришел сюда, любя и заботливо храня каждого из верных своих, тому назад два века Новой Жизни.
Там, в пространстве, которое окружено изогнутым тростником с двумя жемчужинами по краям, оцеплено канатом морским, в пространстве очерченном, в кольце тростника, среди ожерелья жемчужного, там сделать твое изображение, покоющееся, близ моего, стоящего, лик твой, украшенный подвесками ниспадающими, венчанный чащами таящими пушистых волос.
Связать, сцепить оконечности одну с другою, оперенности, как то знаменье, что несли пред собой они, чье имя — Ожерелья Перистые.
Духи пламени, духи Майской речи против рядов восставших обсидианов.
Это, вместе, с двумя свившимися подвесками, есть сердце в кольце дыханья, с которым, в котором суть два камня, прикрывающие друг друга.
Вот уже два века, с двумя маленькими отраслями, ушло с той
