Книга „Пополь-Ву“, Священная Книга Квичей-Майевъ, впервые появляющаяся на Русскомъ языкѣ во всей своей цѣльности, представляетъ исключительный интересъ, какъ древній космогоническій и поэтическій замыселъ, слагавшійся внѣ обычныхъ, извѣстныхъ намъ, умственныхъ вліяній, и поэтому являющій высокую самобытность. Объ этой книгѣ, столь необычной въ ряду міровыхъ космогоній, нужно говорить много и долго, нужно, написавъ отдѣльное подробное изслѣдованіе, создать тотъ глубокій мыслительный фонъ, отразившись въ которомъ, какъ въ глубинѣ зеркалъ, она предстала бы преображенно-четкой во всѣхъ своихъ очертаніяхъ и развѣтвленіяхъ.
Это и будетъ сдѣлано. Но пусть поживетъ она пока въ своемъ отдѣльномъ чисто-художественномъ ликѣ,—такъ, какъ она возникла на Русскомъ языкѣ.
Лишь на одно мнѣ хочется сейчасъ указать,—на то, что въ этой книгѣ, слагавшейся въ чуждыхъ намъ странахъ, на другой половинѣ Земного Шара, есть нѣсколько замысловъ, совпадающихъ съ замыслами Европейскихъ, и близкихъ намъ Азійскихъ, Африканскихъ, и иныхъ народовъ. Взявъ лишь нѣкоторые замыслы „Пополь-Ву“,—исторію Дѣвушки, зачинающей отъ мертвой головы;—похваляющагося Вукуба-Какикса, съ его исполинскими сыновьями;—домашнюю утварь и домашнихъ животныхъ, жалующихся на первыхъ человѣковъ;—волшебныхъ Юныхъ, которые, называя по имени властителей Тѣневого Царства, губятъ ихъ;—волхвователей, свершающихъ воочію убіеніе и воскрешеніе;—геніевъ ясновидѣнія, въ ликѣ чувствующихъ, на разстояніи, Тростниковъ;—мы получаемъ волнующія сближенія съ замыслами иныхъ народныхъ фантазій.
Это—возвратъ мыслей, которыя движутся въ мірѣ по кругамъ и спиралямъ. Это—такія состоянія творчества, когда въ народной душѣ готовится зиждительный ливень. И вотъ, собирается гроза, и молніи
Книга «Пополь-Ву», Священная Книга Квичей-Майев, впервые появляющаяся на Русском языке во всей своей цельности, представляет исключительный интерес, как древний космогонический и поэтический замысел, слагавшийся вне обычных, известных нам, умственных влияний, и поэтому являющий высокую самобытность. Об этой книге, столь необычной в ряду мировых космогоний, нужно говорить много и долго, нужно, написав отдельное подробное исследование, создать тот глубокий мыслительный фон, отразившись в котором, как в глубине зеркал, она предстала бы преображенно-четкой во всех своих очертаниях и разветвлениях.
Это и будет сделано. Но пусть поживет она пока в своем отдельном чисто-художественном лике, — так, как она возникла на Русском языке.
Лишь на одно мне хочется сейчас указать, — на то, что в этой книге, слагавшейся в чуждых нам странах, на другой половине Земного Шара, есть несколько замыслов, совпадающих с замыслами Европейских, и близких нам Азийских, Африканских, и иных народов. Взяв лишь некоторые замыслы «Пополь-Ву», — историю Девушки, зачинающей от мертвой головы; — похваляющегося Вукуба-Какикса, с его исполинскими сыновьями; — домашнюю утварь и домашних животных, жалующихся на первых человеков; — волшебных Юных, которые, называя по имени властителей Теневого Царства, губят их; — волхвователей, свершающих воочию убиение и воскрешение; — гениев ясновидения, в лике чувствующих, на расстоянии, Тростников; — мы получаем волнующие сближения с замыслами иных народных фантазий.
Это — возврат мыслей, которые движутся в мире по кругам и спиралям. Это — такие состояния творчества, когда в народной душе готовится зиждительный ливень. И вот, собирается гроза, и молнии
