она спокойно, — и не напрасно! Говорю тебѣ, будь остороженъ, въ меня вселился бѣсъ!
Она прошипѣла послѣднія слова, наклоняясь къ его уху.
— Убирайся прочь! Я думаю въ тебѣ въ самомъ дѣлѣ сидитъ бѣсъ! — вскричалъ Легри, отталкивая ее отъ себя и съ испугомъ глядя на нее. — А впрочемъ, послушай, Касси, отчего бы намъ не жить дружно, какъ прежде?
— Какъ прежде! — съ горечью повторила она. Въ сердцѣ ея поднялась цѣлая буря противоположныхъ чувствъ, и она замолчала.
Касси постоянно имѣла надъ Легри то вліяніе, какое сильная страстная женщина всегда можетъ имѣть надъ самымъ грубымъ мужчиной; но въ послѣднее время она становилась все болѣе раздражительной и неспокойной, все тяжелѣе переносила иго рабства, и ея раздражительность переходила иногда въ настоящіе припадки бѣшенства. Это внушало Легри какой-то ужасъ, такъ какъ онъ, подобно многимъ грубымъ, невѣжественнымъ людямъ, чувствовалъ суевѣрный страхъ къ сумасшедшимъ. Когда Легри привезъ Эммелину, угасавшая искра женственной доброты вспыхнула въ истерзанномъ сердцѣ Касси, и она встала на защиту дѣвушки. Между ней и Легри произошла страшная ссора. Легри въ бѣшенствѣ поклялся, что отправитъ ее работать въ поле, если она не утихнетъ. Касси съ гордымъ презрѣніемъ объявила, что сама пойдетъ въ поле. Она проработала тамъ цѣлый день, какъ мы видѣли выше, чтобы доказать, что вовсе не боится его угрозы.
Легри весь день было не по себѣ, такъ какъ Касси имѣла на него вліяніе, отъ котораго онъ не могъ отдѣлаться. Когда она протянула свою корзину для взвѣшиванья, онъ надѣялся, что она смягчилась и заговорилъ съ ней въ полунасмѣшливомъ, полупрезрительномъ тонѣ; она отвѣтила ему самымъ обидпымъ презрѣніемъ.
Гнусное обращеніе съ Томомъ окончательно возмутило ее, и она пошла въ домъ вслѣдъ за Легри съ тѣмъ, чтобы высказать ему свое негодованіе за его жестокость.
— Мнѣ бы очень хотѣлось, Касси, — сказалъ Легри, — чтобы ты вела себя умно.
— Умно! И это ты говоришь! А ты самъ что дѣлаешь? У тебя не хватило ума даже на то, чтобы поберечь своего лучшаго работника въ самое горячее время! А во всемъ виноватъ твой дьявольскій характеръ!
— Это правда, я былъ глупъ, что затѣялъ всю эту кутерь-
она спокойно, — и не напрасно! Говорю тебе, будь осторожен, в меня вселился бес!
Она прошипела последние слова, наклоняясь к его уху.
— Убирайся прочь! Я думаю в тебе в самом деле сидит бес! — вскричал Легри, отталкивая ее от себя и с испугом глядя на нее. — А впрочем, послушай, Касси, отчего бы нам не жить дружно, как прежде?
— Как прежде! — с горечью повторила она. В сердце её поднялась целая буря противоположных чувств, и она замолчала.
Касси постоянно имела над Легри то влияние, какое сильная страстная женщина всегда может иметь над самым грубым мужчиной; но в последнее время она становилась всё более раздражительной и неспокойной, всё тяжелее переносила иго рабства, и её раздражительность переходила иногда в настоящие припадки бешенства. Это внушало Легри какой-то ужас, так как он, подобно многим грубым, невежественным людям, чувствовал суеверный страх к сумасшедшим. Когда Легри привез Эммелину, угасавшая искра женственной доброты вспыхнула в истерзанном сердце Касси, и она встала на защиту девушки. Между ней и Легри произошла страшная ссора. Легри в бешенстве поклялся, что отправит ее работать в поле, если она не утихнет. Касси с гордым презрением объявила, что сама пойдет в поле. Она проработала там целый день, как мы видели выше, чтобы доказать, что вовсе не боится его угрозы.
Легри весь день было не по себе, так как Касси имела на него влияние, от которого он не мог отделаться. Когда она протянула свою корзину для взвешиванья, он надеялся, что она смягчилась и заговорил с ней в полунасмешливом, полупрезрительном тоне; она ответила ему самым обидпым презрением.
Гнусное обращение с Томом окончательно возмутило ее, и она пошла в дом вслед за Легри с тем, чтобы высказать ему свое негодование за его жестокость.
— Мне бы очень хотелось, Касси, — сказал Легри, — чтобы ты вела себя умно.
— Умно! И это ты говоришь! А ты сам что делаешь? У тебя не хватило ума даже на то, чтобы поберечь своего лучшего работника в самое горячее время! А во всём виноват твой дьявольский характер!
— Это правда, я был глуп, что затеял всю эту кутерь-
