ложилась на колѣни играющаго и долгое время спокойно слушала, пока природная игривость не заставляла ее вскочить. Другія обезьяны различнаго рода, содержавшіяся въ африканскихъ факторіяхъ, иначе относились къ слышимымъ звукамъ. Громкое, особенно женское пѣніе однѣ изъ нихъ сопровождали крикомъ, другія же только возбуждались при этомъ или съ любопытствомъ прислушивались. На звукъ трубы всѣ онѣ отвѣчали ужаснымъ крикомъ: шимпанзе — неистовымъ воемъ, горилла — криками страха, причемъ послѣдняя при этомъ непремѣнно испражнялась, такъ что звуки трубы на нее дѣйствовали, какъ слабительное. Стада обезьянъ въ первобытномъ лѣсу поднимаютъ крикъ при внезапномъ близкомъ возгласѣ, при выстрѣлѣ, не направлѳнномъ въ нихъ, даже при очень громкомъ ударѣ грома. Нашъ баранъ, Мфука, повелитель и миротворецъ скотнаго двора въ факторіи Чпичочо, не могъ выносить громкаго говора или крика. Если кто нибудь на дворѣ начиналъ вести себя слишкомъ шумно, а это часто случается въ Африкѣ, то онъ приближался къ нарушителю тишины, поворачивался къ нему задомъ и искусно опрокидывалъ его сильнымъ толчкомъ. Замѣчательнымъ любителемъ музыки былъ ручной пеликанъ, который жилъ въ городѣ и на заливѣ въ Санъ-Пауло де Лоанда. Если вечеромъ игралъ оркестръ музыки, то онъ безъ всякаго страха появлялся между гуляющими и, важно расхаживая, слушалъ музыку.
Впрочемъ, о дѣйствительной остротѣ слуха у млекопитающихъ нельзя сказать ничего опредѣленнаго. Мы въ состоянии только говорить объ относительной остротѣ чувства, высота развитія чувства не допускаетъ измѣренія. Что очень многія млекопитающія слышатъ еще шумы, которые мы вовсе не въ состояніи замѣчать, — несомнѣнно; но насколько это простирается, мы не знаемъ. Достовѣрно извѣстно, что кошка и сова слышатъ шумъ, производимый бѣгущею мышью, но мы не въ состояніи опредѣлить, на какомъ разстояніи онѣ могутъ ещѳ отличать тихіе шаги от шороха вѣтра. Ушанъ слышитъ вѣроятно щумъ отъ полета маленьких бабочекъ, о движеніи которыхъ мы рѣшительно не въ состояніи составить себѣ какое-нибудь понятіе съ помощью слуха; степная лисица слышитъ, можетъ быть, даже ползаніе жука по песку на порядочномъ разстояніи; подражая писку мышей, охотникъ можетъ издали подманить нашу лисицу. Олень улавливаетъ шумъ шаговъ охотника на разстояніи 75, а можетъ быть и 150 метровъ, но всѣ эти данныя недостаточно опредѣленны и не даютъ намъ основанія для точнаго измѣренія.
Чувство зрѣнія у млекопитающихъ вѣроятно никогда не достигаетъ такой остроты, какъ обоняніе и слухъ. Что всѣ млекопитающія по отношенію къ зрѣнію стоятъ ниже птицъ, я уже упомииалъ, но до какой степени — было бы трудно сказать такъ какъ мы и въ этомъ случаѣ можемъ дѣлать дѣйствительныя наблюденія лишь надъ самими собою. Извѣстно, что млекопитающія даже вблизи не скоро узнаютъ присутствіе врага, особенно если онъ не движется. Можно съ некоторою достовѣрностью сказать, — что изъ дневныхъ млекопитающихъ едва ли какое нибудь превосходитъ человѣка по развитію своихъ глазъ и остротѣ зрѣнія; по крайней мѣрѣ, я не знаю никакихъ наблюденій, которыя противорѣчили бы этому. Иначе стоитъ дѣло у ночныхъ животныхъ, слѣдовательно почти у всѣхъ хищниковъ, нѣкоторыхъ обезьянъ, всѣхъ полуобезьянъ, летучихъ мышей, нѣкоторыхъ грызуновъ обладаютъ или очень развитыми или же очень недоразвитыми глазами, настоящіе хищники безспорно имѣютъ самое острое зрѣніе изъ всѣхъ млекопитающихъ; ихъ глаза такъ воспріимчивы къ дѣйствію свѣта, что уже обыкновенный дневной свѣтъ становится, покрайней мѣрѣ для многихъ, крайне непріятнымъ. Глазъ хищнаго животнаго обладаетъ значительной внутренней подвижностью; но подвижность эта не зависитъ отъ воли, какъ у птицъ, а непроизвольна и стоитъ
