Царевна смотритъ въ дѣтской дрожи,
Въ ея большихъ очахъ — слеза.
Красивый юноша-прохожій
Простерся тамъ, закрывъ глаза.
На немъ хитонъ простой и грубый,
У ногъ дорожная клюка.
Его запекшіяся губы
Скривила жажда и тоска.
Зоветъ царевна: «Братъ безвѣстный,
Приди ко мнѣ, сюда, сюда!
Вотъ здѣсь плоды въ корзинѣ тѣсной,
Вино и горная вода.
Я уведу тебя къ фонтанамъ,
Рабыни умастятъ тебя.
Въ моемъ покоѣ златотканомъ
Къ тебѣ я припаду, любя».
И путникъ взоръ поднявъ неспѣшно,
Глядитъ, какъ царь, на дочь царя.
Она — прекрасна и безгрѣшна,
Она — какъ юная заря.
Но онъ въ отвѣтъ: «Сойди за цѣпи,
И кубокъ мнѣ сама подай!»
Закрылъ глаза бѣднякъ изъ степи.
Фонтаны бьютъ. Лепечетъ рай.
Блѣднѣетъ и дрожитъ царевна.
Лежатъ невольники у ногъ.
Она растерянно и гнѣвно
Бросаетъ кубокъ на песокъ.
Царевна смотрит в детской дрожи,
В ее больших очах — слеза.
Красивый юноша-прохожий
Простерся там, закрыв глаза.
На нем хитон простой и грубый,
У ног дорожная клюка.
Его запекшиеся губы
Скривила жажда и тоска.
Зовет царевна: «Брат безвестный,
Приди ко мне, сюда, сюда!
Вот здесь плоды в корзине тесной,
Вино и горная вода.
Я уведу тебя к фонтанам,
Рабыни умастят тебя.
В моем покое златотканом
К тебе я припаду, любя».
И путник взор подняв неспешно,
Глядит, как царь, на дочь царя.
Она — прекрасна и безгрешна,
Она — как юная заря.
Но он в ответ: «Сойди за цепи,
И кубок мне сама подай!»
Закрыл глаза бедняк из степи.
Фонтаны бьют. Лепечет рай.
Бледнеет и дрожит царевна.
Лежат невольники у ног.
Она растерянно и гневно
Бросает кубок на песок.
