Наступаетъ пятидесятилѣтіе заключительнаго момента одной изъ самыхъ страшныхъ драмъ, какiя только знаетъ исторiя человѣческихъ страданій[1].
Драмы, тѣмъ особенно страшной, что вся она произошла безъ всякаго внѣшняго повода.
Нѣтъ въ ней тѣхъ ударовъ судьбы, которые мы привыкли видѣть, какъ въ драмахъ, созданныхъ воображеніемъ писателей, такъ и созданныхъ самою жизнью и въ необычайности которыхъ сознаніе страдающаго подъ ихъ тяжестью находить своего рода утѣшеніе. Въ трагическомъ завершении жизни Гоголя весь узелъ драмы былъ въ собственной психологіи страдавшаго, въ томъ, что всю жизнь онъ тосковалъ, всю жизнь метался въ тревожных поискахъ. Мучительно искалъ онъ сначала пути, на которомъ могъ бы выразить всю полноту того, что скопилось у него на душѣ, а затѣмъ съ тою же мукою усомнился — правиленъ ли найденный путь, несмотря на весь блескъ и утѣхи славы, къ которымъ онъ его привелъ.
Есть цѣлый рядъ объясненій гоголевской тоски.
Главнѣйшая изъ нихъ сводятъ ее либо къ причинамъ патолого-психіатрическаго свойства, либо къ тому, что Гоголь палъ подъ тяжестью тѣхъ огромныхъ ожиданій, которыя на него возлагали послѣ „Ревизора“ и „Мертвыхъ
- ↑ Настоящій этюдъ написанъ въ 1902 г.
Наступает пятидесятилетие заключительного момента одной из самых страшных драм, какие только знает история человеческих страданий[1].
Драмы, тем особенно страшной, что вся она произошла без всякого внешнего повода.
Нет в ней тех ударов судьбы, которые мы привыкли видеть, как в драмах, созданных воображением писателей, так и созданных самою жизнью и в необычайности которых сознание страдающего под их тяжестью находить своего рода утешение. В трагическом завершении жизни Гоголя весь узел драмы был в собственной психологии страдавшего, в том, что всю жизнь он тосковал, всю жизнь метался в тревожных поисках. Мучительно искал он сначала пути, на котором мог бы выразить всю полноту того, что скопилось у него на душе, а затем с тою же мукою усомнился — правилен ли найденный путь, несмотря на весь блеск и утехи славы, к которым он его привел.
Есть целый ряд объяснений гоголевской тоски.
Главнейшая из них сводят ее либо к причинам патолого-психиатрического свойства, либо к тому, что Гоголь пал под тяжестью тех огромных ожиданий, которые на него возлагали после „Ревизора“ и „Мертвых- ↑ Настоящий этюд написан в 1902 г.
