Еще бы!
Онъ, сдѣлавшій уже три лѣтнія компаніи и поэтому горделиво считавшій себя опытнымъ морякомъ, былъ нѣсколько обиженъ. Эти появленія старшаго офицера безъ всякой нужды казались недовѣріемъ къ его знанію морского дѣла и его бдительности. Еще если бы «ревѣло» или корветъ проходилъ опасныя мѣста, онъ понялъ бы эти появленія, а теперь...
И мичманъ Лопатинъ, обыкновенно жизнерадостный, веселый и добродушный, съ затаеннымъ неудовольствіемъ посматривалъ на маленькую фигуру старшаго офицера, который, по мнѣнію мичмана, могъ бы спокойно себѣ спать вмѣсто того, чтобы «торчать» наверху. Небойсь, капитанъ не «торчитъ», когда не нужно!
А старшій офицеръ, недовѣрчивый, еще не знавшій хорошо офицеровъ, дѣйствительно не совсѣмъ довѣрялъ молодому мичману—потому и выходилъ наверхъ, вскакивая съ постели, на которой спалъ одѣтымъ.
Но, не желая оскорблять щекотливое морское самолюбіе мичмана, онъ, поднимаясь на мостикъ, какъ бы жалуясь, говорилъ:
— Совсѣмъ не спится что-то сегодня... Вотъ вышелъ провѣтриться.
— Удивительно, что не спится, Андрей Николаичъ! иронически отвѣчалъ мичманъ. —Кажется, можно бы спать... Вѣтеръ ровный... установился... идемъ себѣ хорошо... Впереди никакихъ мелей нѣтъ... Будьте спокойны, Андрей Николаичъ... Я не первый день на вахтѣ стою, нѣсколько обиженно прибавилъ вахтенный офицеръ.
— Что вы... что вы, Василій Васильевичъ... Я вовсе не потому... Просто безсонница! деликатно сочинялъ старшій офицеръ, которому смертельно хотѣлось спать.
«Эка вретъ!» подумалъ мичманъ и мысленно проговорилъ: «Ну, что же... торчи здѣсь на вѣтру, коли ты не довѣряешь!»
